Жар ее учащенного дыхания пощекотал мое лицо, и я прикрыл глаза, чтобы вобрать в себя эти ощущения. Грудь Элени вздымалась, а кожа покрылась мурашками. Я слышал, как бешено колотится в груди ее сердце. Она боролась с собой. Природная непокорность мешала ей понять, что пришла пора сдаться. Элени находилась в немыслимой для себя ситуации, и упрямая девочка внутри нее все еще отказывалась принимать факт, что она находится под жестким контролем незнакомца.

— Я не хочу делать тебе больно, по крайней мере, не этим способом. Боль может стать наслаждением или наказанием. Это решать тебе. Ты до сих пор больна, Элени. Физически… умственно… и душевно. Не осталось ни единой частицы тебя, которая не была бы отравлена ядом ненависти к самой себе. Ты отдавалась мужчинам, став шлюхой. Для чего? Чтобы забыться? Чтобы сбежать? Или для того чтобы быть любимой?

— Пошел... ты к черту...

Я сжал руку и ее слова утонули в удушье. Моя пленница судорожно открывала рот в отчаянной попытке наполнить легкие кислородом.

Сжав ее бедра, я резко впился пальцами в нервные точки чувствительной кожи. Она завизжала и забрыкалась на сиденье стула так, что его деревянные ножки царапали плитку. Когда девушка притихла, я освободил ее шею ровно настолько, чтобы она могла вдохнуть.

— Как я и обещал, красотка, сопротивление будет наказано болью. НЕ отталкивай меня. Ты думаешь, что понимаешь, на что я способен. Однако уверяю, что ты ничего не знаешь о человеке, который в настоящее время удерживает тебя здесь. Мне терять нечего. Если ты останешься в живых, то я получу желаемое. А если нет... то позор за потраченную впустую жизнь ляжет только на твои плечи. Единственный человек, который может спасти тебя — это ты сама, Элени.

Я ослабил хватку, ожидая, что девушка откинется назад, быстро отстраняясь, чтобы избежать моих прикосновений. Она удивила тем, что смотрела на меня неподвижно и держалась в том положении, в котором я и оставил ее, перестав гладить шелковистую кожу. Я положил руку на ее плечо, спустился ниже и коснулся верха груди. Член в штанах моментально подскочил, и я взвыл про себя, не имея возможности дернуть Элени со стула и наклонить над столом. Секс и насилие в моем сознании шли бок о бок. Доминирование и подчинение... удовольствие и боль. Эти понятия непостижимы для многих людей, большинство из которых не сочли бы их идеальными. Однако именно они создали образ моей жизни. Противоположные стороны спектра разбивались друг о друга и заставляли ощущать хоть слабую искорку жизни в сером обыденном существовании, настигая на прямой и узкой дорожке, по которой шагали многие из нас. Я опустил руку ниже, и под моей ладонью оказалась набухшая грудь. Я глубоко дышал, заставляя себя двигаться медленно, не отрывая глаз от своей пленницы. Ее пухлые губы находились в считанных миллиметрах от меня, вызывая отчаянное желание кусать их, сосать и целовать.

Я почти оторвался от действительности, а Элени отвечала мне трепетом тела. Ее соски затвердели, а ноги дрожали, когда она пыталась свести колени вместе. Быстрым движением кончика языка я попробовал на вкус ее сочный рот. Отчаянный вздох сорвался с пухлых губ, словно умоляя действовать. Она всхлипнула, тихо и неуверенно. Я заметил, как она перестает сопротивляться, страх сменяется пока слабыми отголосками похоти. Элени красиво отзывалась мне, ее голова кружилась от эмоций и гормонов, которые вызывали мои прикосновения. Слегка дотронувшись языком до ее губ, я упивался соленым привкусом кожи, влагой, которая просачивалась между ними. Однако то, что представлялось мне мягким, оказалось жестким и сухим, потрескавшимся. Я отстранился, вставая и отворачиваясь, чтобы не смотреть на тело, которое должно было быть идеальным, но оказалось испорчено небрежностью и отвращением.

— Твой рот. Почему у тебя такой поганый рот? — Повернувшись в ее сторону, я шагнул вперед и вцепился в ее волосы. — Какого хрена ты с собой сделала, Элени?! — Она тихо заплакала, из помутневших глаз рекой полились слезы, свидетельствуя о страхе и боли. — Отвечай мне!

