– Я все рассказал, сэр, – всхлипнул Вулф. – Хотя, постойте! У нее в руках была книга.

– Что же вы раньше-то не сказали? – упрекнул Лестрейд.

– Я только сейчас вспомнил, детектив. Ранее мне казалось, что у нее в руках, как обычно, ридикюль, но теперь я уверен – это была книга.

– Какая именно книга? – спросил я.

– Не могу знать. Я видел только обратную сторону обложки. Обложка была синей и почти сливалась с пальто моей дочери.

– Спасибо, мистер Вулф, – сказал я, поднимаясь.

Седой человечек вскочил, схватил мою руку, принялся горячо умолять найти его дочь, снова упомянул Шерлока Холмса. Мне стало не по себе, и я в первый раз по-настоящему пожалел, что позволил Лестрейду втянуть меня в эту авантюру.

До конца дня, и, соответственно, до вероятной смерти Ирэн Вулф оставалось чуть более шести часов. Мы с Лестрейдом, попеременно поторапливая шофера, ехали в сторону Пикадилли.

Я держал в руке фотографию Ирэн, полученную мною от мистера Вулфа. Миловидная девушка. Копна черных волос, узкое лицо, внимательные черные глаза. Беатрис Пройслер выглядела иначе: круглолицая, рыжеволосая, зеленоглазая, с россыпью веснушек на полных щеках.

– Пикадилли, сэр, – сообщил шофер.

– В каком магазине мод вы собираетесь побывать, Ватсон? – осведомился Лестрейд. – Здесь их немало, но мы уже опросили всех продавцов.

– Поворачивайте на Сент-Джеймс-сквер, – бросил я. – Мне не нужны магазины мод, мы едем в Лондонскую национальную библиотеку.

Лестрейд удивленно поднял брови.

– Беатрис Пройслер в последний раз видели в этой библиотеке, – напомнил я инспектору. – А в руках у Ирэн была книга. Мы должны проверить все версии.

– Идемте же, – Лестрейд быстрым шагом направился вверх по лестнице, к массивным деревянным дверям книгохранилища.

Стеллажи с книгами достигали потолков – бесценные труды человеческого разума. При иных обстоятельствах мне бы доставило удовольствие думать, что на этих стеллажах есть и мои скромные сборники.

Крупнейшая библиотека мира, гордость Королевства, как всегда, была полна людей. Посетители сидели за бесконечными столами с зелеными лампами, в тишине раздавался шелест страниц. Мужчины и женщины разного возраста, разного социального статуса. И, вполне вероятно, что среди них находится и Садовник.

Я направился к стойке отдела зарубежной литературы.

– Добрый вечер, сэр, – улыбнулась мне симпатичная полная женщина в очках. – Какая книга вас интересует?

Я поздоровался с библиотекаршей и, показав ей фотографию, спросил:

– Скажите, пожалуйста, вы не видели здесь эту девушку?

Женщина внимательно посмотрела фото, покачала головой.

– Нет, сэр.

– Но вы работали 12 апреля?

– Да, сэр. С утра и до закрытия библиотеки.

Не видела Ирэн и мадам из отдела английской литературы. А вот в небольшом отделе французской поэзии нас ждала удача.

– О, да, я помню эту девушку, – сказала высокая пожилая леди, одетая в старомодную блузу из желтого крепдешина, подобные столь часто носят старые девы. – Я видела ее два или три раза, она брала стихи французских символистов. В последний раз она, кажется, взяла сборник Рембо.

– Она общалась с кем-нибудь из посетителей?

– Точно не могу сказать, сэр. Я не видела, но мы не всегда стоим за стойкой, время от времени мы уходим в хранилище, и в этот время посетители вполне могут переговариваться.

Я обернулся в зал отдела французской поэзии. Не больше десяти столов и все пустые.

– Французская поэзия не пользуется большой популярностью среди англичан, – сухо сообщила пожилая леди. – Но у нас есть несколько особо преданных читателей, которые регулярно приходят сюда. О, да вот же один из них.

К стойке приблизился молодой человек лет двадцати. Лестрейд буквально впился в него глазами. Невысокий, черноволосый юноша, худой, но жилистый, в приличной пиджачной паре, без шляпы и без галстука. Волосы коротко пострижены.

– Мистер Барлоу, здравствуйте.

– Здравствуйте, мисс Макгилл.

