Вскоре после начала тренировки Вирджила Гриссома, Эдварда Уайта и Роджера Чаффи произошло возгорание от электрической искры. Экипаж немедленно сообщил о пожаре на борту. На стекле телемонитора, который транслировал изображение астронавтов через иллюминатор выходного люка, заплясали языки пламени. Спасатели немедленно бросились к люку корабля, чтобы его открыть, но тут же отпрянули назад – от корабля шел жар, как от раскаленной печи. Во время вскрытия кабины экипажа двое из двадцати семи членов стартовой команды получили сильное отравление угарным газом. Люк удалось открыть лишь через несколько минут. Астронавты к тому времени были уже мертвы, они сгорели заживо.
В этой связи журналист и исследователь истории космонавтики Джеймс Оберг писал:
«Трагедия Бондаренко в 1961 году очень похожа на катастрофу в Мысе Кеннеди в январе 1967 года, когда три американских астронавта тоже погибли во время пожара в насыщенной кислородом атмосфере. Не имея сведений о советской катастрофе, инженеры НАСА проявили небрежность при использовании чисто кислородной атмосферы. На «Аполлоне-1» (как и в советской барокамере) были использованы материалы, которые, как оказалось, становятся очень огнеопасными в атмосфере, обогащенной кислородом, на «Аполлоне-1» (как и в советской барокамере) не было люка для аварийного покидания кабины; на «Аполлоне-1» (как и в советской барокамере), не было никакого эффективного противопожарного оборудования.
Могло ли знание о гибели в огне Бондаренко предотвратить пожар на «Аполлоне-1» и тем самым спасти Вирджила «Гаса» Гриссома (Virgil «Gus» Grissom), Эдварда Уайта (Edward White) и Роджера Чаффи (Roger Chaffee)? Сведения о том, что в обогащенной кислородом атмосфере из-за пожара погиб советский космонавт могло предотвратить повторение этой трагедии в Америке.
Во время трагедии Бондаренко советским лидером был Хрущев, и спустя десятилетия, в мемуарах, написанных им в отставке, на пенсии, он отметил, что, по его мнению, информация о таких происшествиях должна быть общедоступна».
К сходным выводам пришел и известный исследователь истории космонавтики Юрий Караш. В своей книге «Тайны лунной гонки» он писал:
«К сожалению, нет сведений о том, насколько подвигли трагедии руководителей советского государства и, в частности, космической программы СССР, к мысли о том, что, объединив усилия с другой космической державой - США, подобные инциденты можно было бы предотвращать в будущем. Но у руководства НАСА подобные мысли возникли. Свидетельство тому - слова Уэбба (Джеймс Эдвин Уэбб руководил НАСА в период с 14 февраля 1961 года по 7 октября 1968 года – С.Ч.), которые он произнес на пресс-конференции через три дня после пожара на «Аполлоне-1»:
«Мы в Национальном управлении по аэронавтике и исследованию космического пространства стремимся сделать каждое реальное усилие [чтобы обеспечить безопасность астронавтов]. Могли бы жизни, которые уже нельзя вернуть, быть спасены, если б мы знали надежды, устремления и планы друг друга? Или могло бы их спасти полноценное [советско-американское] сотрудничество, будь оно в наличии на тот момент?
…Я очень надеюсь, что драматические события, случившиеся в 1967 году, наполнят реальным содержанием многочисленные заявления руководителей обеих стран о необходимости установления взаимодействия [в космосе] между двумя государствами».
Увы, предположение Уэбба о том, что знание «надежд, устремлений и планов друг друга» могло бы спасти жизни американских астронавтов, не лишено оснований. 23 марта 1961 года первый отряд космонавтов, или как его еще называли - «гагаринский» (все его члены были набраны туда вместе с Гагариным) понес первую утрату. В ходе проведения сурдобарокамерных испытаний погиб старший лейтенант Валентин Бондаренко. Сурдобарокамера - это изолированное от окружающей среды, замкнутое и герметичное пространство, где созданы условия абсолютной тишины, а внутренняя атмосфера отличается от обычной земной. До начала космических полетов считалось, что в корабле на орбите космонавта будет окружать абсолютное беззвучие, а потому требовалось проверить, как он будет реагировать на окружающую его невольную немоту.
