После гибели Владимира Комарова потребовалось провести более сотни конструкторских, технических и технологических доработок космического корабля «Союз» - настолько еще «сырым» был корабль.
А тогда, в апреле 1967-го главные конструкторы не проявили должной твердости, и зная настроения в ЦК КПСС, хотели просто сделать «подарок стране к 1 Мая и к 50-летию Великой Октябрьской социалистической революции». И сделали…
Этот вывод в одном из своих интервью подтвердил и один из разработчиков корабля, летчик-космонавт СССР К.П.Феоктистов:
«Эта трагедия на нашей совести. До 23 апреля 1967 года, когда стартовал Владимир Михайлович Комаров, было осуществлено только три беспилотных полета «Союза». И нельзя сказать, что они прошли без сучка и задоринки. Один корабль мы не смогли спустить на Землю. Второй старт был аварийным. Третий полет вроде бы был нормальным, но «Союз» приводнился в Аральском море и утонул из-за разгерметизации. Когда обсуждался вопрос о пилотируемом полете, только Прудников (один из наших конструкторов) выступил против. Он считал, что необходим еще один беспилотный пуск. Но мы, как всегда, спешили. Старт был запланирован на третью декаду апреля - наверное, хотели сделать подарок стране к 1 Мая. Мне до сих пор тяжело вспоминать о той трагедии».
Такого же мнения и академик Российской Академии наук Б.Е.Черток:
«То, что случилось с Комаровым, - это наша ошибка, разработчиков систем. Мы пустили его слишком рано. Не доработали «Союз» до нужной надежности. В частности, систему приземления, систему отстрела и вытяжки парашюта. Мы обязаны были сделать, по крайней мере, еще один безотказный настоящий пуск. Может быть, с макетом человека. И получить полную уверенность, как это сделал Королев перед пуском Гагарина: два «Востока» слетали с макетом «Иван Иваныча». Гибель Комарова на совести конструкторов».
Главный маршал авиации К.А.Вершинин настоял, чтобы все космонавты, которые готовились летать на «Союзах», – в том числе, конечно, и Георгий Береговой, - лично присутствовали на вскрытии тела Владимира Комарова. Главком ВВС считал, что таким образом достигается некий воспитательный эффект: живые будут знать, на что они идут и чем рискуют.
Георгий Тимофеевич Береговой вспоминал:
«Через несколько дней осунувшийся, постаревший за эти печальные дни Каманин собрал всех нас и изложил программу предстоящих полетов. Гагарину он прямо сказал, что вероятность его второго полета практически исключена. Он лично выступил за исключение его из всех программ полетов. Юрий Алексеевич молча выслушал этот суровый приговор.
Отпустив всех, Каманин оставил меня одного.
- Я хочу, чтобы следующим полетели вы, - сказал Каманин, смотря мне в глаза. – Это не прихоть, не блажь должностного лица, это… да, в общем, вы сами хорошо понимаете… Сейчас конструкторское бюро проведет некоторую доработку корабля. Будет проведена серия испытаний, технологических пусков. Разумеется, на это уйдет много месяцев…»
Космический корабль «Союз» действительно был возвращен на завод для проведения дополнительных испытаний бортовых систем. После доработок снова начались беспилотные запуски. 30 октября 1967 года была осуществлена первая автоматическая стыковка двух кораблей «Союз», запущенных на орбиту под названиями «Космос-186» и «Космос-188». Правда, стыковка была только механической, осуществить полный контакт двух кораблей не удалось.
Эксперимент с автоматической стыковкой было решено повторить. 15 апреля 1968 года два беспилотных «Союза» («Космос-212» и «Космос-213») осуществили стыковку, но уже с полным механическим и электрическим соединением кораблей. Внешне космические корабли отличались друг от друга только конфигурацией стыковочного узла: «активный» стыковочный узел имел форму штыря, а «пассивный» - конуса. В процессе стыковки «активный» космический корабль приближался к «пассивному». Штырь его стыковочного агрегата входил в ответный конус на «пассивном» корабле и фиксировался. После этого начиналось стягивание состыкованных кораблей, и они образовывали единый комплекс - «экспериментальную орбитальную станцию». Стыковочный агрегат этого типа так и назывался – «штырь-конус».
