В операционном зале станции “демоны из песков” работают более тонко – видимо, просто не хотят повредить аппаратуру слежения и связи. Они сгоняют технический персонал в одну из больших комнат и оставляют его под наблюдением двух часовых с автоматами.
Не проходит и десяти минут с начала нападения на контрольно-пропускной пункт, как станция слежения оказывается под полным контролем пришельцев из пустыни. Трупы с улицы заносят в казармы, тщательно убирают следы перестрелки. В операционном зале за пульты и мониторы садятся новые операторы.
Персонал станции не успел подать сигнал тревоги. Ни в НАСА, ни в администрации США никто и не подозревает, что станция слежения под Каиром была только что захвачена боевиками из неизвестной группировки…
Я выключаю систему просмотра и возвращаюсь в операционный центр. Жора Милентьев, доктор Яо Вэньянь и начальник службы оперативного реагирования Ганс Рутенберг о чем-то тихо разговаривают в углу зала, составив кресла вокруг журнального столика.
- Посмотрел? – Жорка оборачивается ко мне. – Ну, и как впечатления?
- Работают профессионалы, - пожимаю плечами. – Мы никак не могли предотвратить это побоище?
- Никак, - как ножом отрезает Милентьев. – Никто и предположить не мог, что нападающие будут действовать так кроваво…
- Сколько человек там убито?
- По нашим подсчетам не менее двадцати, - Жорка пододвигает к журнальному столику еще одно кресло. – Присаживайся, мы как раз обсуждаем план реагирования на захват.
Сажусь в кресло и сходу пытаюсь вникнуть в торопливые объяснения, которые дает Ганс Рутенберг.
Со стратегической точки зрения никакого плана противодействия группе, которая вмешалась в нормальный ход исторических процессов, у нас по-прежнему нет. Нет хотя бы потому, что мы до сих пор не знаем, кто работает против нас. Я с удивлением узнаю от Яо Вэньяня, что сейчас захватчики общаются между собой на русском языке.
- Неужели за всей этой кутерьмой действительно стоит кто-то из советского Политбюро или КГБ?
- Вряд ли, - Яо задумчиво потирает переносицу мизинцем, сдвинув едва ли не на лоб очки-“велосипед”. Высшая степень озабоченности. Даже на высоком лбу, переходящем в лысую, как бильярдный шар, голову пролегли глубокие морщины.– Зачем русским уничтожать собственный корабль?
- Может быть, это очередная попытка сместить Хрущева? – вставляет свой пфенниг тощий, длинный и вечно взлохмаченный Ганс Рутенберг. Жорка шутит, что если сложить вместе Ганса и Яо, а потом разделить на два, получится человек с нормальной внешностью. – Изменение влияния среди членов Политбюро?
- Ценой скандального срыва целой космической программы на глазах у всего мира? – Милентьев скептически морщится. – Побойся Бога, Ганс! Просто кто-то работает под русских.
Я молчу. Какой смысл вступать в разговор, если у меня нет своей версии происходящего?
- Захватчики говорят по-русски очень чисто, без малейшего акцента, - замечает Яо. – Но с добавлением очень эмоциональной ненормативной лексики. Вряд ли они знают, что мы ведем за ними постоянное наблюдение. Поэтому работа на публику практически исключена.
- Исполнители акции могут быть набраны из числа русскоязычных, - Милентьев слегка отступает. – Без ведома властей…
- Ты думаешь, что в современном СССР можно набрать семь десятков профессиональных командос без ведома руководства армии или госбезопасности? – настает мой черед сыронизировать. – Не верю!
- Ладно, - Милентьев взмахивает рукой. – Давайте оставим споры о национальной принадлежности захватчиков до финальной части операции. Вот возьмем парочку “языков” и порасспросим… Ганс, давай вернемся к плану контроперации.
