Дважды в год после очередных призывов в полку появлялось несколько таких вот необстрелянных парней, вчерашних Бойцовых Котят. И почти у каждого из них в начале службы были трудности – убить в первый раз нелегко, пусть даже и оранжевокожего. Редко, но случались неповиновения и отказы молодых десантников участвовать в карательных акциях.
Дигга был глубоко убежден, что наказывать новобранцев нельзя, необходим более тонкий подход. Командор не был психологом, но он был опытным практиком – двадцать два года на службе, в том числе пять лет старшим наставником в Столичной школе, что-нибудь, да значат. С годами он пришел к выводу, что в таких случаях нужно только немного помочь заробевшему десантнику, чуть подтолкнуть его, а дальше он и сам справится, это уж точно.
Командор остановился в двух шагах за спиной у новичка и рявкнул:
- Рядовой Нагг!
Десантник стремительно повернулся к Дигге, вскинул огнемет на плечо и замер по стойке «смирно».
- Добить гаденыша!
Командор смотрел Наггу прямо в лицо, не отводя взгляда, и видел, как расширились от ужаса глаза новобранца, как под тонкой кожей на виске забилась, словно в истерике, синяя жилка, но ослушаться приказа рядовой не посмел.
Мгновением позже боевой разряд отшвырнул пучеглазого мальчишку к горящей стене дома. Оранжевокожая туземка жутко завыла и уткнулась лицом в синюю грязь.
Дигга по-отечески похлопал оцепеневшего Нагга по плечу, и слегка подтолкнул в спину - прочь от корчившегося в агонии окровавленного мальчишки. А сам, отступив пару шагов назад, - чтобы сапоги не забрызгало кровью, - вытащил из кобуры разрядник, неторопливо прицелился и выстрелил в затылок трясущейся от рыданий женщины.
… Эскадра уходила к Гиганде.
Где-то там, среди мерцающих россыпей звезд остался Айгон, дымящиеся пепелища бесчисленных селений аборигенов, ощетинившиеся стволами передовые форты, бравые ребята из военной полиции, добивающие в почти непроходимых джунглях рассеявшихся оранжевых.
Взгляд командора Дигги медленно скользил по стройным рядам десантников. Вот они, настоящие солдаты, цвет и гордость нации. И контр-капрал Гаргди, серьезно обгоревший при штурме последнего поселения оранжевокожих, но тем не менее пришедший на построение вместе со всеми. И подротмистр Вергга – герой, уничтоживший в одиночку целое племя туземцев. И даже рядовой Нагг, сумевший побороть сомнения и нерешительность. Все они славные парни, отличные десантники, опора свободы и демократии.
Дигга остановился перед строем и еще раз окинул взглядом ряды загорелых и крепких ребят в пятнистых комбинезонах.
- Благодарю за службу, гвардейцы! – Командор почувствовал, как у него сладко замерло сердце и защипало в глазах.
- Рады стараться, господин бригадир! – Три сотни голосов слились в один мощный голос. Из дальних пустых коридоров крейсера отозвалось эхо.
Командор уже собрался скомандовать «разойдись», когда с правого фланга, - оттуда, где стояли офицеры штаба, - прозвучало:
- Разрешите обратиться, господин бригадир?
Дигга сразу узнал этот голос.
- Слушаю вас, штабс-майор Тэрраг, - бесстрастно произнес Дигга. Под ребрами почему-то неприятно заныло.
Высокая и немного сутулая фигура в пятнистом комбинезоне четким строевым шагом вышла из строя и остановилась в трех шагах от командора. Из-под густых черных бровей на Диггаа смотрели колючие зеленые глаза.
- Слушаю вас, штабс-майор Тэрраг, - негромко кашлянув, повторил командор.
- Господин бригадир… - начал штабс-майор и осекся – словно вдруг подавился воздухом.
Дигга обнаружил, что на коричневом от загара, изрезанном глубокими морщинами лбу Тэррага выступили большие капли пота.
«Волнуется, - удивился командор. - Эта сутулая головешка с лицом, похожим на печеное яблоко, сотни раз рисковавшая своей ничтожной жизнью в десантах, волнуется! Даже пот прошиб беднягу!»
Дигга почувствовал, как по позвоночнику побежали противные мурашки.
