30 июля 2000 года

Струи дождя барабанили по лобовому стеклу. Где-то вдали ослепительно сверкали молнии, громыхали раскаты грома. Шоссейная дорога была почти пуста. Изредка в дождевой пелене проносились встречные машины. Водителей, желающих оказаться в такую погоду на трассе, было немного. Ирина Верт сбавила скорость с разрешенных 70 до 60 миль в час, но все равно чувствовала себя за рулем неуютно.

На соседнем пассажирском сиденье, свернувшись калачиком, спала дочь. «Хорошо, что спит, – подумала женщина, – скоро приедем».

Вот уже несколько недель они гостили у родителей Ирины, эмигрировавших в Штаты. Навещая родных, мать и дочь старались как можно больше путешествовать. «Пока есть возможность, надо смотреть и впитывать», – говорила Ирина. Она брала внедорожник отца и вместе с четырнадцатилетней Настей колесила по окрестностям Денвера, которые славились живописными маршрутами и природными достопримечательностями. На этот раз они возвращались из национального парка «Сад Богов», расположенного недалеко от города Колорадо-Спрингс. Во время поездки Ирина много рассказывала дочке об этих местах – о том, что традиционно Колорадо-Спрингс считается одной из столиц зимних видов спорта, что в конце XIX века знаменитый Тесла основал здесь лабораторию по изучению электромагнитных волн, вызванных грозовыми разрядами. Но самое большое впечатление на девочку-подростка произвел тот факт, что именно в этих краях разворачивалось действие ее любимого сериала «Доктор Куин, женщина-врач».

С каждой минутой картина за окном автомобиля становилась все тревожней. Гроза приближалась. Вспышки участились и теперь походили на гигантские огненные деревья со стволами, перевернутыми ветками вниз. Удары грома были такой силы, что, казалось, громадный «Шевроле Тахо» вот-вот подбросит в воздух. «И как можно спать при таком грохоте?» – удивилась Ирина и с нежностью погладила дочь по плечу. Нехорошее предчувствие кольнуло в груди. «Как молния», – грустно улыбнулась женщина.

Грозу она не любила и даже боялась. Маленькой девочкой она пережила ужас пожара, когда во время грозового шторма сгорел дачный домик ее семьи. Все произошло в считаные секунды. Удар молнии, загоревшаяся проводка и пепелище, над которым горько рыдала бабушка. Слава богу, никто не пострадал. Но буйство стихии врезалось в детскую память на всю жизнь. «Недаром, – считала Ирина, – давным-давно боги-громовержцы считались главными. У греков – Зевс, у славян – Перун».

В какой-то момент у нее мелькнула мысль – может, остановиться и переждать непогоду. Дождь лил практически стеной. Но до саборба, где жили родители, оставалось всего ничего. Ирина увидела знакомый съезд. Значит, не больше мили езды. Она включила левый поворот и начала выполнять маневр. Внезапно ее оглушил резкий пронзительный гудок. Последнее, что увидела Ирина, была ослепляющая вспышка света. Женщина не заметила летящий прямо на нее огромный грузовик. Позже полиция написала в заключении, что смерть Ирины Верт была мгновенной. Так и не проснулась ее дочь Настя.

6 лет спустя…

12 апреля 2006 года. Среда

В 10 часов утра в офис компании «РИНО» вошел Николай Константинович Верт. Он неспешно поднялся на 4-й этаж бизнес-центра, как всегда, приветливо поздоровался с охранником и по длинному коридору направился в свой директорский кабинет.

«Ничего необычного я не заметил, – спустя несколько часов скажет охранник. – Может, только усталый он был какой-то, а может быть, плохо себя чувствовал». Действительно, утром профессор Верт был не в самой лучшей форме. Под огромными синими глазами залегли темные круги, а лоб перерезала глубокая вертикальная морщина. Впрочем, в свои 52 года профессор выглядел неплохо. Крепыш, среднего роста, копна густых волос с редкой проседью, маленькая бородка а-ля кардинал Ришелье и черные кудрявые усы.

Сегодня ночью он отвратительно спал. Как только закрывал глаза, его начинали мучить кошмары. Отключиться он смог только после трех таблеток снотворного. Утром вставать на работу решительно не хотелось. Голова гудела, все было будто в легком тумане. Но сегодня был важный день. Надо было быть на работе. Николай Верт собрался и приехал в офис.