Предлагаемый план прост и прямолинеен, как и сам его автор. Ганс предлагает тремя усиленными ротами ребят из нашего оперативного центра скрытно подойти к захваченной станции слежения и контратаковать. Для предотвращения потерь с нашей стороны перед началом операции захватчиков, – а равно и захваченный ими технический персонал, - подвергнуть мощному депрессионно-психологическому удару. Станцию слежения взять под контроль и удерживать до самого завершения окололунных операций космических кораблей “Знамя” и “Лунник”. Нам по силу имитировать успешное управление полетом “Сервейора-8” даже на более высоком уровне, чем неизвестным захватчикам из пустыни. В НАСА будут убеждены, что с космической станцией работает прежний персонал.
- Что же, в целом весь замысел неплох, - Жорка внимательно рассматривает схемы операции, представленные Гансом. – Но кое-какие детали нужно уточнить… Что будем делать с захватчиками?
- Заберем с собой для последующей оперативной работы, - Ганс пожимает плечами. – А потом вернем их на родину, немного покопавшись в мозгах…
“Копание в мозгах” по Рутенбергу подразумевает полное мнемосканирование задержанных и затем внесение лакун в их память. Дабы никто и никогда не вспомнил, кто и какие психологические операции с ними проделывал.
- Хорошо, согласен, - Милентьев кивает. – А как заложники? Прежний персонал станции?
- Само нападение скрыть мы уже не в силах, - глубокомысленно замечает Ганс. – Но мы можем создать хорошо мотивированную собственную версию событий.
- Какую версию?
- Станция слежения подверглась атаке исламских экстремистов, - с готовностью сообщает Ганс. – В ходе боя были убиты охранники станции слежения…
- Ага, а технический персонал экстремисты не тронули, - криво усмехаюсь я. – Надо полагать из уважения к науке!
- Технический персонал они просто не успели тронуть, - немедленно поясняет Рутенберг. – К станции стали стягиваться части правительственных войск, и экстремистам ничего не оставалось, как ретироваться.
- Они снова растворились в песках, - даже не пытаюсь скрыть своего скептицизма. – Ганс, все шито белыми нитками!
- Тем не менее, оставим все, как есть, - подводит черту Милентьев. – Времени на разработку другого плана все равно нет. Захватчики со станции слежения уже дважды посылали на “Сервейор” управляющие сигналы. Космический корабль полностью под их контролем.
…Трансконтинентальный перелет. Над Атлантикой наш десантный модуль “Галеон”, имеющий вид серебристого диска, догнал пассажирский “Боинг”. Доктор Яо немедленно снял с нашего корабля режим невидимости. Мы слегка притормаживаем, и пару минут летим рядом с самолетом, выполняющим рейс “Нью-Йорк – Париж”. В иллюминаторах видны бело-розовые пятна лиц пилотов и пассажиров. Завтра все газеты по обе стороны океана выйдут с сообщением о встрече пассажирского самолета с неопознанным летающим объектом над волнами Атлантики. Иногда во время полета в атмосфере мы летаем без режима невидимости. Слухи о “летающих тарелках” косвенно стимулируют интерес людей к космосу и космонавтике.
…Десантный модуль скользит над песками, едва не касаясь днищем барханов. Захваченная станция слежения прямо перед нами. Пара часовых лениво прохаживается у ворот контрольно-пропускного пункта. Но они нас не видят – модуль идет в режиме полной невидимости, его сейчас не может обнаружить ни один местный прибор во всем диапазоне электромагнитных волн.
- Дальность – сто метров, - сообщает Ганс Рутенберг. Он сидит в кресле пилота. – Выполняем зависание.
Модуль замирает над поверхностью пустыни.
- Приступаем к операции, - распоряжается Милентьев.
- Минутная готовность к запуску “крокодила”, - сообщает Ганс.
На крыше десантного модуля лопается мембрана, и веретенообразное тело психоударной установки показывается из шахты запуска. Со стороны ударник действительно похож на поставленного на хвост крокодила.
- Старт!
