<p>
Я повернулся и молча зашагал к куполу. Федотыч бодренько засеменил рядом.</p>
<p>
В тамбуре я снял скафандр, а Федотыч тщательно вытер об половик подошвы своих сапог и отряхнул полы телогрейки.</p>
<p>
- Пропылился я тут маленько, - пожаловался он. – Ветерка на Луне не бывает… Вот и налипает на тебя постепенно все это лунное пылевое безобразие.</p>
<p>
Я осторожно приблизился к нему и тронул за рукав телогрейки. Рукав, вопреки моим ожиданиям, оказался вполне материальным.</p>
<p>
- Чудак ты чудило, - усмехнулся Федотыч, проследив взглядом за моей рукой. – Думал, что я привидение, так?</p>
<p>
- Думал, - утвердительно кивнул я.</p>
<p>
- Нет, - покачал головой лунный гость. – Я – не призрак, я самый что ни на есть реальный субъект!</p>
<p>
- Но этого просто не может быть! – в отчаянии вскричал я. – Луна – это безжизненное космическое тело!</p>
<p>
- Вот заладил, - Федотыч досадливо поморщился. – Безжизненное, безжизненное… Было безжизненное, а сделалось самым жизненным! Пошли выпьем, что ли? Или ты так и будешь гостя в сенях маять?</p>
<p>
Мы отправились на кухню, я достал из холодильника запотевшую бутылочку “Лысогоровской” и колбасную нарезку. Поддел зубчиком вилки металлическую пробку и плеснул на треть водки в два граненых стакана.</p>
<p>
- Ну, за здравие, - Федотыч легонько чокнулся своим стаканом о мой и залпом опрокинул водку в рот. Крякнул, занюхал рукавом телогрейки и потянулся за колбасной нарезкой.</p>
<p>
Я тоже одним глотком выпил водку и взял колечко колбасы.</p>
<p>
Некоторое время мы молчали, пережевывая “лукоморскую особую”.</p>
<p>
- Ладно, - махнул рукой Федотыч. – Не буду тебя терзать неизвестностью. Наливай по второй, и я тебе все расскажу. </p>
<p>
</p>
<p>
6</p>
<p>
…В начале нынешнего века в глухой восточно-сибирской тайге вблизи реки Подкаменная Тунгуска было большое поселение подлунного народа. Жили в бревенчатых избах, просто и некооперировано – без людей, то есть. Да и какие в тех местах могли быть люди? На сотни верст вокруг непроходимая тайга, темные чащи да топкие болота. Правда, изредка случалось, что охотники за дичью или золотишком в своих исканиях забредали и сюда, в самую глушь, но им так умело отводили глаза, что незваные пришельцы покидали берега Подкаменной Тунгуски в полном и непоколебимом убеждении, что на ее берегу нет ни единой души – ни живой, ни неживой.</p>
<p>
Жили в подлунной деревне весело и дружно. Лешие и бабки-ёжки в лесу промышляли: кто зверье мелкое добывал, кто грибы собирал, кто травы целебные выискивал. Водяные и русалки славились на всю округу рыбной ловлей – таких сомов и щук, бывало, поднимали со дна, что ни одну вывихнутую от удивления челюсть потом вправляли знахари-эскулапы да бабки-ворожки. Ну, а домовые и белокурые навки, само собой разумеется, шарились больше по домашнему хозяйству. Навки хлеба пекли знатные и компоты варили разные, а домовые кузнечным и скорняжным делом занимались. </p>
<p>
Так оно жилось – велось аккурат до раннего утра 30 июня 1908 года от Рождества Христова. </p>
<p>
В то страшное утро народец подлунный проснулся от диких воплей бабы-яги Парашки – нашей самой вещательной вещуньи:</p>
<p>
- Ой, беда! Ой, летит!</p>
<p>
Народ, знамо дело, двери и окна пораспахивал, наружу спросонья выглядывает, интересуется: что, мол, да где?</p>
<p>
Смотрят, бежит по улице деревенской тетка Парашка. Босая, расхристанная, волосы нечесаные торчат во все стороны. Бежит и орет, что есть мочи:</p>
<p>
- Ой, чую! Ой, горе летит страшное!</p>
<p>
И тычет толстым пальцем куда-то в ясное утреннее небо на западе.</p>
<p>
Людишки подлунные на двор повысыпали, колдовские чары сотворили и тоже прислушались. Коллективно, значит.</p>
<p>
И точно – большая беда с неба летит. Целит угроба небесная точнехонько в самый центр нашей деревни.</p>
<p>
А надобно сказать, Никанорушка, что лет за десять до этого было гениальное по своей прозорливости предсказание англицкого подданного Гербертия Уэлльского: ожидать, мол, следует вскорости нашествия с кровавой марсиянской планеты. Прилетят на Землю осьминогии сухопутные, ходить будут на избах трехногих да народ человеческий – а заодно и нас, народец подлунный, - жечь лучами непонятными, истреблять смертно.</p>
<p>
Прав оказался иноземец Гербертий. Стоим мы всем миром посреди улицы деревенской и вправду чуем: летит страсть небесная, несет внутри себя треножники проклятые.</p>
<p>
Что тут сделалось! Мужики растерянно репы чешут, бабы голосят, ребятишки орут. Паника, одним словом. Неуправляемая политическая ситуация, понимаешь ли…</p>
<p>
Ты, Никанор, водочки плесни-ка… Благодарствую… Эх, хорошо пошла, вернуться не обещала!</p>
<p>
Да… Я как увидел такое дело, рев этот многоголосый да страх всеобщий, призадумался, но не растерялся. Вышел посеред улицы, кинул шапку под ноги и крикнул, что есть мочи:</p>
<p>
- Братия и сестры мои! Народец подлунный!</p>
<p>
Голос у меня тогда был еще молодой, зычный. Мгновенно установилась тишина.</p>