С самого утра кабинеты «РИНО» гудели, как растревоженный улей. Сотрудники небольшой сервисно-консалтинговой фирмы, аббревиатура которой расшифровывалась как «Российское инновационное нефтяное общество», пребывали в приподнятом настроении. Все ждали важного гостя. Ближе к вечеру обещал приехать сам Матвей Серебровский, президент крупной нефтяной компании «Юнгфрау». Ближе к полудню все было готово: офис вылизан до блеска, приготовлена вкусная еда и напитки. Оставалось самое сложное – дождаться.

В томительном ожидании сотрудники «РИНО» взахлеб обсуждали нефтяного магната. Дамы с упоением спорили о внешности Серебровского. Совсем недавно он сильно похудел и кардинально сменил имидж, выбрав неброский стиль. В прическе – короткую стрижку-ежик, в одежде – никаких вычурных аксессуаров.

Мужчины не без удовольствия рассуждали о футболе. Два года назад Матвей Борисович приобрел футбольный клуб «Прометей», который тогда был на грани вылета из Высшей лиги. В духе времени пригласили именитого тренера-итальянца, обзавелись игроками-легионерами, начали строить собственную спортивную базу в Подмосковье. И потихоньку дело пошло. Второй год подряд «Прометей» демонстрировал неплохие результаты. Но мнения любителей спорта разделились. Одни восхищались тем, как за короткое время Серебровский сумел привести в надлежащий порядок аутсайдерскую команду, оставить позади позорные проигрыши. «Ну и что тут такого? – доказывали другие. – Опять ставка на иностранных звезд. Своих игроков нет, молодежь не учим. Серьезных успехов на международных турнирах ожидать не приходится».

Всех же без исключения волновал один вопрос: с какой целью приедет Серебровский? Почему президент нефтяной компании решил почтить их своим присутствием. Что произошло? Версии были самые разные. «Видимо, лично поздравит нашего директора с получением правительственной награды?» «А может быть, все-таки договорились о покупке Серебровским “РИНО”?» И лишь несколько человек знали истинную причину визита нефтяного магната, но хранили многозначительное молчание.

Профессор Верт с самого утра был собран, часто смотрел на часы, будто ожидая каких-то известий. Интрига сохранялась.

В нефтяной бизнес он пришел в середине 90-х. Успешный финансист и банкир, Серебровский как-то вдруг решил перевести капитал в новое дело. Вложил часть своих денег и мобилизовал заемные средства. Партнеры недоумевали. Зачем ему это нужно? В нефти он ничего не понимал. Никаких связей не имел. Цены на углеводороды оставляли желать лучшего. Добыча нефти в стране снижалась. В прессе тех лет рисовалась апокалиптическая картина недалекого будущего, в котором страна навсегда простится со статусом крупнейшей нефтяной державы и превратится в импортера «черного золота» и продуктов его переработки. Ставка Серебровского на нефть тогда казалась чистой воды безумием.

Поначалу дела действительно шли тяжело. Серебровский никак не мог взять в толк, в чем же дело. Он верил в универсальные законы делового мира, но в данном конкретном случае они почему-то не работали. Одну за другой компания приобретала лицензии на разработку нефтяных месторождений, но все они оказывались мыльными пузырями. Деньги тратились немалые. Консорциум швейцарских банков, которому принадлежало 30% акций компании, проявлял растущее недовольство огромными тратами. Время шло, Серебровский был близок к отчаянию. И вот тут-то судьба свела его с директором «РИНО» профессором Вертом.

В отрасли этот человек был хорошо известен. Геолог, доктор наук и основатель собственной сервисно-консалтинговой фирмы, Николай Константинович Верт считался настоящим гуру в деле экспертизы геологического строения и запасов нефтяных месторождений. Его оценки всегда оказывались самыми точными и неожиданно оригинальными. Хотя профессор никогда не делал тайны из своих методов и технологий анализа геолого-разведочной информации, повторить его результат не удавалось. «Пианина» вроде бы одна и та же, да мелодии разные. Верт безошибочно определял, стоит ли браться за то или иное месторождение, оценивал природные риски, прогнозировал уровни возможной добычи, рентабельность проекта. Крупные компании буквально строились к нему в очередь, чтобы заполучить нужные им экспертизы. И Серебровскому пришлось приложить немало усилий, чтобы добиться согласия профессора поработать на «Юнгфрау».