<p>
- Промежуточная!</p>
<p>
Яркая вспышка под стартовым столом. Клубы дыма рванулись вниз и вбок по отводному каналу.</p>
<p>
- Главная! – Голос оператора срывается на крик. – Подъем!</p>
<p>
Рокочущий грохот над ночной степью. Под ракетой разгорается солнце, и в следующее мгновение ее похожее на расширяющуюся башню тело выходит из-под стартового стола, устремляясь в небо).</p>
<p>
Ведущий: Старт состоялся в два часа сорок семь минут по московскому времени. Владислав Тарасович, Юрий Гагарин в момент старта сказал свое бессмертное «Поехали!» А вы что-нибудь сказали?</p>
<p>
Пастушенко (смеется): Ту-ту чух-чух!</p>
<p>
Ведущий: Что-что?</p>
<p>
Пастушенко: Ту-ту чух-чух! (Улыбается). Я когда был совсем маленьким, моя бабушка показывала на проходящие поезда – из окна нашего дома был виден кусочек железной дороги – и говорила: «Смотри, ту-ту чух-чух поехал!» А у меня в самый момент старта было совершенно иррациональное ощущение, что я сижу в каком-то маленьком вагончике на вершине поставленного перпендикулярно земле железнодорожного состава. Вот поезд загрохотал, дернулся, двинулся по невидимым небесным рельсам вверх. И когда я услышал в динамиках пожелание от генерала Шумилова: «Прометей», желаю успешного полета!», я ответил: «Ту-ту чух-чух!» Не знаю, слышали ли мой ответ на командном пункте…</p>
<p>
Ведущий: Что почувствовали, когда ракета пошла вверх, оторвалась от стартовых опор?</p>
<p>
Пастушенко: О, эмоции били через край! Я, наверное, тогда даже дышать перестал! Восторг, радость, немножко страха – вот такой коктейль! Ракета дрожит, вибрирует, набирает скорость… В эфире идет отсчет времени и звучат комментарии оператора:</p>
<p>
- Двадцать секунд! Полет нормальный! Тридцать секунд, давление в камерах сгорания в норме!</p>
<p>
Я тоже не молчу, кричу в эфир:</p>
<p>
- Я – «Прометей»! Полет нормальный!</p>
<p>
Сразу стала наваливаться перегрузочка. Плавно-плавно, но неотвратимо. Две единички, три… Тигренок на резиночке ко мне вытянулся. Значит, порядок, летим!</p>
<p>
Сердце в груди тараторит скороговоркой, на лицо словно легли чьи-то невидимые пальцы, давят.</p>
<p>
Слышу голос оператора в эфире:</p>
<p>
- Сто секунд, полет нормальный!</p>
<p>
(Видеоряд: Яркая звезда поднимается в черном небе, постепенно поворачивая к востоку, и, кажется, снова приближаясь к земле. Это ракета уходит все выше и выше и одновременно все дальше, к линии горизонта.</p>
<p>
Пастушенко в скафандре внутри корабля. Стекло гермошлема опущено, черты лица испытателя за стеклом едва различимы в отблесках света от бортовых светильников).</p>
<p>
Пастушенко: Примерно на сто восемнадцатой секунде отошли боковые ракетные блоки – ощущалось это как несильный толчок от днища корабля и скачок перегрузки.</p>
<p>
Мысленно уже прикидываю – где-то секунд через тридцать пять – сорок должен отделиться головной обтекатель ракеты-носителя. Он выдергивает специальную чеку, которая включает механизм отделения моего кораблика. Еще секунд пять – и «Искра» отлетит от уходящей в космос ракеты. Вот это самый критический момент. Потом начнется спуск и посадка.</p>
<p>
Ведущий: К моменту отделения головного обтекателя ракета-носитель достигла высоты около девяноста километров над землей и удалилась примерно на сто двадцать километров от стартового комплекса. Скорость была уже более двух тысяч метров в секунду.</p>
<p>
Пастушенко: «Я – Прометей», на борту все нормально! – передаю на Землю. – Жду разделения кораблей!»</p>
<p>
И начинаю про себя считать. Досчитал до тридцати семи, когда мой кораблик вздрогнул. За иллюминаторами мелькнули какие-то тени. Головной обтекатель теперь не закрывал обзор. За стеклами я видел черное ночное небо. И на этом все перемены закончились.</p>
<p>
Ведущий: Вот в этот момент вы думали, что «Искра» уже отделилась от «Прогресса»?</p>
<p>
Пастушенко: Ну, да… Раз обтекатель сброшен, - значит, и кораблик мой должен был отделиться. Помню, я тогда сразу и отрапортовал: «Есть разделение!»</p>
<p>
Ведущий: А в ответ?</p>
<p>
Пастушенко: А в ответ, как поется в одной хорошей песне, тишина. Связь пропала. Мгновенно.</p>
<p>
Ведущий: Внешняя антенна крепилась на головном обтекателе. После отделения «Искры» от ракеты-носителя и разделения ее отсеков, должен была включиться антенна на самом корабле.</p>
<p>
Пастушенко: И я лечу дальше. А в эфире – ватная тишина. Только помехи потрескивают.</p>
<p>
Ведущий: А как ваши ощущения в этот момент? Они ничего не подсказали?</p>
<p>
Пастушенко: Мои ощущения – чувствую, что осталась перегрузка. И думаю: так и должно быть или что-то идет не так? Вроде бы после отделения от ракеты должна наступить невесомость. А ее нет…</p>
<p>
Ведущий: Головной обтекатель отделился от ракеты-носителя и рванул чеку. Но чека осталась на месте, в пазе системы разделения. Уже потом, много позже, когда в казахстанской степи нашли обломки упавшего головного обтекателя, выяснилось, что второй конец чеки вообще не был закреплен на кронштейне, расположенном на головном обтекателе. То есть в монтажном зале космодрома его, как и было положено, закрепили контровочным штифтом. А затем при дальнейшем обслуживании на космодроме кто-то из испытателей, - так и не удалось установить, кто именно, - ошибочно вытащил штифт, видимо, приняв его за элемент крепления на время транспортировки объекта на Земле.</p>
