Гора всегда помогал и не только мне, а всем людям, совершенно бескорыстно, по всем вопросам, по которым он мог что-то сделать. Расспрашивал знакомых физиков об их задачах и советовал очень точно. Своими рассказами он очень помог мне в работе над этой книгой. Он, Гора, удивительно был похож на моего брата Михаила, ведь они оба старшие сыновья, правда, от разных матерей. Оба совершенно бескорыстные, добрые, веселые, бодрые, высокие, поджарые, чуть сутулые, даже манеры поведения и разговора, походки были очень сходны. Еще удивительно – и Гора и Миша были провидцами, легко говорили о чем-то будущем или прошлом, без всякого сомнения, и все и в прошлом и в будущем оказывалось именно так. А оценки настоящего у них обоих оказывались поразительно точными. Оба они были удивительно честными, правдивыми, спокойными. Это, наверное, от отца. Он, Гора, был, возможно, последним звеном, связывающим нас с отцом. Как листок в реке цеплялся за камень. Его сорвало и понесло во тьму веков, где эта война мешается с крестовыми походами. При последней нашей встрече Гора жаловался, что его не понимают. Надеюсь, что человечество проживет еще некоторое время до его понимания, и его гениальные труды оценят по достоинству. Историки науки сейчас пишут о его трактовке квантовой механики, более вероятностной. Сам Георгий говорил об этих работах, как ошибочных. Он часто отвергал сделанное им ранее, видя нечто, более совершенное. Георгий почти всю свою жизнь посвятил поискам ответов на вопросы, найти которые практически невозможно. Однако, сам процесс поиска увлекателен, хотя и очень труден. Сам ставишь себе задачи, в силу своей добросовестности обязан их решить… В последний раз он говорил мне, что выводит все из Нагорной проповеди и Евангелия от Фомы. «Главная сфера интересов – основание физики. Построил общий план мира, согласно которому физика оказывается следствием обратимости времени и зависит от многих факторов, относящихся к сферам искусства, религии, мистики и др.» – написано о нем в одном из источников. Но важнее и для него, и для всего мира его великая душа, ушедшая сейчас, но оттуда освещающая весь мир.
В институте теоретической физики им. Ландау в Черноголовке, где он работал, очень серьезном научном заведении, все считали его гением. Действительно, я перечитал его работы 50-х, 60-х годов, на которые и сейчас ссылаются. Сильнейшие работы. А тогда ему не было и тридцати. Всегда он был веселым, доброжелательным, чуть ироничным. Был я два раза у него в деревне Петрищево на Оке, куда он перебрался из Москвы после выхода на пенсию, когда, как он говорил, появились прекрасные условия для работы. И он и там и везде постоянно работал, думал, а это самая трудная работа. Образ жизни был таким. Как и наш отец, он был великим тружеником.
К В.Г. Рязанову с большим уважением относился сын Сталина Василий. Есть несколько его телеграмм, в том числе поздравительная, к пятидесятилетию Рязанова, написанная очень тепло и почтительно. Генерал Д.Т. Никишин, сменивший Полбина в должности командира корпуса после его гибели, писал в своих воспоминаниях, что в 1943 году Полбина на эту должность выдвинул из инспекции ВВС Василий Сталин, когда Судец был назначен командующим 17-й ВА. Полбин сдружился с В. Сталиным под Сталинградом. Рязанов же такой дружбы не искал. У него был уже опыт дружбы с Алкснисом, закончившийся тюрьмой.
Как бы сам Рязанов отнесся к предложению стать лидером? Раньше согласился бы. Но тогда он, видимо, уже не хотел быть первым лицом, не хотел ни почестей, ни славы, – этого у него было достаточно. Он, видимо, еще во время учебы в Коммунистическом университете понял о политике то, что сейчас очевидно для многих, что политика даже в самых лучших своих стремлениях неизбежно сопряжена с грязью, кровью, ложью. И он уже так устал, что хотел только, как герой Лермонтова, «…свободы и покоя… забыться и заснуть». Он бы, конечно, выполнил приказ, но больше всего ему хотелось бы быть свободным, возиться с детьми, заниматься чем-то в свое удовольствие, учить детей множеству вещей, прежде всего, мужеству, честности, стойкости, порядочности, в чем он знал толк. Учил бы и тем вещам, которым он сам хотел бы обучиться. Писал бы мемуары, свои мысли о жизни. Склад ума у него, в общем-то, был философски аналитическим. Но он стал бы руководителем, скорее всего, лучшим, чем те, кто был на этих ролях. И получал бы радость от этой работы, как он получал ее от любого другого занятия.
