<p>
После десятилетней давности идеологического пленума ЦК КПСС количество партийных и пропагандистских изданий в стране резко возросло, почти иссушив и без того тонкий ручеек художественной литературы. Даже Толстого, Тургенева и Пушкина теперь издавали только для школьных библиотек в исковерканном и урезанном до крайности виде. Современные же литераторы были представлены, в основном, многотомными пудовыми трудами секретарей Союза писателей и лояльными к руководству страны зарубежными авторами - коммунистами. Для компенсации духовных и культурных потерь слегка зароптавшей интеллигенции в учебных программах школ и вузов появился обязательный двухгодичный курс "Советская партийная литература", в рамках которого молодое поколение советских людей могло получить глубокое удовлетворение, например, от "Малой земли" Брешнева, "Свершений и судеб" Грикина или многостраничной эпопеи воспоминаний нынешнего Генсека Лихачева.</p>
<p>
Жилин взял со стенда толстый тяжелый том в красно - зеленой обложке. Виктор Протопопов, "Торжество ленинских идей в Афганистане. Двадцать лет Апрельской социалистической революции, 1978 - 1998". По-прежнему настороженно кося глазом на прохожих за окном, Иван раскрыл том на лощеной вкладке с цветными фотографиями. Могучий Т-82М в противорадиационной защите, с навесными ракетами класса "земля - земля" на бортах, подняв гусеницами в воздух облако песчано-желтой пыли, неуклюже разворачивался на узкой городской улочке. Сбоку испугано жалась к глиняным стенам домов группка женщин в темных национальных платьях и оборванных грязных детей. Подпись под фотографией гласила: "1995 год. Население Кабула радостно встречает освободителей".</p>
<p>
"Оставшееся население Кабула, - мысленно поправил автора книги Жилин. - Боже мой, сколько же там народу полегло?"</p>
<p>
Почти четыре года назад Третья ударная армия под командованием генерал - лейтенанта Калинина, совершенно очумев от пятилетней бессмысленной кровавой бойни на границе с Пакистаном, в одну из холодных зимних ночей совершенно неожиданно вдруг перебила замполитов и военных партработников и, объявив себя Русской народно - освободительной армией, при поддержке партизанских отрядов из местного населения, двинулась на Кабул, по дороге разоружая вторые эшелоны Ограниченного воинского контингента Советской Армии и части афганского цорандоя. Московское руководство во главе с Лихачевым было настолько шокировано восстанием боевых воинских частей, что несколько дней пребывало в абсолютном ступоре и смогло прийти в себя только в начале марта, когда части мятежного генерала взяли Кабул и с ходу, уже практически не встречая сопротивления и обрастая афганскими добровольческими силами, повернули на север, к советской границе. Говорят, что Лихачев больше всего опасался даже не перелома в афганской войне, а именно встречи калининцев с частями Туркестанского военного округа. Якобы были совсем немалые шансы, что войска могут, окончательно наплевав на московское партийное руководство, объединиться в совместном марше в глубь страны. Может быть, так все бы и получилось, если бы Калинин не решил устроить перед броском через границу большое совещание командиров верных ему воинских частей и отрядов добровольцев в освобожденном Кабуле. Советская разведка, конечно же, не дремала...</p>
<p>
Жилин вспомнил, как три с половиной года назад мартовской стылой ночью он лихорадочно крутил ручки настройки своего старенького "Меридиана", пытаясь сквозь надсадный вой глушилок уловить передачу хотя бы какой-то из западных радиостанций. Но на частотах "Голоса Америки", "Свободы" и "Свободной Европы" непроницаемой акустической стеной стоял оглушительный переливчатый визг. Только под самое утро Иван наткнулся на чью-то едва пробивавшуюся сквозь искусственные помехи радиопередачу. Диктор что-то скороговоркой говорил на незнакомом - может быть, арабском, - языке. Напрягая слух, Жилин вслушивался в незнакомые слова и несколько минут совершенно ничего не понимал. Не понимал до того момента, пока далекий радиокомментатор вдруг не оборвал свою речь на полуслове и после короткой паузы не произнес, а скорее даже прошептал в микрофон срывающимся, дрожащим от едва сдерживаемых слез голосом: Хиросима, Нагасаки, Кабул...</p>
<p>
Партийное руководство, конечно же, немедленно после разгрома военного мятежа устроило "разбор полетов". Полетели сотни голов в армии, авиации и даже на флоте. Комитет государственной безопасности был зашельмован с самых высоких трибун за отсутствие бдительности и разогнан. Впрочем, свято место пусто не бывает. Уже через неделю вместо бесславно почившего КГБ Политбюро ЦК КПСС приняло решение о создании еще более крупной структуры - полиции государственной безопасности, ПГБ. Острословы на кухнях за бутылкой водки шутили: "Кто попался Пэ-Гэ-Бэ - тот, конечно, по-ги-бэ". Смех смехом, а в этой мрачной шутке была немалая доля истины. Уровень репрессий в стране после разгрома калининцев взлетел едва ли не до отметки тридцать седьмого года.</p>
<p>
Ладони у Жилина вспотели. На долю секунды ему даже вдруг показалось, что он сейчас держит в руках не толстый многостраничный том, а огромную, мертвую и холодную зеленую жабу, с тела которой срываются на пол большие кроваво-красные капли. Ком подкатил к горлу, и Ивана едва не стошнило от отвращения. Только невероятным усилием воли он смог сдержать вдруг охватившее его желание тотчас же не запустить тяжелой книгой в красно-зеленом целлофанированном переплете прямо в уныло-безразличный мир за оконным стеклом.</p>
<p>
"А вот это уже нервы, товарищ пилот, - тут же укорил он сам себя, чувствуя, как холодные струйки пота медленно ползут по спине. - Что, нервишки у тебя сдают, парень? Н-да..."</p>
<p>
Он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы окончательно успокоиться, закрыл книгу и аккуратно поставил ее на место. Бегло пролистав еще несколько тощих бело-красных брошюр, Жилин купил тоненькую книжечку с материалами последнего, июньского, пленума ЦК КПСС и вышел из магазина. Он на секунду замешкался на ступеньках и внимательно оглядел улицу. Затем сунул купленную брошюру глубоко в карман плаща и зашагал к перекрестку. Слежки за собой он пока не обнаружил.</p>
<p>
"Хотя это вовсе не означает, что слежки и в самом деле нет, - подумал Жилин, остановившись у полосатой зебры перехода. - Они ведь вполне способны вести меня на расстоянии. Кто может гарантировать, что сейчас из проезжающих мимо машин не следят за мной чьи-нибудь внимательные и, конечно же, бесконечно любящие глаза?"</p>