<p>
- Отдыхаю, - нехотя отзываюсь я. – Мы с тобой практически полностью закончили демонтаж. Осталось снять крепление антенны.</p>
<p>
За те пять часов, которые длится наш выход в космос, я действительно устал. Если Стелле заранее была отведена роль подмастерья, таскающего для мастера инструменты и уносящего снятые с “Кентавра” грузы, то основная слесарная работа выпала мне. А крутить гайки - пусть даже и в невесомости, и с помощью универсального шуруповерта – далеко не так уж легко, как может показаться. Кисти рук и предплечья постепенно налились свинцовой тяжестью усталости.</p>
<p>
Меня от “Ночки” отделяет всего каких-то три метра. Я завис в пространстве почти у середины “Кентавра”, над грузовой рамой между стыковочным и топливным отсеками. Грузовичок с Земли пришел к нам неделю назад. Мы быстренько перетаскали из него все грузы внутрь станции, перекачали доставленное топливо, и теперь осталось только снять с поверхности стыковочного отсека ненужное больше оборудование для сближения “Кентавра” с “Инолусом”. Через несколько дней грузовик разделится надвое: стыковочный отсек останется в составе лунной станции, чтобы после дооснащения принять еще парочку модулей с Земли, а хвост “Кентавра” - топливный и агрегатный отсеки – отправятся в путешествие к Солнцу.</p>
<p>
- Как у русских говорят: умучился после трудов правильных? – глядя на мою расслабленную позу, интересуется миссис Уилсон.</p>
<p>
- Умаялся после трудов праведных, - почти автоматически поправляю я. Еще в начале полета мы со Стеллой условились, что она при необходимости будет корректировать мой английский, а я – следить за ее русским. Учиться всегда полезно, даже во время полугодовой лунной экспедиции.</p>
<p>
- Отдыхай, мой Зайчонок, - с игривым хохотком разрешает “Ночка”.</p>
<p>
“Мой Зайчонок”… При таком великолепном сочетании имени и фамилии - Лев Зайчонок, - дабы попытаться отделаться от тянувшегося за мной от рождения шлейфа плоских шуточек, мне ничего иного в жизни не оставалось, как выбрать себе какую-нибудь оригинальную профессию из числа тех, которые принято называть мужественными, и добиться в ней немалых успехов. Кажется, мне это удалось: я совершаю уже шестой космический полет, а до пенсии мне еще очень и очень далеко.</p>
<p>
- Ребята, через минуту мы уйдем на неосвещенную часть орбиты, - нежным голосом напоминает из динамиков скафандра Астрид Йенсен. Она сегодня дежурит на пульте управления “Инолуса”, контролируя наш выход. – Устроим перекур?</p>
<p>
Я бросаю взгляд на планш-компьютер, закрепленный на левом рукаве скафандра. Полчаса “курить” в лунной тени – это многовато. Лучше уж закончить работу “при фонарях” и вернуться в станцию.</p>
<p>
- Мы продолжим работу, Астрид, - говорю я. – Осталось сделать совсем немного. Две гайки отвернуть…</p>
<p>
Вот именно в этот момент все и началось.</p>
<p>
- Дым… Дым слева из-под приборной панели, - удивленно произнесла Астра, и тут же испуганно вскрикнула:</p>
<p>
- Пожар в базовом блоке!</p>
<p>
В наушниках протяжно заныла сирена, загоняя в сердце острый коготь тревоги. Но почти сразу смолкла, оборвалась после громкого и резкого щелчка. Наступила тишина - ватная, как тяжелое и плотное одеяло, которым можно укрыться с головой и разом перестать слышать все звуки.</p>
<p>
Связь пропала.</p>
<p>
Бормоча что-то из чертовско-материнской лексики, я устремился в сторону открытого люка на базовом блоке. При аварийной ситуации космонавтам предписывается как можно быстрее вернуться на борт “Инолуса”. </p>
<p>
Я почти достиг стыка между “Кентавром” и станцией, когда мир раскололся на две неравные части. Цилиндрическое тело грузового корабля подо мной резко дернулось, и, заваливаясь на бок, устремилось прочь от ствола и раскидистой кроны “Инолуса”. Выглядело это так, как будто порыв ветра вырвал огромный зонт и уносит его прочь, оставив на земле лишь жалкий пенек крепления. Хотя на самом деле все было совершенно иначе: это я, стоя верхом на “Кентавре”, оторвался от лунной станции, и, теряя ориентацию, теперь дрейфовал куда-то в сторону Луны.</p>
<p>
- Станция, произошло отделение грузовика! – что было мочи рявкнул я в микрофон. – Аварийная ситуация!</p>
<p>
Эфир ответил гробовым молчанием. “Инолус” стремительно валился на бок и уходил вверх.</p>
<p>
И тут на меня обрушилась тьма. Мы нырнули в лунную тень, на неосвещенный солнцем участок орбиты.</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
4</p>
<p>
- Станция, ответьте… Зайчонок на связи… - еще минут пять я с настойчивостью запрограммированного автомата монотонно и совершенно безрезультатно ронял слова в безмолвье эфира.</p>
<p>
Больше всего мне сейчас хотелось проснуться. Зажмурить глаза, сосчитать до пяти и распахнуть веки навстречу радостному и солнечному утру – чтобы от дурного сна с отделением грузовика от станции не осталось и следа. Но ночной кошмар мне попался привязчивый, цепкий. И, увы, - реальный.</p>
<p>
Мне понадобилось минут пять, чтобы привести взбаламученные нервы в состояние относительного спокойствия и заняться трезвой оценкой ситуации. Ничто так не способствует процессу аналитического мышления, как полет верхом на оторвавшемся от станции грузовике над ночной стороной Луны.</p>
<p>
Так не бывает. Точнее: почти не бывает. Чтобы три очень серьезных и не связанных между собой неприятности случались практически одновременно.</p>
<p>
Неприятность первая. Пожар на станции. Как сказала Астрид: “Дым слева из-под приборной панели”? Я мысленно перенес себя на пост оператора в базовом блоке станции. Слева под приборной панелью расположена система управления поиском и стыковкой. Эта система во время выхода в космос не работает и обесточена. Значит, сама по себе она не могла стать источником задымления и пожара. Для того чтобы на ней начался пожар, кто-то должен устроить его намеренно.</p>