— Я... я не… — прерывисто начала она, — я не знаю, черт возьми, что ты хочешь от меня услышать.

Громкий удар о стену оказался неожиданным, и я упал на колени, когда скрючившись, Элени сползла на пол. Я бросил ее как сломанную куклу. Ярость во мне вскипела до такой степени, что я перестал контролировать себя. «Она отвратительна... и в душе, и снаружи… она испоганила себя, чтобы досадить тебе… она безжизненная... прикончи ее...»

— Черт!

Моя рука, схватив деревянный стул, швырнула его в сторону девушки.

Она подняла руки в защитном жесте и, откинув стул от себя, прикрыла ими голову. Потом свернулась в клубок там, где я ее бросил. В считанные секунды и, двигаясь словно на автопилоте, я подскочил на ноги. В ее присутствии испарялись последние капли моего самообладания, а ее крики только подливали масла в огонь моей ярости. Я вцепился ей в волосы и поволок в свою спальню, не соображая, куда именно мы направляемся. Она без разговоров повиновалась, быстро ступая и пытаясь подстроиться под мои шаги. Я протолкнул ее в дверной проем, но стоило Элени заметить большую кровать в центре комнаты, она начала сопротивляться. В ответ я сильнее сжал кулак. Несмотря на ее предположения о моих намерениях, я тащил девушку не в кровать. Хотя в штанах у меня все невыносимо напряглось, и мой внутренний зверь умолял вырваться наружу, я не мог трахнуть ее. Не сейчас, когда она измучена и разбита, а ее тело и сознание заражены болезнью.

Элени продолжила брыкаться всю дорогу до моей ванной. Там я ее отпустил, позволив повалиться на пол и превратиться в кучу мусора, которой она и являлась.

— Вставай, черт возьми! Двигайся к гребаному туалетному столику и усади свой долбаный зад на стул.

Она замешкалась. Слезы текли ручьем по ее лицу.

Чтобы остановить эти неумолимые дьявольские голоса я закрыл голову руками. «Она не уважает тебя... она насмехается над тобой... она не хочет тебя...»

— Сделай это прямо сейчас! — Я влепил Элени пощечину, и от удара ее голова откинулась в сторону. — Сейчас же, твою мать!

Спотыкаясь, чтобы сохранить равновесие, она поднялась с пола. Капающая с ее губ кровь смешивалась с ручьями слез. Девушка села, и я взглянул на ее отражение в зеркале. Дрожа всем телом, она наблюдала за моим приближением. Когда я подошел, вздрогнула, а потом молча смотрела, как я достаю расческу.

— Возьми это.

— А? Что?

— Не задавай вопросов. Возьми гребаную расческу. Приведи в порядок поганое крысиное гнездо на голове и после этого мы приступим к следующему шагу. Возьми себя в руки, Элени. Выгляди чертовски красиво, чтобы я не смог устоять и трахнул тебя. Выбирай либо этот, либо другой вариант, который ты уже испробовала на себе.

Я наклонился снова, ярость кипела у меня в груди и сочилась горячим жаром из каждой клетки тела. Мой голос превратился в тихое рычание. В призыв, который она не могла понять, пока существовала в кошмарной реальности моей жизни.

— Они не умолкнут, Элени. Сделай так, чтобы они заткнулись. Стань чертовски неотразимой, ведь все, что они хотят — это долбить тебя моим членом, а не моим гребаным кулаком.

— Какого хрена...

Хотя слова были произнесены шепотом и мне не предназначались, я не сумел сдержать раздражения, от которого волосы на загривке встали дыбом.

Мой кулак оказался в копне волос, наклоняя девушку назад, а другая рука сжала ее шею. Я посмотрел в расширенные глаза и улыбнулся.

— Повинуйся, Элени. Хоть раз в жизни помоги себе вместо того, чтобы навредить, пожалуйста. Просто возьми расческу и делай, как я сказал. Это просто.

Отступив назад, я позволил ей принять решение. Через несколько секунд она выдохнула, сдаваясь. Схватив деревянную щетку со столика, начала расчесывать свои длинные каштановые волосы. То, что раньше выглядело как солома, стало шелком, который мягко переливался в искусственном освещении. Закончив, девушка положила расческу обратно на столик, а я зажмурился, прислушиваясь к стуку дерева о мраморную поверхность. Открыв глаза, я заметил, что она смотрит на меня через зеркало.