Десять вечностей.

– Лукас, – услужливо подсказывает Грег.

Запоздало вспоминаю, что доктора здесь нет и не может быть. Он тоже – часть моего подсознания. Мой здравый смысл и совесть в одном флаконе. Или, всё-таки?.. Не может же быть, что он?..

Не важно.

– Лукас, – шёпотом повторяю я, видя, как практически бесцветные глаза теплеют.

Он вновь беззвучно смеётся, запрокинув голову и подзывая жестом к себе.

И я – улыбаюсь в ответ. И иду.

========== XXIII ==========

XXIII

Малый зал для Совета нисколько не изменился с того дня, как Лайэт приносил в нём клятву Верховному канцлеру и архистратигу. Тогда это был не Люсьен, но у бывшего проходчика никак не получалось вспомнить лицо или даже имя. Хотя, он никогда не сомневался, что рано или поздно так и будет. Какой смысл в клятве, если произносишь её не от сердца, если вынужден повторять слова, а сам хочешь, чтобы поскорее всё это закончилось? Наверное, тогда под «всё» подразумевалась жизнь – со всеми её горестями и лишениями, бывшая чем-то муторным. Немногое изменилось с тех пор, разве что смысла стало больше.

Сигиз Бретон, скорее всего, руководствовался не только имиджем, когда попросил сына одолжить телохранителя. С цепным псом не пытаются завести беседу, обсудить последние новости, ему не выражают беспокойство по поводу поведения молодого лорда. У него не просят совет, в конце концов. Намёками, полутонами – и всё же, совет.

Давно Лайэт не чувствовал подобного диссонанса. Казалось, он уже решил для себя, какую сторону будет поддерживать. Что будет делать. Как вести. А потом случается что-то такое, и… Нет, Иру об этом знать не следует. Начнёт обижаться, думать, что его хотят предать, что старый пёс готов стелиться и вилять хвостом перед более сильным и влиятельным «хозяином». Ирия избалованный себялюбивый ребёнок, каким бы чистеньким он ни пытался казаться. Такие детишки весьма ревнивы и склонны к собственничеству. И ведь не объяснить ему ни сейчас, ни в ближайшее время, что Лайэт – не бездушная вещь, не безвольная кукла. А намекни, что у «телохранителя» есть и своя голова на плечах, так совсем из себя выйти может.

Как же с этими детьми бывает сложно. Только не уйти уже, хлопнув на прощанье дверью – так бы себя повёл как раз мальчишка, не умеющий владеть собой. Так бы повёл себя и Лайэт лет пять назад, до знакомства с Железной Леди. Если Джифф бралась за что-то, то всегда доводила до конца. Стиснув зубы, не высыпаясь несколько суток подряд, проливая кровь и ломая кости. Не жалея себя – ни тело, ни дух. И пусть пахнет это всё лицемерием – ведь сам хотел рвать когти из Столицы, потому что надоело всё и выть хотелось! – пусть кажется непосильной ношей, но… кто тогда? Как тогда? Джифф хотела, пыталась… чем он хуже неё? Нет, не так. В память о ней – вот как. Сделать всё возможное.

Не о таком ли слове, данном самому себе, говорил Ирия?

– Использовать дальше проходчиков чрезвычайно опасно! – продолжал настаивать лорд с весьма противным высоким голосом. – Посмотрите, чем это всё обернулось! Если бы им удалось?!

– Это дезертиры, – кашлянул самый, казалось, древний из находящихся здесь. – И несовершенные ранние партии, у которых отсутствует протокол подчинения. Вам не кажется, лорд Картэ, что во всём виноваты Каратели, которые не уследили за беглецами? А всё потому, что проходчиков стали использовать вместо армии. Разумеется, они прочувствовали свободу в полной мере.

– Слишком дорогая замена выходит, – задумчиво постучал пальцами подлокотнику кресла щеголеватый парень. – Не практичная. Да и… из-за дурной привычки всюду прикрываться золотоглазыми, они сумели так разрастись и стать чуть ли не основной боевой единицей Дженто.

– Помнится мне, – усмехнулся Древний и одарил Визгуна победным взглядом, – вы всеми силами поддерживали де Шати и его желание отделиться от Канцелярии вовсе.

– Проблема в том, – заёрзал на месте Красавчик, – что взять под контроль проходчиков сейчас нет возможности. У них нет Вожака, перед которым они будут пресмыкаться.

– Придётся проводит сборы и организовывать поединки, – поджала губы какая-то леди. Единственная во всём Совете.

