Участвовал ли он в планировании и разработке стратегических военных операций? В авиационной их части, видимо, да. Не всех и не всегда. Но Конев, скорее всего, советовался с ним, смогут ли там или при таких-то обстоятельствах помочь штурмовики, не говоря о воздушной разведке перед операциями. Еще в 1941-м году, когда он был заместителем командующего авиацией 5-й армии, ему по должности было положено участвовать в разработке авиационных операций армии. 5-я армия, как и ее авиация, сражались достойно. На Калининском фронте он и дискутирует, и сотрудничает с М.М. Громовым, командующим 3-й ВА. Обсуждают они и операции авиации в поддержке пехоты, в блокировании действий врага. С Лелюшенко он выдвигает принятые Ставкой предложения по Пражской операции. Так же и других своих сражениях, исключая, наверное, Курскую и Сталинградскую битвы, планы которых были продуманы ограниченным кругом лиц на самом верху. Да и на своей должности элементов творчества было много. Служить офицером – занятие, постоянно требующее поиска новых путей. Даже в полках постоянно возникали проблемы, требующие нестандартного подхода. Еще больше их было на уровне дивизий и корпусов. Крайнюков писал: «В боевой обстановке очень многое значит умение командира творчески решать поставленные задачи. Этим качеством отличалось большинство наших офицеров и генералов». Да и оперативное господство в воздухе тесно связано со стратегическим.
Василий Георгиевич был настоящим боевым генералом. Он прошел всю войну от начала и до конца, всю череду сражений и передышек, отступлений и наступлений, окружений, прорывов обороны, преследований противника и отражений контрударов, весь этот каждодневный, кропотливый, нелегкий и въедливый труд войны. Были у него и боевые вылеты. Причем, в самое тяжелое время, в начале войны, когда немецкая авиация господствовала в воздухе, а Звезду Героя давали за десять штурмовок. В самых значительных сражениях он активно участвовал. И в трагических, как под Киевом в 41-м или под Харьковом в 42-м, и в победных, как Курская битва, битва за Днепр, Корсунь-Шевченковская, Львовско-Сандомирская, Берлинская операции и многие другие. Но главное его достоинство, за что его помнят много лет после смерти, за что чтут, ценят и любят, – это его глубочайшая порядочность, честность. Так, он никогда никого из знакомых, близких, всех, с кем он как-то был связан, не оставлял, помогал, чем мог. Первая жена – отдельная статья. Он не мог поступить иначе. Любовь окольцевала его неразрывным кругом. Всех своих фронтовых друзей: Полбина, Утина, Подгорного, Родимцева, Катукова, Ротмистрова, Рыбалко, Конева, Жадова, Лелюшенко, Красовского, Горюнова, Степичева, Агальцова, Баранчука, Пошивальникова, Степанова, Одинцова, Бегельдинова, Нестеренко, и многих других он помнил до конца своих дней. Он не боялся говорить нелицеприятные, но честные вещи начальству, борясь за правду. Социализм привлекал его тоже честностью, социальной справедливостью.
И.Л. Солоневич писал: “В великих столкновениях великих народов побеждает не “геройство” – побеждает выносливость. Героические моменты этой борьбы потом используются в качестве наглядных и воодушевляющих символов”. В Великой Отечественной войне победила выносливость нашего народа, его солдат и командиров. И в качестве наглядных и воодушевляющих символов были Звезды Героев. Почему Рязанова выбрали символом? Очень хорошо понимали важность правильных решений, более значимых, чем «геройские» действия. Рязанов же отличался именно верным мышлением, смелостью решений. Ученые получали тогда крупные награды. Хотя и ответственность, и наказания за ошибки были немалыми. Ценились офицерское звание, честь офицера. Рязанов выговаривал Бегельдинова: – Ты помнишь, как я поздравлял тебя с первым офицерским званием. Помнишь, что я говорил тогда: офицерское звание – это высокая честь и большая ответственность. Бегельдинов покраснел, готовый провалиться сквозь землю. Он вскочил: – Товарищ генерал, это больше не повторится.
