<p>
В нашей собачьей работе самое скверное – это лежать и ждать, когда Гигантская Рыба начнет свой путь на Дальнее Небо. Скучно и очень одиноко. Я сладко зевнул, некоторое время созерцал краешек голубого неба в Круглом Окошке, которое было сделано в Металлической Будке прямо перед моим носом, а потом опустил голову на лапы и заснул.</p>
<p>
Проснулся я перед самым стартом, когда из Говорилки, расположенной на стене Металлической Будки, стали звучать громкие команды для Гигантской Рыбы:</p>
<p>
- Ключ на старт! Зажигание! Предварительная! Промежуточная! Главная! Подъем!</p>
<p>
Тело Рыбы ожило. Где-то далеко внизу, подо мной, басовито заурчали Рыбьи Огненные Грохоталки. Гигантская Рыба задрожала, дернулась и медленно пошла вверх, в небо.</p>
<p>
Лечу, гав! Поехали!</p>
<p>
На сердце стало радостно и тревожно. Да, у меня была опасная собачья работа, но она мне нравилась!</p>
<p>
Гигантская Рыба немного наклонилась, и в Круглое Окошко стали хорошо видны Бескрайняя Степь и комочки Белой Ваты на нежно-голубом ковре неба. Красиво-то как, гав!</p>
<p>
Однако долго восторгаться полетом мне не пришлось. Рыба продолжала лететь, и на меня навалилась Невидимая Тяжелуха. Нас, космических псов, хоть и приучают к ней во время тренировок на Быстрой Вертелке в Большом Городе, но все равно очень неприятно, когда большой и невидимый зверь давит и душит тебя со всех сторон.</p>
<p>
Но Невидимая Тяжелуха длится совсем недолго, всего несколько минут, и поскуливая тихонько в лапы, ее вполне можно перетерпеть. Зато потом наступает Полное Облегчение. Как только замолкают Огненные Грохоталки в хвосте Гигантской Рыбы, твои лапы, хвост, голова – да все тело! – становятся необычайно легкими. Если оттолкнуться лапами от Удобного Лежбища, то можно даже немного полетать по Металлической Будке.</p>
<p>
- Славный, Славный! – сквозь треск из Говорилки донесся голос Валерия Ивановича. – А где мой хороший пес?</p>
<p>
- Гав! – бодро отрапортовал я. Мол, здесь я, на месте, самочувствие нормальное, полет проходит по программе. – Гав, гав!</p>
<p>
- Молодец! – похвалил Валерий Иванович. – Слушай, сейчас о тебе говорить будут.</p>
<p>
Я навострил уши.</p>
<p>
Говорилка некоторое время молчала, потом слегка зашипела и в Металлическую Будку ворвался Громкий Торжественный Голос:</p>
<p>
- Говорит Москва! Работают Центральное Телевидение и все системы Всесоюзной Радиосвязи. Передаем сообщение ТАСС. Сегодня, 3 июля 1969 года, новой мощной ракетой – носителем “Наука” на трассу полета к Луне выведен космический корабль “Луна–15”. На борту корабля находится живое существо – пес Славный…</p>
<p>
Дальше Громкий Торжественный Голос стал зачитывать мою биографию: пес Славный – внук первопроходицы космоса собаки Лайки, ранее дважды совершил полеты на околоземную орбиту на борту космических кораблей “Восход” и “Союз”. </p>
<p>
Вот этого слащавого вранья я не люблю, гав. Никакой я не внук собаки Лайки, а всего лишь внучатый племянник. И нечего приукрашать мою родословную. Мама – лайка, папа – ризеншнауцер. А я кто? Правильно, лайкеншнауцер. Космической породы пес, короче говоря.</p>
<p>
А вот насчет полетов на “Восходе-3” и “Союзе-2” - это правда.</p>
<p>
На первом корабле мы с Угольком пролетали три недели, испытывая систему жизнеобеспечения для будущих полетов людей. Тоскливым и скучным был тот полет, гав. Целыми днями сидишь и смотришь в Круглое Окошко, за которым нет ничего, кроме Черной Пустоты. </p>
<p>
Экспедиция на “Союзе–2” оказалась куда более интересной. Сутки я болтался на Дальних Небесах, а потом ко мне прилетел космонавт дядя Жора и соединил свою Будку с моей. Металлические Руки надели на меня Стеклянную Голову, открылась Круглая Дверь, и я по специальному сетчатому коридору переполз прямо через Черную Пустоту в Будку дяди Жоры и отдал ему пакет с почтой и сувенирами. А потом по этому же коридору снова вернулся в свою Будку на “Союзе–2”, прихватив для землян сверток от дяди Жоры.</p>
<p>
Голоса из Говорилки еще долго болтали обо мне и моем полете, но я не слушал. Я скромен и не тщеславен. Лучше бы они музыку транслировали, гав. “Собачий вальс”, например, или “Ораторию страстной любви” в исполнении вокально-инструментального ансамбля “Мартовские коты”. Я закрыл нос лапой и снова задремал.</p>
<p>
Следующие трое суток полета прошли довольно скучно. Я ел, пил и спал. В Круглом Окошке не было видно ничего, кроме Черной Пустоты. Тоска и скука. Скука и тоска. Когда становилось совсем невмоготу, я начинал петь грустные собачьи песни. Наверное, песни всем нравились, потому что каждый раз после начала концерта, включалась Говорилка, и со мной начинал разговаривать Валерий Иванович. Говорил всякие ласковые слова и подбадривал.</p>
<p>
Впрочем, скука – скукой, но вскоре выяснилось, что я лечу в Металлической Будке не один. Люди в Белых Одеждах, видимо, не слишком хорошо вычистили мою шерсть перед полетом. В районе хвоста обнаружилось присутствие до ужаса вредной блохи, которая, периодически покусывая меня, стала медленно перемещаться по моему телу в сторону шеи. На Земле я бы ее выкусил в два счета, но здесь эту гигиеническую процедуру мешала выполнить одетая на меня Искусственная Кожа. Пришлось молча терпеть. К исходу третьего дня космической экспедиции я уже почти привык к присутствию этой одинокой блохи и мысленно стал именовать ее Манькой. Какое - никакое, а все-таки живое существо. Уж и лететь в такой компании стало не так скучно.</p>
<p>
На четвертые сутки полета снова заработали Огненные Грохоталки. Правда, теперь это были уже не большие Грохоталки на Гигантской Рыбе, а совсем маленькие Грохоталочки на Металлической Будке. Будка затряслась и закувыркалась. Говорилка затараторила совсем непонятными мне словами: скорость, дальность, угол подлета. В Круглое Окошко на мгновенье заглянуло чье-то мрачно-унылое и пепельно-серое лицо. Я предостерегающе тявкнул, и лицо тут же скрылось. </p>