Мне так понравились новые ощущения, что я продолжала болтать без умолку, уже не заботясь о том, слушает ли меня Габриэль. При этом я не думала, что исповедуюсь своему похитителю, это была скорее исповедь самой себе.

— Понимаешь, Габриэль, мой ангел — это моя защита. Звучит немного иронично, принимая во внимание тот факт, что это имя имеет для меня двоякое значение.

Моих губ коснулась легкая усмешка и тут же быстро исчезла. Я замолчала. Не хотелось рассказать лишнего, открываться полностью, Габриэлю достаточно и сказанного. Не следовало ему знать обо мне много, еще чуть-чуть, и у меня не осталось бы секретов.

— Так почему ты самой себе не принесешь хорошие новости?

Судя по недоброму прищуру, я посмотрела на своего похитителя как на идиота.

— Ну ладно. Последуем твоему совету. У меня есть великолепная новость, Габриэль. Через десять минут я собираюсь сбежать из этого места и вернуться домой, где больше не буду пленницей. Как тебе такая идея?

Он поставил передо мной тарелку с парой тостов с арахисовым маслом. Я же не провоцировала его на действия или слова, просто ждала ответа.

— Продолжишь болтать в том же духе, и я вынужден буду связать тебя снова. Мне казалось, в этом вопросе мы уже пришли к компромиссу. Я говорю: «Прыгай!», а ты спрашиваешь: «Как высоко?»

Я не отреагировала на гневный тон, потому что именно этого он и добивался. Просто жаждал. Желал увидеть мой страх. Только вот я до сих пор продолжала упрямиться. Вместо ответа обратила внимание на простую, но очень вкусную закуску. Ни за что бы не призналась, что могу жить на одних тостах с арахисовым маслом и молоке. Они для меня с детства были излюбленным лакомством. И пусть в общении с Габриэлем я не планировала переходить границы, но игнорировать свой урчащий желудок сил не осталось. К тому же мне захотелось молока.

— У тебя тут нет молока? — шепотом поинтересовалась я. Несмотря на это он услышал меня. Габриэль внимательно слушал каждое мое слово.

— Тебе налить немного?

Похититель посмеивался надо мной, заставляя вымаливать у себя даже такую мелочь. Ясно давал понять, кто в доме хозяин, но делал это мягко, без давления. Каким-то непостижимым образом к щекотливо-болезненной ситуации добавил нотку юмора, облегчая мою участь в том кошмаре, куда я попала. Мне это понравилось. Кивнув в ответ, покорно улыбнулась. Этот мужчина не должен вызывать у меня улыбку, не должен делать меня счастливой. Однако в данный момент легкий сарказм принес мне толику счастья. Печально, но подобные чувства возникли у меня впервые за долгое время. Даже если Габриэль и планировал ткнуть мне в лицо мое дерьмовое существование, даже если желал натравить на меня демонов, которые всю жизнь пожирали меня живьем, я оценила наше общение.

Все-таки хорошо, что здесь я высвободила некоторые свои кошмары. Это лучше, чем лежать на кушетке у психотерапевта и в итоге выложить этому ублюдку огромные бабки за услугу. Долбаный психоаналитик. Не говоря ни слова, Габриэль встал из-за стола и налил мне молока. После того как я проглотила несколько кусочков тоста и опустошила стакан, мой желудок дал понять, чтобы пора остановиться. На тарелке остался один кусочек тоста, и оставлять его почему-то не хотелось. А еще я не хотела, чтобы пропадал кусок, который можно было приберечь на остаток дня.

Когда я вынырнула в реальность, до этого момента притихшие голоса снова атаковали меня. Пронзительные вопли застали врасплох и нарушили восстановленное до этого спокойствие. Резко зажмурилась, но снова открыла глаза, ощутив прикосновение. Надо мной стоял Габриэль и трогал ссадину на моем лбу. Голоса становились все громче и громче. От криков трещала голова. И тут среди хаоса возник тот самый тихий женский голосок, своим мягким тоном расслабивший меня. «Элени, он помогает тебе. У него нежные прикосновения. Не позволяй голосам победить себя». Я постаралась сконцентрироваться на этом голосе. Он поддерживал меня. Успокаивал.