Есть ли некое глобальное, всемирное, всечеловеческое, вселенское значение явления Рязанова миру? Это, во-первых, его склад ума: мыслитель, аналитик, ученый, ставший военным. Во-вторых, величие духа, благородство, честность его. И, наверное, разумное сочетание традиций и новаторства. Знакомый, увлекающийся военной историей, в разговоре со мной сказал: у твоего отца биография благополучная, а я ищу что-то нестандартное. Видимо, по контрасту с правильной картиной советского периода очень многие сейчас принялись за поиски всяких аномалий. Хотя, наверное, важнее было бы понять, как судьба внешне благополучная приводит к результатам огромным по меркам обычного человека. Какие силы задействованы? Какие действия? Секрет, наверное, простой. Работать много и упорно. Тогда результаты, постепенно накапливаясь, будут нужными и правильными. И времени, и сил на аномалии не останется.
Люди живут, как правило, в каких-то своих замкнутых тесных мирках, не подозревая о том, что в это же время рядом происходит что-то значительное, важное для его жизни. Выход за пределы этого замкнутого мира чаще всего ищут с помощью алкоголя. Мир авиации стал уже тесным для Василия Георгиевича. Но жизнь – движение по узкому горному хребту, слева обрыв, справа крутой склон. Надо удержаться на гребне.
Каждый выбирает свою судьбу и становится тем, кем хочет стать. Кому-то нравится лежать на боку, и он всю жизнь этим занимается, живет в своем внутреннем мире. Кто-то хочет стать спортсменом или певцом, например, и в этих направлениях что-то предпринимает. Если бы Рязанов хотел стать политиком, он не ушел бы в авиацию. К тому же политику для реализации власти нужны соответствующие средства, социальные системы. Он же мог опереться только на военную авиацию, и то – не слишком надежно. А в той обстановке, когда окружение Сталина стремилось к власти любой ценой, он, скорее всего, будучи не силен в интригах, не смог бы удержать власть. Василий Сталин знал это окружение и заявлял о том, что его отца убили, видимо, с какими-то основаниями. И склад ума у летчиков не чиновнический.
Принимать правильные решения вообще нелегко. Еще сложнее принимать такие решения в стрессовой обстановке цейтнота и угрозы для жизни, бросая вызов смерти. Чтобы свершить что-то, необходимы, прежде всего, сила духа и знания. Важную роль играет и сила страсти. После войны страсти, игравшие в душе Василия Георгиевича, слегка улеглись. Но не исчезли совсем.
Сознание может изменяться в пограничной ситуации. В бою сознание может стать коллективным, уходят его границы. Люди в коллективном сознании боя становятся причастными всем боевым событиям. Чувства бойца и переживания друзей смешиваются. На грани смерти обычные причинно-следственные отношения искажаются, событиями начинает управлять судьба. Невероятные совпадения можно причислить к разряду чудесных. Как самолет, в котором находился Рязанов, разнесло в клочья, а он остался цел и невредим. Работа командира – принятие решения в чрезвычайных обстоятельствах, это придает реальность человеческому существованию. Принимающий волевое решение должен быть готов принять и его последствия, риски смерти или увечья. Но командир, зная о более высоких и сильных ценностях, чем его жизнь, находится в коллективном сознании, воспринимая знаки угроз или путей к успеху. Командир читает язык событий, носящих знаковый характер, принимая решения по наитию, глядя на рисунки судьбы. И выражаться отец часто стал судьбоносно.
Судьбы сражений решает вовремя отданная верная команда. Если команда не поступает или запаздывает, бой проигрывается. Командир, как дирижер, должен точно чувствовать и действовать, командовать четко и своевременно, в такт событиям, читая их вслепую, – нот нет. Очень веским моментом в удачных сражениях 1-го гшак было управление корпусом его командиром. Мелодии непростые. Переводить хаос в управляемый режим, добиваясь чего-то, снова отпускать систему в хаос. Уже с другой траектории, более близкой к иной новой возникшей задаче, снова контролировать систему, перенацеливая ее, – вот искусство командира, ведущее к поражению противника. От Рязанова исходил магнетизм энергии, воли и силы духа. Бойцы это чувствовали. Рязанов мог организовать и настроить коллектив одним взглядом и вскользь брошенным словом. Каждый день он настраивал на плодотворную работу комдивов, комполков, комэсков, ведущих. А дальше волны расходились.
