– Конечно-конечно, – Нарая, напротив, была образчиком идеальной улыбки. – Не смею вам мешать, господа. Однако могу ли я рассчитывать на танец? Я надеялась, что леди Грэм появится сегодня, но раз уж…

Нортон побледнел, в поисках помощи посмотрев на Винсента. Смерть первой леди до сих пор удавалось держать в секрете, ведь подобное могло плохо отразиться на репутации и пошатнуть и так не особо устойчивую в последние месяцы позицию Верховного канцлера.

– Моя сестра занята важным проектом. Я не рассказывал вам? Надо будет исправить эту оплошность. Но, вынужден извиниться, меня зовёт служба, – поцеловав руку леди Йор и тем самым пообещав ей танец, священник отошёл в сторону вместе с Миртом и Грэмом.

– Так не может больше продолжаться, – канцлер провёл ладонью по лицу, – рано или поздно это откроется. Что мы будем делать, если…

– Не забивайте себе голову лишними проблемами, Грэм, – Винсент положил руку ему на плечо. – О чём вы хотели поговорить?

– Касаемо завтрашней ночи, – кашлянул в кулак Мирт. – Вы успеваете всё подготовить?

– Вы были бы первым, кто узнает о моих промашках.

– Хватает того, что вашими стараниями кое-кто теперь снова в смирительной рубашке, – усмехнулся генерал-майор.

– О? Точно ли моими? – растянул на губах слащавую улыбку священник.

– Прекратили, – неожиданно громко оборвал споры Нортон. – Можете глотки друг другу грызть сколько угодно, но после.

Мужчины коротко кивнули, признавая ничью и договариваясь о временном перемирии. Дело было куда важнее отпускания шпилек в адрес друг друга. Но вернуться к обсуждению им не дали – на небольшое возвышение в центре зала поднялась хозяйка вечера, леди Йор, вместе с де Шати и женщиной в синем платье, чьё лицо скрывалось под чёрной вуалью. Ни Мирт, ни Райт не придали этой странности никакого значения. Грэму же почудился счастливо-безумный смех Логрэда, эхом бьющийся о высокие своды зала, забивающийся в уши липкой ватой.

– Дамы и господа, – звонкий голос Нараи призывал к тишине, – не беспокойтесь, мы с достопочтимым архистратигом украдём всего несколько мгновений вашего времени. Сегодня, как вы знаете, этот вечер посетил не только сам Верховный канцлер. Но я никак не ожидала, что организованный мною бал станет местом столь романтичного сюрприза. Благодаря стараниям Люсьена, нашей гостьей стала…

Канцлер знал, что за имя скажет леди Йор до того, как началась вся эта слащавая речь. Он узнал узор синего платья, чуть прыгающую походку, совсем не подобающую леди такого положения, вежливую полуулыбку, выглядывающую из-под вуали. И чёрные, полные жемчужного блеска волосы.

Когда поднялась вуаль, не требовалось больше никаких подтверждений. Но как?..

–…леди Мириам Грэм! Дамы и господа, мне кажется, этот вечер просто обязан быть украшен танцем столь прекрасной пары. Просим вас, лорд и леди Грэм. Просим!

В маленькой комнате, похожей больше на кладовку, нет ничего, кроме стула, на котором я сижу. Руки крепко вцепились в книгу, но читать её даже не пытаюсь – смысл ускользает, теряется в потоке забивающих голову мыслей. За окном нет ничего, кроме восьми неизменных лун. Цела только самая высокая, от остальных медленно откалывается по кусочку, и они падают в бесконечный мрак. Я понимаю, что восемь их неспроста – по числу грехов. Или, всё-таки, добродетелей? Так или иначе, всё это как-то связанно с Извечными. Я уверен.

– Не очень хорошо получилось с Грэмом.

Невольно вздрагиваю – пора бы уже привыкнуть, но куда там – и замечаю стоящего у окна доктора. Грегори не смотрит на меня, скрестив руки на груди. С благоговейным трепетом на лице он наблюдает за крушением лун.

– Простите?..

Книга с глухим стуком падает из рук. Я боюсь, что Вериа в любой момент может исчезнуть. Я не хочу этого и вскакиваю, чтобы схватить за рукав. Жёсткий взгляд останавливает меня на полпути, и приходится нехотя вернуться на место.

– Точно же, – в своей привычной снисходительной манере усмехается Вериа.

