Пластиковые окна парома искажали удаляющиеся от нас портовые постройки. Мы удалялись от берега, стабильный интернет становился все слабее. Сидя за пустым столом ресторана, подключившись к розеткам, мы с Робертом стучали по клавишам, пока сигнал не пропал вовсе. За окном сияло солнце, отраженное в тысячах маленьких волн. Роберт спросил (воспользовавшись тем, что Мария вышла), заметил ли я, что она как будто пропускала части беседы, как будто не понимала часть того, что мы говорим.

– Может быть, плохой английский? – предположил он.

– Нет, я думаю, это тоже «side effect», – заключил я, хотя не мог бы привести ни одного довода в пользу этого заключения. – Скажи, правда ли, что по Швеции недавно прокатилась суицидная волна среди молодежи?

– Я бы не сказал, что была какая-то «волна», – Роберт оторвал взгляд от макбука и посмотрел на меня, – но самоубийств действительно много.

– А правда ли то, что она рассказала: если человек на улице Швеции начинает кричать на кого-то, его считают сумасшедшим или сдают в дурку?

– Ну… – начал Роберт, поколебавшись, – сложно сказать, не зная, о какой именно ситуации она вела речь. Но, в общем, да, шведы любят спокойствие и любыми способами избегают конфликтов. В Италии люди на улице могут орать друг на друга часами. В Швеции это считается ненормальным, все должны вести себя прилично.

Вот это настоящее безумие. Неудивительно, что они плохо заканчивают или полнеют. И становятся немного странными.

На палубе было солнечно и ветрено. Мое тело не могло понять, жарко ли из-за солнца или холодно из-за ветра. Молодежь разлеглась на палубе, положив головы друг на друга. Я рассказывал Марии, что курю только в компании курящих людей: «I am a social smoker»[5]. Это хороший повод для того, чтобы «стрелять» у людей сигареты. Дома я это делаю без зазрения совести, но здесь я чувствую, что это ненормально, так что приходится искать поводы. Впрочем, без лишнего хвастовства могу сказать, что в этом я настоящий мастер.

– Думаю, что это правда, насчет таблеток и докторов. То есть я не знаю, как это в Швеции, но так, похоже, везде… – вернулся я к прошлой теме – И, главное, что эти таблетки не помогают. Депрессия возникает не из-за отсутствия таблеток, а из-за неправильных условий и установок в жизни. Тело напоминает о том, кто ты, и что пора что-то менять.

– Да, точно, – соглашается Мария, затягиваясь. – Нужно менять условия жизни.

– И, знаешь, мне кажется, – продолжил я, – что в походе тебе не нужны таблетки. Можешь их выбросить.

– Да, думаешь, я могу их выбросить? – Ей явно нравилась эта идея, и она, похоже, сама об этом думала, но все-таки не решалась…

Сойдя с парома, Мария села в грузовик Роберта, заняв мое место, а для меня с того же грузовика сняли велосипед. Но его кодовый замок не поддавался, и Роберт долго не мог понять, в чем дело, а потом ругался по телефону: «Когда живешь в сообществе, ни в коем случае нельзя менять кодовые замки на велосипедах. Когда один велосипед используют 20 человек, это вызывает много проблем».

Я рад, что Мария решила поехать в машине. Она спрашивала меня, «не будет ли мне одиноко на велосипеде», а я не знал, как помочь ей расслабиться и объяснить, что с велосипедом я буду счастлив в любом случае… и что одному мне все-таки спокойней. Я доверяю людям, но ехать на велосипедах впервые по незнакомому острову, не зная точной дороги, со шведкой на антидепрессантах – это слишком. На подъеме грузовик Роберта проносится мимо, сигналя, и Роберт машет рукой. Я снова один. Один я спокоен, уверен и окрылен. Велосипед несется, как птица. Бетонные велодорожки удивительно хороши. Спуск, подъем, тоннель, поворот. Береговая линия – отличный ориентир, потеряться невозможно. Но как найти их экосообщество? Здесь каждый двор выглядит как экопоселение…

«Suderbys». Это похоже. Поворачиваю, вижу шведские флаги, стриженый газон, особнячки в классическом стиле и ровный асфальт. Никого нет. Это гольф-клуб? Разворачиваюсь и еду дальше. Вскоре вижу геокупол. Ветряк. Название поселения, составленное на стене дома из сухих древесных корней. Сюдербин. Я на месте.