23 июня 1945 года В.Г. Рязанов пишет письмо сыну: «…Вот уже не пойму, как это тебе удалось по истории, самому легкому предмету, схватить четверку, в то время как по другим, более трудным, пятерки. Наверное, поспешил. Но это шутка. На самом деле я, конечно, очень рад, что ты так замечательно сдал экзамены. Поздравляю тебя от всей души. Выходит, что ты уже десятиклассник. Так, смотришь, незаметно и в вузе окажешься. Ты как, не бросил еще своей мысли насчет поступления в электротехнический институт? По-моему, мысль неплохая. Дней десять тому назад у меня была полная уверенность в том, что сейчас я буду с вами. Я должен был полететь в Москву на парад победителей. От меня там – тридцать человек (самый золотой народ) – все герои! Планировал так: залететь к вам, взять вас с мамой в Москву смотреть парад, а потом сюда, ко мне на фруктовый и виноградный сезон. Планы рухнули. Здесь так сложилась обстановка, что мне вылететь никак нельзя. Все выяснится к первому июля. Вот такие перспективы».
С немецких аэродромом, к которым уже привыкли, обжились на них, перебазировались в Австрию. Под Берлином особенно хорошо был оборудован аэродром Финстервальде, у немцев была здесь школа летчиков. После того, как во время войны аэродромы меняли каждую неделю, здесь стояли больше месяца. Даже жалко было его покидать. Отсюда Рязанов направлял лучших летчиков корпуса на парад Победы.
Мама с группой связи отправилась в Австрию первой. Вспоминала, как они там какое-то время жили вольно, дожидаясь остальных, лакомились черешней. Затем демобилизация, в начале сентября 1945-го она была уже дома в Москве. Пошла снова в школу, но учиться в девятом классе после фронта, как она потом говорила, невозможно. Она ушла, решив работать и учиться в вечерней школе. Вечернюю школу она закончила уже после смерти отца. Если маме окончить школу помешала война, то бабушке окончить гимназию помешала революция. Прилетел Рязанов. Когда он был в Москве, то ходил по концертам и театрам с мамой, ухаживая за ней. Они были красивой парой. Уговорил ее работать в корпусе, забрал с собой в Австрию. Бабушка потом говорила, что увез он ее чуть ли не тайно, почти похитил, посадив в самолет. Но, думается, она не возражала, скорее всего, решение было обоюдным. Там она работала в корпусе вольнонаемной: чертежницей, машинисткой.
В Австрии стояли под Веной. Посещали ее достопримечательности: оперу, соборы, музеи. Но тянуло на Родину. Многие части и соединения расформировывались, демобилизовали старших по возрасту военнослужащих и специалистов. В них нуждалось народное хозяйство. Приказали сохранить ценные кадры летчиков, штурманов, техников, направлять на учебу в академии [1]. В академию попал и Талгат Бегельдинов. Он вспоминал, что вместе с ним сели за столы Иван Кожедуб, Сергей Луганский. Авиаторы стали изучать операции, в которых совсем недавно принимали участие.
А.А. Девятьяров вспоминал, как в начале августа 1945 года В.Г. Рязанов организовал в Бадене под Веной, где в то время находился штаб корпуса, торжественную встречу всех Героев Советского Союза корпуса и его руководящего состава с группой артистов московских театров. «Не забыть, как генерал В.Г.Рязанов с артистом Большого театра Союза ССР Ивановым поднялись и исполнили песню русских моряков «Варяг». Невозможно передать в словах силу ее воздействия на сердца слушателей. Это надо было испытать самому. Песня стала любимой на всю жизнь. С глубочайшим волнением запеваю ее на встречах с товарищами—фронтовиками». На этом же вечере Рязанов выступил с большой речью, где подвел итоги боевой работы корпуса. По свидетельству очевидцев, это была незабываемая речь. К сожалению, текст ее не был записан.
В июле 1945-го на разборе Берлинской операции Рязанов говорил о сопровождении штурмовиками наступающих танков при стремительном продвижении их на большую глубину и крупных окруженных группировках противника в тылу. Особо освещалось: 1). Организация взаимодействия и связь с танками при действии их в глубине. 2). Связь с аэродромами и управление авиацией в воздухе. 3). Разведка на себя и в интересах танков. 4). Перебазирование частей авиации вслед за продвигающимися танками.