Но вернемся к Бондаренко. Он погиб из-за нелепой случайности. В тот день Валентин работал при пониженном давлении, а это компенсировалось избытком кислорода. Сняв с себя датчики после медицинских проб, Бондаренко протер места их установки на теле ваткой и не глядя, бросил ее в сторону. Она упала на спираль включенной электроплитки, которая использовалась для подогрева пищи. В перенасыщенной кислородом атмосфере мгновенно возникло пламя, охватившее практически все пространство камеры. На Валентине загорелся шерстяной тренировочный костюм, но он не сразу подал сигнал тревоги, пытаясь самостоятельно ликвидировать пламя. Дежурный врач сразу открыть герметичную дверь, не выровняв давления снаружи и внутри, не мог. На это требовались лишние секунды, которые, в конечном итоге, и решили судьбу Бондаренко. Когда его вытащили, он был еще в сознании, повторяя: «Я сам виноват, никого не вините…» Врачи сделали все, что могли, но через восемь часов Валентин умер от ожогового шока.
Разумеется, информация о гибели Бондаренко была скрыта властями. О трагедии широкая публика узнала только в 1986 году, когда об этом на страницах газеты «Известия», получив поддержку на уровне членов Политбюро и преодолев сопротивление всевозможных цензур, рассказал Ярослав Голованов. Но если бы о том, что произошло с одним из членов гагаринского отряда, а главное - о причинах произошедшего, стало известно тогда же, как знать - не спасло бы это жизни Гриссому, Уайту и Чаффи? Ведь пожар на «Аполлоне-1» случился почти при тех же обстоятельствах, что и в сурдобарокамере - в замкнутой среде, в атмосфере, насыщенной кислородом. Быть может, зная о трагедии Бондаренко, американские специалисты предприняли бы особые меры безопасности для астронавтов, находящихся в аналогичных условиях, и экипаж первого «Аполлона» остался бы жив?» (7.2).
Но в Советском Союзе решили, как мы уже отмечали выше, скрыть информацию о гибели кандидата в космонавты Валентина Бондаренко. Уж очень эта трагедия портила радужную картину триумфального шествия по просторам Вселенной советской космонавтики. Более того, некоторые авторы уже после трагедии на мысе Канаверал 27 января 1967 года и гибели астронавтов Вирджила Гриссома, Эдварда Уайта и Роджера Чаффи позволяли себе злословить по поводу неуспехов американской космонавтики. Так, Александр Алексимов в книге «4 октября 1957 года. Спутник и США» писал:
«После серии успешных полетов по программе «Джемини» самонадеянность и сверхуверенность достигли таких масштабов, что, по мнению многих, это обстоятельство в сильной степени способствовало возникновению той опасной ситуации, в которой произошла катастрофа 27 января 1967 года, унесшая жизни трех космонавтов: В. Гриссома, Э. Уайта, Р. Чаффи.
Организованное конгрессом расследование показало, что пожар, в результате которого погибли три космонавта при наземных испытаниях командного отсека «Аполлон», был следствием безобразного недосмотра. Далеко не идеально работала фирма «Норд Америкэн Авиэйшн», главный подрядчик, строивший отсек. Установлено также, что НАСА знало о многих недостатках, но не приняло действенных мер для исправления положения.
«Пожар возник из-за небрежности, которую мог бы заметить даже школьник, - констатирует журнал «Форчун», - ведь это был космический корабль, полный горючих материалов, с массой недостаточно изолированных электропроводов и с атмосферой из 100-процент-ного кислорода под давлением».
Дорогой ценой решили заплатить в США за престиж, бросившись «вдогонку за русскими»!» (7.3).
Однако не все эксперты в области космонавтики разделяют изложенную выше точку зрения Джеймса Оберга и Юрия Караша о том, что открытие информации о гибели кандидата в космонавты Валентина Бондаренко могло бы предотвратить трагедию на «Аполлоне-1». С мнениями Джеймса Оберга и Юрия Караша не согласен, к примеру, Вадим Молчанов. В книге «О тех, кто не вышел на орбиты» он пишет:
