– Я не знаю, знакомы ли вы, – с сомнением потянула я. – Его имя Дьярви.

– Не слышал о нем, – подумав с минуту, признался Тор. – Так чего твой отец опасался?

– Не знаю, – сказала я «раздраженно». – Думаешь, я не пыталась узнать? И вообще, вся эта история мне совсем не нравится. Начать хотя бы с того, что отец не отправился летом в поход на север, а остался в замке, явно дожидаясь гонца с юга. Как только тот прибыл, отец собрался и уехал. И он не посмотрел даже на то, что время для похода было не слишком удачное. Мягко говоря. Через несколько месяцев гонец приносит весть о его гибели, а под воротами Асгрима едва ли не сразу вырастает войско Глауда.

– Думаешь, Глауд был как-то связан с гибелью твоего отца? – задумчиво спросил Тор.

– Или с людьми, от рук которых погиб мой отец, – предположила я. – Вполне возможно, что гонцов было несколько. Один нес весть нам, а другой спешил оповестить Глауда. Вполне может быть, что послали их разные люди.

– Почему так думаешь?

– Сам посуди, зачем бы убийцам оповещать меня о смерти отца? Все равно я бы узнала, когда на порог заявился бы Глауд.

– Ты бы не поверила.

– И что? – я фыркнула. – Кому нужна моя вера? Воинов в замке оставалось мало. Глауд просто силой забрал бы и меня, и Асгрим. Ему моя вера была ни к чему. Главное, он точно знал, что ярл Асгрима мертв и не сможет ничего ему сделать.

– Это бесчестно, – глухо возразил Тор.

– Не думаю, что у человека, который притворяется поверженным в поединке, а потом бьет в спину, есть честь, – я начала сердиться. До этого Тор казался мне вполне разумным, а теперь выгораживает подлеца Глауда. Или это солидарность воинов? Что-то вроде: я могу критиковать и говорить о нем все, что захочу, а вот тем, кто меча в руках не держал, лучше бы помолчать.

– Ты права, – спустя некоторое время согласился Тор, сгребая меня в объятия. Я и сама не заметила, что, пока говорила, отодвинулась от него. – Если все так, то на юге таится нечто, погубившее твоего отца. Да и чего-то он ведь опасался, раз отправил тебя в столь далекую страну. И мне все это не нравится.

– Мне тоже, – я согласно кивнула и расслабилась, положив ладонь на грудь мужа. – Возможно, угроза не исчезла после смерти отца. Кто знает, чего именно хотели неведомые враги.

– Никогда не любил подобного, – проворчал Тор.

– Чего именно?

– Такого врага. Северные народы в этом отношении более понятны, – муж вздохнул и поцеловал меня в макушку. – Думаю, пора спать. Завтра покажешь мне, что ты там придумала с держателями.

– Хорошо, – я зевнула и подтянула одеяло повыше, накрываясь им почти полностью.

Некоторое время в голове все еще кружились мысли, но вскоре я уснула, даже толком не поняв, когда именно.

С утра Тор ушел озабоченным. Его явно зацепило все, что произошло с моим отцом. Вот и хорошо, вот и отлично. Пусть подумает, поспрашивает. Мало ли, может, и узнает. А меня ждут свои дела.

Стоило Тору уйти, как в комнату поскреблась Хельга. Прошмыгнув внутрь, она тревожно осмотрела меня, словно пыталась что-то отыскать. Замерев около двери, она то хмурилась, то переступала с ноги на ногу, будто не знала, как себя вести.

– Ты думаешь, что он мог меня ударить? – спросила я, расправляя ладонями широкий пояс – эх, мне бы утюг.

– Нет, конечно же нет, – слегка смутилась Хельга. – Но ярл был так… напряжен вчера.

– Поставь воду и помоги лучше мне, – попросила, поворачиваясь спиной. В этом платье пояс нужно несколько раз оборачивать вокруг талии, чтобы затем завязать сзади.

– Да, госпожа, – Хельга торопливо приблизилась к печи, поставила ведро с водой и таз, после чего стащила с плеча полотенце. – Ой!

Я вскинула голову.

– Что такое? – встревожилась, подумав, что она могла обжечься. Хотя камни за ночь давно уже должны были остыть. Бросив пояс на кровать, подошла к служанке, так как та молча смотрела на печь, не отвечая на вопрос. – Хельга, что с тобой? – задала я новый вопрос, но, проследив за ее взглядом, и сама удивленно замерла.

Камни за ночь действительно остыли. Вот только внимание привлекали не они, а письма, лежащие поверх них. Письма, которые Тор вчера сгоряча бросил в печь. Письма, которые просто обязаны были сгореть, но по какой-то причине не сгорели.

Но даже это не объясняло, чему так удивилась Хельга. Она ведь не видела, когда письма попали в печь. Мало ли, может, их бросили туда уже утром, когда камни отдали весь свой жар.

С письмами разберусь позже, а пока…

– Хельга? – я тронула служанку за плечо, отчего та крупно вздрогнула, будто отмирая, а потом отскочила от меня. Я удивленно глянула на нее, молчаливо требуя ответа.

– Простите, госпожа, – повинилась она, нахмурившись. – Такое странное чувство…

– Что случилось? – продолжала настаивать я, понимая, что девушка явно чем-то шокирована.

Хельга моментально собралась, словно солдат, от которого командир требовал четкого отчета.

– Я подошла, успела лишь глянуть на камни, подумала еще, что надо будет заменить их, как все тело само по себе замерло. Я не могла двинуть даже пальцем. Очень неприятное чувство и странное. Я пыталась отступить на шаг, но никак не могла, – Хельга судорожно втянула носом воздух. Ее глаза заблестели. Становилось понятно: еще немного – и она заплачет.

Быстро приблизившись, я обняла ее, отчего девушка все-таки сорвалась и зарыдала, крупно вздрагивая и хлюпая носом. Подняв руку, я погладила ее по голове, размышляя над тем, что произошло.

Что это может быть? Хельга чем-то болеет? Что-то психологическое? Я совершенно не представляла, существуют ли какие-нибудь болезни, из-за которых на время тело парализует.

Нет, стоп. Я размышляю совсем не в том направлении. Если бы это была единственная странность, тогда еще ладно, но она не одна. И если две странности происходят в одном месте, то с большой долей вероятности они могут быть связаны между собой.

Подождав, пока Хельга чуть успокоится, я подвела ее к кровати и усадила, сунув в руки какую-то тряпку (рубашку?). Затем с подозрением глянула на печь и медленно подошла к ней.

Итак, письма по-прежнему лежали на остывших камнях и совершенно не выглядели обгоревшими. Жароустойчивая бумага? Какие-то прямо высокие технологии. И где? В мире, где нет электричества и мыться приходиться в тазике?

И опять я не о том думаю.

Вздохнув, помассировала переносицу.

Есть здесь кое-что, что можно назвать высокими технологиями. Магия. И я даже читала о чем-то подобном.

Обычно для того, чтобы воздействовать на реальный мир, необходимо совершать некие действия – петь. Но, как сказано в одной книге, песнопение во время проведения того или иного магического действия – лишь некий костыль, с помощью которого проще и удобнее обращаться к своей силе, вплетать ее в музыку мира. Даже более того: пение – это действие, позволяющее нашему мозгу легче принять магию.

Человек так устроен.

Мы привыкли общаться с окружающим миром с помощью каких-либо действий. Например, чтобы сдвинуть что-то с места, нам требуется подойти и приложить для этого некие усилия. Если мы хотим, чтобы камень переместился с одного места на другое, то мы поднимаем его и бросаем, перевозим или переносим.

Магия дает возможность избежать физического действия. Другими словами, ведунья способна передвинуть камень, не прикасаясь к нему. Однако это противоречит нашей картине мира. Многие века человек пребывал в уверенности, что без приложения усилий и неких действий с его стороны ничего произойти не может. Каждый учится этому еще с детства.

Хочешь попасть куда-то? Значит, нужно встать и пойти. Нельзя просто щелкнуть пальцами и оказаться там, где ты хотел.

Но сила, как я уже сказала, может помочь человеку достичь чего-то, не совершая лишних движений. Захотел – получил. Замечательно, не так ли? Но наш мозг так не думает. Возможно, умом человек понимает, что магия позволяет ему переступить через привычные законы, но подсознание убедить в этом не так легко. Тогда на помощь приходит замещение одного другим. И песнопение – это и есть замещение одного действия другим.