«Этот мерзавец все-таки что-то откопал! Я не знаю, что именно, но это что-то важное – вон у него даже дыхание сперло от волнения и радости. Он уже мысленно примеряет новые погоны… Боже мой, где же я подставился?!»
Он вдруг поймал себя на желании схватить Тэррага за лацканы куртки, рвануть его на себя и закричать в изрезанное морщинами лицо штабс-майора: «Ну, говори же, подлец! Что же ты тянешь, Тэрраг?! Выкладывай свои козыри, негодяй!»
Дигга сделал быстрый вдох, выдохнул, силясь унять нервы.
Так нельзя. Он, командор Дигга, бригадир Планетного Десанта, должен держать себя в руках. Он обязан быть выше сиюминутных эмоций. Хлюпик и неврастеник не может удержать власть: чтобы командовать Десантом, нужны стальные нервы. Солдаты должны видеть его превосходство над ними во всем. Только тогда он будет уверен, что они выполнят любой приказ, пойдут за ним и в огонь, и в воду.
Штабс-майор, наконец, поборол волнение:
- Я говорю от имени «Военного комитета за подлинную демократию», господин бригадир…
Длинная пауза. Дигга замер, вперев в Тэррага немигающий взгляд.
- В нашем правительстве слишком много никчемных либералов и трусливых интеллигентов, которые привыкли таскать каштаны из костра чужими руками. А потом еще и бить по этим рукам!
Шепот одобрения прошелестел по рядам десантников. Дигга молчал. Он словно окаменел.
- Вчера на Орбитальную Базу поступило сообщение, - скороговоркой продолжил Тэрраг. – Под давлением парламента президент подписал указ о расследовании действий нашего десантного корпуса на Айгоне. Президент, который был полностью в курсе операции на Плато Семи Ветров, теперь старается представить дело так, будто он ничего не знал. Так, будто высадку на Айгон санкционировали надбригадир Гуррэг и вы, господин бригадир!
- Не может быть, - не сдержавшись, прошептал Дигга вмиг ставшими сухими от волнения губами. – Вы ошибаетесь, штабс-майор Тэрраг!
Тэрраг опустил глаза и тихо произнес:
- Надбригадир Гуррэг застрелился сегодня утром в своем кабинете.
Дигга почувствовал, как кровь медленно отливает от лица.
Тэрраг молчал, наверное, собирался с духом.
«Это еще не все, - понял Дигга, - сейчас он скажет главное – то, что касается непосредственно меня».
Сердце сжалось в комок.
- Пора очистить наш мир от скверны, - звенящим от волнения голосом произнес Тэрраг. – Вчера вечером управляющий совет нашего комитета принял решение считать следующей целью десанта саму Гиганду. Все корабли Третьего Планетарного флота готовы присоединиться к нам. Мы просим вас, господин бригадир, принять командование эскадрой.
«Боже мой, - подумал Дигга, - ну почему я? Почему именно я? Ведь если эскадру разобьют… Лучше не думать, что тогда будет! Господи, что же делать?!»
- Вы не член «Военного комитета», - продолжил штабс-майор, словно угадав мысли командора, - но мы долго наблюдали за вами. Вы – образец солдата, преданного подлинной свободе и демократии. Мы считаем, что именно такой человек должен руководить десантным корпусом в этой операции.
«А если отказаться? – мелькнула спасительная мысль. – Если вызвать сейчас полицейский конвой и арестовать и Тэррага, и весь этот самозваный комитет? А потом сдать эскадру на Орбитальной Базе и просить у президента помилования… Должны же они учесть, что я не согласился, что я сам, добровольно сдал мятежников? Ведь должны же?!»
«Нет, ничего не получится, - возразил он сам себе. – Чтобы как-то обелить себя перед всем миром, президенту и парламенту нужен «стрелочник». Поэтому они с радостью свалят вину за истребление тысяч оранжевых на меня… Именно на меня: Гуррэг, - старая песочница надбригадир Гуррэг, - застрелился, и я – единственный человек, которому можно предъявить конкретные обвинения, сорвать погоны и упрятать за решетку. О, они с удовольствием вываляют в грязи еще десяток таких, как я: лишь бы самим отмыться, лишь бы показать всем, какие у них чистые руки, как они пекутся о благе низших рас, как они чтят законы и мораль! Нет, добровольная сдача эскадры мне ничего не даст. Слишком уж им нужен конкретный виновник».
