Поначалу Герберту было почти страшно не отставать, поскольку он был убежден, что в любой момент они могут натолкнуться на кого-нибудь, идущего встречным путем, или, возможно, на объект еще более непоколебимый, например, на фонарный столб или стену. Затем он взял себя в руки; если маленькая слепая девочка могла идти в таком темпе, то и он.

  Единственный раз, когда они пропустили удар, это когда Герберт пытался заговорить. Ханна остановилась, пробормотала что-то, что он принял за напоминание о том, где они были, и повернулась к нему.

  «Пожалуйста, - сказала она. «Слепые люди ходят не только ногами, но и головой».

  "Мне жаль?"

  «Сквозь воздух, который меняется, для меня вращающаяся дверь. Мимо проезжает резкий запах выхлопных газов. Кожа в воздухе, рядом цех по ремонту обуви. Я знаю маршрут, по которому мы идем, но мне нужно сильно сконцентрироваться. Итак, я не могу вас слушать. Каждую секунду я должен вспоминать, как далеко мы зашли и как далеко нам еще осталось. Я знаю, от А до Б у меня уходит несколько минут. Я не могу сделать это быстрее. Стараюсь медленнее, теряюсь. Так что всегда поддерживай одну и ту же скорость ».

  После этого они пошли молча.

  Они были почти у дверей американского посольства, когда вышел Папворт.

  Он находился не более чем в двух-трех ярдах от них, но все равно не видел их, частично из-за тумана, а частично из-за того, что он был сосредоточен на том, куда он шел. Он повернул налево от двери и поехал.

  Когда де Вер Грин хотел крикнуть, Герберт зажал рот рукой. «Лучше проследить за Папвортом, - беззвучно говорили его глаза, - и увидеть, что он задумал, чем бородать его здесь и сейчас».

  Папворт шел со странным сочетанием целеустремленности и медлительности, безотлагательность в его теле нивелировалась ограничениями прохождения через такую ​​мрачность.

  Теперь погоню вел Герберт, а не Ханна, постоянно меняя темп. Они должны были быть достаточно близко к Папворту, чтобы держать его в поле зрения, но достаточно далеко, чтобы оставаться незамеченными.

  С любой другой добычей преследование было бы практически невозможно; но металлический лязг вкладышей на каблуке Папворта помогал им отслеживать его продвижение так же уверенно, как самонаводящийся маяк.

  Папворт направился прямо на первом повороте, так что он шел по восточной стороне Гросвенор-сквер; полностью вниз, через перекресток и до площади Карлос.

  Он остановился без предупреждения.

  Герберт вскинул руки, чтобы остановить де Вер Грина и Ханну.

  «Вот что значит быть Ханной», - подумал он; делать все только по звуку.

  Папворт начал медленно поворачиваться.

  Герберт сделал пару шагов назад, заставив остальных тоже повернуть вспять, и схватил Ханну, когда она, испугавшись, начала спотыкаться.

  Папворт все еще поворачивался; а затем Герберт потерял его из виду, скрытый особенно густым пальцем тумана, плывущим по тротуару.

  В ушах Герберта послышались приглушенные шаги: Папуорт, возвращается, чтобы проверить.

  Если бы он нашел их, он бы знал, что они следовали за ним. В конце концов, погода не подходила для воскресной утренней прогулки.

  Герберт отступил еще на шаг, желая, чтобы они растворились в тумане.

  Шаги прекратились, а затем пошли снова, на этот раз отступая.

  Возможно, Папворт просто подумал, что заблудился, и вернулся, чтобы проверить. Или, возможно, он услышал что-то подозрительное и через мгновение счел это паранойей. Следование за кем-то сквозь этот туман не было задачей для слабонервных.

  Герберт снова поспешил вперед, опасаясь, что они не потеряют Папворта.

  Ему пришло в голову, когда он это сделал, что, если бы ситуация была обращена вспять, и он хотел бы избавиться от последователя, это было именно то, что он сделал бы: остановился, возобновил, а затем подождал, пока следопыты выйдут из лагеря. туман, чтобы не потерять свою добычу.

  Нет; Папворт все еще шел в нескольких шагах впереди.

  Он прошел через пару ворот, за которыми туман казался еще чернее, чем где-либо еще. Герберту потребовалось мгновение, чтобы понять, что это был контур здания.

  Точнее, судя по вывеске, Церковь Непорочного зачатия, Фарм-стрит, Мейфэр.

  Внутри церкви было не намного теплее и яснее, чем снаружи. Герберт подумал, что заутреня будет редко посещаться, когда она начнется через час или около того. Сегодня было утро

  где общаться с Богом лучше всего из дома.

  Папворт вошел в конец алтаря и сразу же повернул направо в небольшую нишу, где собрались три статуи. Герберт увидел Богородицу Монтсеррат с золотым шаром в одной руке и ребенком на коленях; группа на Голгофе; и Святой Франциск Ксаверий, довольно великолепный в развевающихся одеждах.

  Дальше по краю, прямо на краю тумана, в черном вырисовывался Игнатий Лойола, подняв одну руку и сжимая Библию в другой. Церковь иезуитов.

  Однако не было ничего иезуита в том, что человек ждал Папворта в алькове. Это был Казанцев.

  Герберт и де Вер Грин посмотрели друг на друга, и де Вер Грин, должно быть, издал звук удивления или отвращения, потому что Казанцев поднял голову с томной бдительностью зебры, только что услышавшей шелест льва в кустах.

  Папворт огляделся сначала на Герберта, затем на де Вер Грина, затем снова на Герберта и, наконец, на Казанцева.

  «Иди», - просто сказал он.