Силой его не оставить рядом – только спугну, и тогда кто знает, через какое время он вновь появится. Совсем как Белый волк. Не знаю, почему в голову приходит это сравнение.

– Я сложил два и два, как вы и просили, – неуверенно начинаю я.

– Разве я просил? – снова усмехается Грегори и качает головой. – Не помню такого. Ты сам себя просил, это больше похоже на правду. Я же всего лишь твоё желание привести самого себя в чувство.

– Пусть так, но вы…

– Вот ты сложил. И что получил в итоге? – перебивает он. – Что будешь делать дальше?

– Я хочу узнать, что случилось. Что по чьей-то воле прошло мимо меня.

Доктор передёргивает плечами и отворачивается к окну. Почему он расстроен? Чем он расстроен?

– Вы мне поможете?

– Так ли надо это делать – узнавать? Может, всё началось именно с того, что кто-то влез в твою голову без спроса и натворил бед. Может, всё надо просто починить?

Я начинаю задыхаться от негодования. Некоторое время назад он убеждал меня, что надо прекратить прятаться, что от меня слишком многое скрывают, что я обязан отыскать правду… и что?

Точно ли в этом меня убеждали?

Грегори смеётся. Он ввёл меня в заблуждение, запутал и выбил из колеи, и поэтому счастлив. Ему весело, мне – нет. С трудом борюсь с желанием поколотить его, втоптать в доски деревянного пола, разорвать в клочья. Что это со мной? Ещё недавно я был безмерно благодарен, а сейчас чернильная злоба отравляет сердце и хоть вой от безысходности.

– Прям-таки безысходности? – продолжает хохотать Грег, и я вспоминаю, что он – в моей голове.

– Зачем вы пришли? – подавив в себе рык, спрашиваю я.

Не мог же он прийти, чтобы поглумиться? Много ли чести смеяться над мальчишкой? Хотя, быть может он прав, и я действительно самый подходящий человек для издевательств. Отчасти – заслужил.

– Скажи мне… Нет, не сейчас. Когда встретимся. Когда ты поймёшь, что необходимо делать. Скажи мне, что ломать – не заборы городить. И делать это надо с умом.

Я оглядываюсь на луны. Первая, висящая чуть выше – если бы она была – линии горизонта, разрушена на четверть. Понимаю, что продержится она недолго, и надо торопиться. Но куда? Что делать? Когда я пойму?

– А вы?..

Доктора уже нет в комнате. Ожидаемо.

– Мы с вами встретимся, – уверенно произношу я и поднимаю ладони к самой высокой, самой красивой и самой целой луне.

Смеюсь. Осталось только выбраться из этой клетки, восполнить пробелы – потому что я так хочу! плевать, что там говорит Грегори – и вернуться к себе. И я беру руками ещё живую трепещущую луну с неба и выпиваю её свет досуха. Теперь она точно никуда не денется. Одна должна уцелеть.

Книга с пола оказывается в руках, и я возвращаюсь к бессмысленному чтению. До встречи с доктором ещё есть время, а там…

Он не может отказать.

Сбежал. Позорно поджав хвост, скуля как некогда грациозный и величественный зверь, потерявший всю свою возвышенность после первого же выстрела охотника. Где просчитался? Как допустил подобное? Что не смог учесть? Неужели всё происходящее больше года назад оказалось ложью? Он же сам видел, сам…

Сослался на важные дела, ускользнул от танца – потому что не мог. Не мог прикоснуться, вдохнуть аромат трепетно любимых духов, флакон которых лежит в нижнем ящике стола. Бездушной склянке ни за что не повторить тот запах, что ложится на тёплое тело, смешивается с потом. И теперь…

Как она могла поступить с ним так? Как могла так долго скрываться, а потом заявиться с этой змеюкой, с этим… этим!.. Нет, что-то здесь не так. Чего-то не хватает или, наоборот, что-то лишнее. Или – не то? Вертится на краю сознания, но зацепиться не может. Что же не так? Какая деталь выбивается из общего строя? Платье, походка, улыбка. Шея, запястья, волосы. Украшения, смех, взгляд. Взгляд?

– Мессир, вы позволите?

Не смей! Ему захотелось закричать, подскочить и ударить, ударить, ударить!.. Как кто-то со столь похожим лицом и голосом имеет право… Как?! Как она выжила?