-- Ты пойдешь со мной на бал? - спросил он Гермиону, как всегда склонившуюся над одной из книг в библиотеке.

  -- Да, - ответила она, не поднимая взгляда. - Я пойду с тобой на бал.

   Рука ее при этом нервно смяла страницу фолианта.

  -- Дорогая, давай бросим все это и поедем в Хогвартс, - сказал папа Дима, изучив приглашение.

  -- Зачем? - отозвалась мама Римма, выглядывая из кухни. - Что мы там будем делать? У меня и без работы с кухней еле сил хватает телевизор смотреть, а ты предлагаешь в Британию ехать!

  -- Мальчику там плохо без нашей поддержки, - немного неуверенно сказал папа, указывая на приглашения.

  -- У него там для поддержки кот есть, на которого ты хотел меня променять! - немедленно парировала мама.

  -- Так не променял же, я ж тебя давно знаю и люблю, - прозвучал примирительный ответ.

   Подумав и попыхтев трубкой, папа Дима зашел с другого козыря.

  -- Дорогая, а ведь там торжественный бал будет.

  -- И что с того? Зимой в Британии далеко не курорт, знаешь ли.

  -- Курорт не курорт, но в любом случае теплее, чем в Простоквашино, - невозмутимо парировал папа. - И на торжественный бал можно всякие там вечерние платья надевать.

  -- Всякие там -- это у других, а у меня самые лучшие!

  -- Вот видишь, как все удачно складывается.

  -- Ты забыл, из-за чего мы покинули Европу? - спросила мама Римма. - И теперь предлагаешь вернуться? Особенно после событий на финале мирового чемпионата по квиддичу?

  -- Ну, - папа ожесточенно пыхнул трубкой, - твой брат Игорь предупредил бы тебя, не так ли?

   Мама Римма уперла руки в боки, чувствуя, что проигрывает битву.

  -- Ам, - сказал дядя Федор и тут же прикусил язык.

   Матроскин ушел некоторое время назад и дядя Федор мог рассчитывать только на самого себя. Ну и еще немного на поддержку остальной делегации Дурмштранга, но те тоже молчали. Гермиона, в платье небесно-голубого цвета, оставляющим открытым коленки, шею, часть груди и плечей, с прической в виде тугого узла сзади, молчаливо и немного нервно смотрела на дядю Федора.

  -- Привет, Гермиона, - в конце концов, сказал он.

  -- Привет, Федя, - ответила Гермиона.

   Надо было сказать еще что-то, но дядя Федор не знал, что. Платье оставляло открытым слишком много всего, и мысли его путались. Поэтому дядя Федор просто предложил Гермионе руку, и они отправились к Большому Залу, где должен был проходить бал.

   Гермиона ловила недоумевающие взгляды, ученики Хогвартса не узнавали ее в новом наряде и виде. Гарри и Рон тоже не узнали ее, и Гермиона ощутила печаль, в дополнение к остальному букету эмоций. Трепет перед балом и выходом в совершенно новом виде, странное и новое горделивое ощущение, что она девушка и тоже может нравиться. Удовлетворение от вида дяди Федора, которому очень шла праздничная мантия, и одновременно с этим легкий страх от завистливых и злобных взглядов тех, кто надеялся пойти на бал с чемпионом Дурмштранга. Осознание того, что дядя Федор предпочел ее другим красавицам, тоже наполняло Гермиону гордостью, но одновременно и легким недоумением, непониманием, что он в ней нашел.

   Мысли о празднике и о том, что им предстоит танцем открывать бал, выступали этакой "вишенкой на торте", венчающей всю вышеописанную пирамиду эмоций. Поэтому неудивительно, что к Большому Залу дядя Федор и Гермиона шли молча. Не потому что им нечего было сказать, наоборот, хотелось сказать слишком много и слишком эмоционально, и поэтому оба молчали.

  -- А мальчик-то наш совсем взрослый стал - вытерла слезу мама Римма, наблюдая, как Гермиона и дядя Федор идут рука об руку.

  -- Что-то я не вижу кота, за которым наш мальчик как за каменной стеной, - почти обвиняюще указал папа Дима.

  -- Римма! Вот это неожиданность! - раздался голос Каркарова. - Как вы здесь оказались?

  -- Дядя Федор прислал нам приглашения, - указала в сторону чемпиона Дурмштранга мама Римма.

  -- Так надо ему сказать! - заявил Игорь.

  -- Пусть это будет сюрприз, - улыбнулась мама дяди Федора.

   Сам же дядя Федор просто забыл, что пригласил родителей. Вылетело из головы все, кроме бала и Гермионы. Он может и вспомнил бы, чуть позже, но тут его снова отвлекли и очень сильно.

  -- Чемпионы, подойдите сюда, пожалуйста! - раздался голос МакГонагалл.

   Декан Гриффиндора нарядилась в мантию из красной шотландки, украсила праздничную (и особо остроконечную по этому случаю) шляпу цветком чертополоха. На мантии была приколота желтая гвоздика, с каким-то значком. Рядом с МакГонагалл, строгой и праздничной одновременно, стоял импозантный пожилой мужчина, который немедленно подмигнул дяде Федору. В ответ дядя Федор начал изучать незнакомца, силясь понять, почему тот подмигивает ему. Строгая черная мантия, волосы слегка с проседью и... знакомый до последней нитки шарф, который Матроскин связал себе собственноручно и которым очень гордился.

   Осознание ситуации приложило дядю Федора, как будто его ударили по голове, ввело в какое-то подобие ступора, и о чем там говорила МакГонагалл, юноша уже не слышал. Гермиона что-то обеспокоенно спрашивала, потом повела не сопротивляющегося Федора к столу. Что-то говорил Дамблдор, и ученики рассаживались за небольшими столами, под сиянием сотен светильников, но дядя Федор не замечал преображения Большого Зала, постоянно косясь на мужчину рядом с МакГонагалл.