– Это слишком долго, – недовольно дёрнул головой Красавчик. – Вы представляете, сколько времени это займёт?

– Зато неплохо проредит их, – вскрикнул Визгун.

– И оставит самых сильных, справиться с которыми будет сложнее, – усмехнулся Древний.

Лайэт, наблюдающий спор со стороны, всеми силами пытался не давиться от хохота и держать себя в руках. Лорды и – пусть и в единственном числе – леди обсуждали вопрос так, будто бы не было ничего важнее. Плевать на восстановление Столицы, на выбор нового Верховного канцлера… тут-то мужчина понял, почему никто не хочет встречаться взглядом с его временным хозяином. Кто, как не лорд Бретон, столь влиятельный и уважаемый, подходит на это место? Вопрос не обсуждали, потому что если кто-то и посмеет заикнуться о каком-то другом варианте или выборах – ведь и так понятно, в чью они пользу будут, – то самое безобидное, что с этим человеком случится, так это всеобщая немилость. Ну, или споткнётся этот «кто-то», шею себе сломает на длинной и крутой лестнице. С кем не бывает?

– Нам не нужен Поединок, – заговорил, наконец, Сигиз. – Если провести реформу проходчиков и под видом медицинского осмотра ввести протокол для всех, то риск сведётся к минимуму.

– Лорд Бретон, не могли бы вы напомнить, каков процент несовместимости? – заискивающе улыбнулся Красавчик.

– Его сумели свести к одному, если мне не изменяет память, – встрял Древний. – Всего полтора месяца назад мы обсуждали доклад доктора Церика…

– Не помешает напомнить о столь выдающихся исследованиях, – хмыкнул щёголь.

– А у нас есть кто-то на замену Коулзу? – нахмурилась женщина. – Да и один из ста – всё ещё слишком много.

– Ничтожно мало по сравнению с нынешней ситуацией, – принялся изучать ногти Красавчик. – Придумать способы проверить совместимость это не такая уж сложная задача, мадам Вэа.

– Вместо того чтобы трепаться о почти решённом вопросе, – принялся ворчать Древний, – как насчёт вируса? Если мы не поймём, что делать с ним, то всё остальное становится не таким уж важным.

– Извольте, – Красавчик дождался кивка Бретона и поднялся со своего места, – благодаря финансированию лорда Сигиза, Университет, который я курирую, получил неплохую возможность разработать-таки экспериментальную вакцину. Правда, поскольку вирус влияет исключительно на нас с вами, опыты над животными не принесут никакого эффекта.

– Вы просите нас о человеческих ресурсах? – ахнула мадам Вэа.

– Именно. Смею заметить, сейчас не то время, чтобы дорожить своими крестьянами.

– Забирайте всех, но найдите это чёртово лекарство! – скрестив руки на груди, прошипел Визгун.

– Я не сомневался в вашей помощи, лорд Картэ, – благодарно наклонил голову щёголь, – однако последнее слово остаётся за Верховным канцлером.

Когда взгляды всех светлых господ, находящихся в малом зале Совета, обратились к Сигизу, у Лайэта сердце ухнуло в живот, да так там и заколотилось с сумасшедшей скоростью.

Ему показалось, что смотрят на него.

– Три недели, – Грегори потёр заросший щетиной подбородок. – Неплохо. Совсем неплохо.

Возмущённый до глубины души Рейки не сразу нашёлся, что ответить. А когда на ум пришёл колкий ответ, до мальчишки дошло, что доктор похвалил его – на своё манер, конечно же, куда без этого. И обиду как рукой сняло, потому что вот он, мастер, сидит перед ним и никуда не собирается исчезать.

– Это ваша любимая кофейня, вы сами рассказывали, – невозмутимо пожал плечами Рей, делая вид, будто всё так и должно было быть. – Леонора не хотела отпускать меня сюда.

Мастер выглядел удивлённым. Чуть запоздало кивнув, он принялся давить только начатую сигарету в ворохе окурков, которыми была переполнена пепельница, и наконец вылил в себя давно остывший горький кофе, заказанный несколько часов назад. Ученик ещё никогда не видел Вериа в столь рассеянном состоянии. Доктор будто бы смотрел сквозь мальчишку, полностью погружённый в размышления и не собирающийся выныривать из них ради решения каких-то неуместных, по его мнению, вопросов. Однажды Рейки уже видел что-то похожее на это, после полученного в песчаную бурю сообщения. Но сейчас всё выглядело и того хуже, а потому… Не пора ли начать действовать вместо того, чтобы стоять, опустив руки, и молча ждать, когда кто-то старше и мудрее подскажет, что делать?