– Вы принесли де Ренье?

– Да, мисс Макгилл.

– Замечательно. Кого возьмете на этот раз, мистер Барлоу?

– Простите, – вмешался я. – Сэр, вы не встречали эту девушку?

Я показал фотографию Ирэн.

– Нет, сэр, – мельком взглянув на снимок, ответил он. – Мне бы поздние вирши Верлена, мисс Макгилл.

– Посмотрите внимательнее, – с нажимом сказал Лестрейд.

Барлоу взял фотографию.

– Нет, сэр, не видел.

Молодой человек вернул фото, подхватил своего Верлена, и, кивнув мисс Макгилл, присел за один из столов.

– А что произошло с этой девушкой, позвольте полюбопытствовать?

– Ее похитили, мадам, то есть, мисс Макгилл. И похоже, что в последний раз ее видели в библиотеке.

– Надеюсь, с ней ничего не случится, – выпрямилась пожилая леди. – Ведь в противном случае под угрозой будет репутация Лондонской библиотеки как безопаснейшего места в Британии.

– Могу я посмотреть эту книгу? – я кивнул на желтый томик великого французского символиста Анри Де Ренье, только что сданный Барлоу.

– Пожалуйста, – мисс Макгилл пододвинула ко мне книгу.

Я пролистал страницы, вытащил из конверта формуляр. Книгу брали четыре раза. Два раза – семь и десять лет назад, и два раза – в текущем 1907 году. В апреле ее взял Гай Барлоу, а в марте…

– Взгляните, Лестрейд.

Инспектор присвистнул, и, резко обернувшись к столу, за которым сидел юноша с Верленом, гаркнул:

– Вы арестованы, молодой человек.

В формуляре книги Анри Де Ренье было черным по белому написано: «Беатрис Пройслер».

Далее последовала весьма неприятная сцена, совершенно не вяжущаяся с репутацией Лондонской библиотеки, как самого безопасного места в Британии. Лестрейд подошел к мистеру Гаю Барлоу и, схвативши побледневшего как смерть молодого человека за шиворот, потащил его к выходу. Посетители отвлеклись от шелеста страниц и во все глаза смотрели на инспектора и его жертву.

– Вы идете, Ватсон? – бросил через плечо Лестрейд.

– Мне нужно задать леди еще несколько вопросов, – отозвался я.

– Тогда приедете в участок на такси, – крикнул инспектор, волоча арестованного к выходу.

Я повернулся к мисс Макгилл. Она выпрямилась, побледнела, глаза ее сверкали за стеклами очков, а и без того тонкие губы превратились в синюю нитку.

– Какой позор, какой невероятный позор для библиотеки! – простонала она, но тут же взяла себя в руки и с интересом посмотрела на меня. – Вы тот самый доктор Ватсон?

– Да, это я, мисс.

– Я вынуждена сказать вам, сэр, что ваши рассказы чудовищны. Стиль ужасен, а персонажи совершенно неживые. Особенно этот ваш Шерлок Холмс. Он настолько неестественно ведет себя и говорит, что поверить в его существование читателю так же сложно, как поверить в существование Бога.

– Но в Бога верят многие, мисс, – сказал я, пораженный столь внезапной критикой моих сочинений.

– Как и в вашего персонажа, – парировала она.

– Давайте вернемся к делу, мисс, – взмолился я. – Мне нужен список этих ваших самых преданных читателей, а кроме того, перечень всех посетительниц с именами Розамунд и Эмбер.

Старая леди сощурилась, глядя на меня, как на зарвавшегося ребенка.

– Сэр, после безобразной сцены, что вы и ваш друг здесь устроили, я бы не стала помогать вам даже под страхом смерти, но, знаете ли, с юности испытываю интерес к писателям, даже таким слабо одаренным, как вы.

Мисс Макгилл составила мне список постоянных читателей отдела – их оказалось ровно пять. Гай Барлоу уже в полиции, остальных предстоит допросить. За все время существования отдела французской поэзии, его посетила лишь одна Розамунд, это было 10 лет назад, и ей на тот момент было шестьдесят три года.

– Мисс Макгилл, у меня есть к вам еще одна просьба. Мне нужны последние книги, которые брали эти господа. Мистер Блащиковски, мистер Тернер, мистер Холидей, и мистер Леруа. Книгу Барлоу я тоже возьму, с вашего позволения.