Я позволила Габриэлю прочистить и перевязать рану, которую он же и нанес. Факт, что этот мужчина причинял мне боль, бесил. Стоило вспомнить, каким образом получила это чертово повреждение, внутри меня вскипела ярость, и я начала отстраняться. Похититель лишь крепче сжал рукой волосы, удерживая меня на месте. Поморщившись от неприятных ощущений, я сдалась и перестала сопротивляться. Прежде чем начинать борьбу, мне следовало набраться сил, потому что на данный момент я была не в состоянии воевать. Насчет одного он оказался прав — сейчас я чувствовала себя слабой и морально, и физически.

— Элени, если ты заботишься о себе, то позволь закончить с твоей раной, — жестким и требовательным тоном заявил он, взбесив меня.

— Я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне.

В мгновение ока выйдя из себя, он ударил меня по лицу. Вот ублюдок. От силы удара закружилась голова.

— Я не буду все время повторять, Элени. Дай мне очистить рану. Я старался быть вежливым, черт побери.

Этот мужчина по поводу своих действий не испытывал ни капли сожаления, а мне оставалось лишь прикрыть щеку свободной рукой.

— Извини, — прошептала я, капитулируя.

— Не позволяй такому случиться снова. А я забуду этот эпизод.

Его тон должен был напугать меня, но этого не произошло. Прошлая Элени продолжила бы давить. Вот только новый голос в голове удерживал меня от необдуманных поступков. Поэтому когда похититель закончил, я решила сменить тему.

— Расскажи мне о своих татуировках, Габриэль.

Глава 18

Габриэль

Ее вопрос вызвал во мне раздражение.

— Тут нечего рассказывать. Обычная черная краска и значит лишь то, что изображено. Просто рисунки и узоры.

Я закончил обрабатывать ссадину и приклеил небольшой пластырь на участок кожи, куда попал осколок зеркала. Повреждения оказались не глубокими, и шрамов не должно было остаться. Скорее всего в ближайшее время они затянутся, превратившись в красные линии. Я отошел от кресла, поставил аптечку на стойку и прислонился к ней, впиваясь взглядом в Элени.

У нее дрожали ресницы, и я наблюдал за тем, как она пытается отвести глаза, но в то же время боится потерять меня из вида.

— Тебе лучше? — Девушка кивнула в ответ, сжав губы, будто не желая говорить. В ее манерах все еще сквозила непокорность: очевидный протест во взоре и то, как она держалась, стараясь прикрыть просвечивающееся из-под розовой ночной сорочки тело. — Я рад за тебя. Питье и пища творят чудеса с телом. Тебе нужно чаще применять этот способ.

Мой сарказм не остался незамеченным, и моя пленница прищурилась. Оттолкнувшись от стойки, я неспешно двинулся к столу.

— Я хочу установить несколько основных правил, Элени. Именно сейчас, пока мне снова не пришлось усмирять твой пыл. Ты хорошо умеешь слушать, что я очень ценю.

Когда она открыла рот, чтобы ответить, я приложил палец к ее губам. Девушка задрожала под моим прикосновением, стараясь даже дышать едва слышно. Я встал на корточки рядом с ней и, схватив ножки стула, повернул Элени к себе. Мы оказались лицом к лицу. Я не мог отвести от нее взгляд, молча ожидая, когда она перестанет упрямиться. Буквально минуту спустя она сдалась, а я продолжил:

— Думаю, пришло время сказать, ЧТО мне от тебя нужно. Всего две вещи, Элени — твое обожание и твоя покорность. Будет это вынужденно или нет, зависит от тебя. Несмотря на то, каким путем мне достанется требуемое, имей в виду, пожалуйста, что я в любом случае ПОЛУЧУ желаемое. — Позволив себе дотронуться пальцами до ее губ, я продолжил мягко гладить щеку, подбородок и шею. Девушка отпрянула. В ответ я остановился, впившись пальцами в ее горло. Глаза Элени расширились от страха. — Я прикасался к тебе ласково, но когда ты дернулась и начала противиться, проявил жестокость, Элени. Обрати на это внимание. Как причина и следствие. Белое и черное. Если ты будешь давать мне желаемое, станешь угождать мне, то же самое получишь в ответ. Отказ будет сопровождаться только болью. — Я придвинулся к ней, вплотную приблизив лицо и губами почти касаясь ее губ. — Ты даже не представляешь, с кем имеешь дело. Тебе неизвестны мои мысли, мои цели и мои желания. И смею заверить, ты не захочешь их узнать.