Сюдербин выделяется среди старомодных готландских деревенек, как поселение пришельцев, прилетевших на другую планету вместе со своими зелеными технологиями. И в каком-то смысле так оно и есть. Первым пришельцем был Роберт, неугомонный путешественник, американец, которого я встретил сначала в России, потом в Германии и вот впервые оказался у него дома, в экопоселении на острове, окруженном Балтийским морем. Как его занесло сюда?

Это долгая история, всех подробностей которой я не знаю, но началась она с того, что подростком Роберт покинул Соединенные Штаты, чтобы увидеть свет. В Швеции он учился, встретил свою жену Ингрид, вместе они путешествовали и работали то в Индии и Шри-Ланке, то в Южной Америке, то в Испании и Португалии, Албании и Украине. Многие годы Роберт работал с ООН, со шведскими министерствами, организациями гуманитарной помощи и пытался сделать мир более мирным и устойчивым местом, пока не осознал, что система от его усилий не меняется и что люди говорят правильные вещи, а на деле играют по старым правилам, которые очень сложно изменить изнутри. Тогда Роберт решил, что для создания чего-то действительно экологичного, для жизни, не основанной на насилии, нужно построить эту жизнь заново, на других основаниях, и потом показать миру. Для создания такого прототипа другой, более устойчивой и менее насильственной жизни нужно было найти место, и Роберт и Ингрид остановили свой выбор на острове Готланд, где когда-то родились их сыновья. Так появился Сюдербин, расположенный в одноименной местности прямо напротив старой военной базы.

Следующие 10 лет сюда приходили люди в поисках практического ответа на вопрос о том, как мир или, по крайней мере, собственная жизнь, могут быть устроены иначе. Как именно иначе? Сложно сказать, так как у Сюдербина изначально не было общего духовного или идеологического центра, не было готовых ответов. Скорее Сюдербин стал лабораторией для экспериментов, площадкой, где можно попробовать различные ответы в реальности. Конечно, с течением времени в поселении сформировалась некоторая общая культура, но она эволюционировала и менялась вместе с составом живущих здесь сюдербинцев, насчитывающих в разные годы от нескольких поселенцев до нескольких десятков человек. Сейчас здесь очень мало людей, рожденных на острове или вообще в Швеции, зато целый котел из людей, языков, культур и цветов кожи со всего мира.

Входя во двор поселения, здороваюсь с русскими и украинцами по-русски, а с французами и шведами по-английски. Эрик, сюдербинец, который собирается везти нас с Марией дальше, куда-то запропастился. Одни говорят, что он возится в теплице с помидорами, другие говорят, что он застрял в туалете, а третьи – что он ужинает (хотя мы вроде как собирались поужинать вместе с пилигримами, когда доедем до них). Мария в очередной раз называет поселение экофермой и немного не догоняет суть дальнейшего плана действий. Я тоже не догоняю, но советую следовать привычной стратегии путешественника, состоящей из трех пунктов: «Don’t worry. Don’t be in a hurry. Just wait»[6].

Пока Эрик заканчивает свои дела, чем бы он там ни занимался, заношу лишние шмотки в комнату Алисы и отправляюсь на разведку. За теплицей – большой фуллеровский купол, входом в который служит что-то типа тамбура, внутри которого – бетонный пруд, собирающий дождевую воду, падающую на купол. Пройдя по деревянному мостику, попадаю внутрь геокупола и чувствую, как бетонный пол отдает накопленное за день тепло. Должно быть, пол будет отдавать тепло солнечных лучей всю ночь, как большая русская печка. По периметру купола зеленеют растения, тут и там виднеются учебные таблички со схемами смешанной посадки овощей (наверное, здесь проходят экскурсии или занятия по пермакультуре), а в центре странного вида агрегат с кучей отходящих от него труб. Это «Biogas digester», догадываюсь я, чудо-штука, которая из органических отходов делает биогаз, который сюдербинцы используют для готовки и отопления домов, а получаемый в результате концентрированный раствор удобрений снова возвращают в огород. Это замкнутый цикл, один из практикуемых в Сюдербине наряду с компостными туалетами и круговоротом воды в поселении. Оба местных автомобиля тоже ездят на биогазе, но на биогазе с заправки, а не собственного производства (собственный биогаз для машины не годится, его для этого нужно еще очистить). На этих двух общих машинах ездят по очереди и не слишком часто: каждый житель Сюдербина, беря машину, должен заплатить сообществу за ее использование. Все это я узнал за первые полчаса пребывания. Предварительная разведка на этом окончена, диагноз ясен.