После гибели Владимира Комарова генерал Каманин уже не надеялся, что возродится космическая программа «Восход». Корабль считали устаревшим и бесперспективным, а после аварийной посадки «Восхода – 2» с космонавтами Павлом Беляевым и Алексеем Леоновым в пермской тайге – еще и не совсем надежным. Поэтому в первой декаде мая 1967 года генерал Каманин распорядился отработать три программы подготовки экипажей только для космических кораблей «Союз». Первая программа - для поднятия уровня подготовки космонавтов Андрияна Николаева, Валерия Быковского, Евгения Хрунова, Алексея Елисеева, Виктора Горбатко и Валерия Кубасова, которые должны были лететь на «Союзе – 2», была рассчитана на 30 суток. Вторая и третья программы рассчитывались на два месяца и имели целью завершение подготовки экипажа в составе Георгия Берегового, Владимира Шаталова, Петра Колодина, Владислава Волкова и ускоренную подготовку командирами кораблей «Союз» Бориса Волынова и Георгия Шонина.
23 мая 1967 года в экипажи для полетов на «Союзах» были введены новые космонавты на замену выбывшим – погибшему Владимиру Комарову и отстраненному от полетов Юрию Гагарину, которого было решено «поберечь и больше в космос не пускать».
Учитывая испытательский опыт Георгия Берегового, он из третьего экипажа был переведен в первый. Окончательный состав экипажей для полета на «Союзах» теперь выглядел так:
1. Основной экипаж: Георгий Береговой, Валерий Быковский, Евгений Хрунов, Алексей Елисеев.
2. Дублирующий экипаж: Борис Волынов, Андриян Николаев, Виктор Горбатко, Валерий Кубасов.
3. Резервный экипаж: Георгий Шонин, Владимир Шаталов, Петр Колодин, Владислав Волков.
Георгий Тимофеевич впервые стал командиром в основном экипаже космического корабля.
Правда, ему было рекомендовано сбросить вес с 86 килограммов до 80 килограммов – для обеспечения правильной центровки в космическом корабле «Союз». Требования к центровке были строго определены конструкторами «Союза» – она обеспечивала лучшую переносимость космонавтом перегрузок при посадке в усложненных условиях (отказ двигателей мягкой посадки, боковой ветер силой свыше 15 метров в секунду, уклоны местности). Стремление Берегового совершить космический полет было так велико, что к осени он действительно довел свой вес практически до требуемой нормы - 80,4 килограмма. При таком весе центровка космонавта в кресле-ложементе в спускаемом аппарате космического корабля «Союз» уже практически укладывалась в допустимые пределы.
Практическая подготовка к новому космическому полету началась в июне 1967 года. Но уже с осени и до января 1968 года Валерий Быковский, Евгений Хрунов, Борис Волынов, Андриян Николаев, Виктор Горбатко и Георгий Шонин сдавали последнюю экзаменационную сессию и защищали дипломные работы в академии имени Н.Е.Жуковского. На весь этот период подготовка экипажей была приостановлена.
Был и еще один крайне неприятный для Георгия Берегового факт. 21 октября главный конструктор «Союза» В.П.Мишин заявил, что на следующем корабле полетит только Константин Феоктистов, а Георгия Берегового он и близко не подпустит к кораблю. Феоктистов работал в конструкторском бюро, которое после смерти Сергея Павловича Королева возглавил Мишин, и Василий Павлович хотел видеть командиром следующего «Союза» только своего сотрудника.
В феврале 1968 года экипажи «Союзов» вновь начали подготовку к полету, но уже в других составах. Валерий Быковский был окончательно переведен на программу облета Луны на корабле «Л-1». Теперь в первом экипаже стали готовиться Г.Береговой, Б.Волынов, Е.Хрунов и А.Елисеев; во втором - Г.Шонин, А.Николаев, В.Горбатко и В.Кубасов; в третьем - В.Шаталов, А.Филипченко, П.Колодин и В.Волков.
