Он замолчал. Некоторое время буквально буравил мое лицо цепким взглядом. Потом его губы тронула едва заметная улыбка:
- А вы даже слегка побледнели, Николай Львович. Что, слишком мрачную картину вашего ближайшего будущего я вам нарисовал?
- Да, мрачновато, - согласился я и закашлялся. В горле совершенно пересохло.
- Поверьте, в реальности все будет еще хуже. Не факт, что во время отсидки в колонии вам не навесят дополнительный срок. Ничего не стоит подвести человека под статью, если он уже за решеткой.
Я оцепенел. На меня словно обрушился ледяной шквал из моего собственного и весьма вероятного завтра.
- Но альтернатива этому мрачному будущему все-таки есть! - Павел Петрович угадал мои мысли. Он щелкнул пальцами – совсем, как фокусник, который собирается достать из перевернутой шляпы белоснежного крольчонка и предъявить его зрительному залу. - Тюрьма или свобода, забытье или слава... Выбор теперь будет зависеть только от вас, Николай Львович!
- И в чем конкретно состоит эта ваша альтернатива? – Я сглотнул сухой ком в горле. - Что я должен сделать, чтобы выйти из этих стен?
- Как я уже говорил, мне вовсе не интересны мелкие секреты вашей писательской тусовки, Николай Львович. – Он обошел письменный стол и уселся напротив меня. - Мне нужно только одно: чтобы вы – негласно, разумеется, - дали свое согласие и в дальнейшем писать так, как пишите сейчас. Мне нужно ваше согласие и в будущих книгах развивать тему маленького человеке из нашего светлого завтра.
- И это все? – не поверил я. - И я могу быть свободен?
- Да, но не сразу, - брови его слегка сдвинулись к переносице. - Правила игры есть правила игры. Их не может нарушить никто. Ни я, ни вы. Вам предстоит пройти через суд, и вы получите свой срок. Стандартный срок. Лет пять-шесть, не больше.
- Тогда какой смысл... - начал было я, но Павел Петрович резко прервал меня:
- Не спешите с выводами, Николай Львович! Ваш суд и тюремный срок уже давно предопределены. Как всегда будет шум в западной прессе о репрессиях интеллигенции в нашей стране, слегка пошумят в подполье ваши фаны, всплакнет в подушку о загубленной жизни молодого и интересного писателя парочка-троечка девиц, из числа ваших почитательниц... Но это все для публики. Как сцена в пьесе с плохим сюжетом – предсказуемо и банально.
Он сделал паузу, потом продолжил:
- А на самом деле ваша новая жизнь начнется сразу после выхода из зала суда. Вместо лесоповала вы попадете в относительно комфортные условия. Поверьте, что там, куда в скорости отправятся остальные ваши коллеги по писательскому цеху о должности скромного библиотекаря в войсковой части внутренних войск можно только мечтать в самых сладких снах! И это если дадут спать отпетые уголовники и рецидивисты. А у вас еще будет и возможность писать. Более того, я берусь организовать своевременную и оперативную доставку ваших новых произведений в зарубежье. Фантастика из-за колючей проволоки... Да издатели на Западе набросятся на ваши книги стаей! Ну, а я через подставных лиц перекуплю большую часть тиражей и по нелегальным каналам верну ваши повести и рассказы нашему советскому читателю. Самиздат от Бреста до Владивостока будет буквально завален вашими произведениями, можете в этом даже не сомневаться. Ваши книги будут читать, Николай Львович. И не просто читать, но и любить, – как любят у нас все полузапретное и запретное. Будут любить созданный вами фантастический мир, будут любить придуманных вами персонажей... И, конечно же, многие читатели – особенно молодые - захотят быть похожими на своих любимых героев. Быть похожими на простых парней и девчат из нашего прекрасного светлого далека...
- Ну, а если я не соглашусь на ваше предложение? Или начну писать иначе? Будущее ведь можно нарисовать и без этих самых маленьких людей. Какой-нибудь мир сплошных героев...
- Ну, именно так и пишут большинство наших советских фантастов – из тех, кого в охотку печатают и в «Советском писателе», и в «Молодой гвардии». И что, их книги пользуются бешеным спросом у читателей? Их произведения обсуждают на полуподпольных литературных тусовках? Нет. Я не думаю, что вы пожелаете примкнуть к когорте безликих борзописцев, Николай Львович.
- Я вообще могу оставить писательство.
- Не можете, - Павел Петрович покачал головой. - Вы достаточно амбициозный человек. А реализовать свои таланты можете только на литературной стезе. Поэтому выбор у вас очень ограниченный: либо вы остаетесь писателем и продолжаете идти по уже проторенной дорожке воспевания маленького человека из будущего на страницах ваших повестей и романов, либо вы навсегда сгинете в таежной глуши очень далеко за Уралом. Третьего, увы, не дано.
Он произнес это таким ледяным тоном, что у меня по спине снова замаршировали колонны мурашек. Я проглотил ком в горле и сказал:
- Значит, я должен стать вашим литературным орудием... Фактически идеологической бомбой, которую вы подкладываете под мир будущего...
- Идеологической бомбой? - Павел Петрович расхохотался, вытащил из кармана белоснежный носовой платок и слегка коснулся им глаз. - Ну, вы юморист, Николай Львович... Смешно до слез, честное слово. Это ж надо придумать – «идеологическая бомба»! Талант, вы несомненный талант...
Он еще раз промокнул платком выступившую на глазах влагу и продолжал:
- Нет, друг мой. Вы - не «идеологическая бомба». Вы - мой рычажок влияния на тот самый светлый и счастливый мир, который непременно когда-нибудь будет построен. Мой маленький сюрприз для никому не нужного мира великих героев. У ваших учителей Строгановых есть в книгах такое понятие как прогрессорство. Мир великих героев будущего столетия берется подправлять соседние слаборазвитые цивилизации. Фактически будущее правит прошлое – правда, не свое, чужое. Вот и вы, Николай Львович, будете моим прогрессором. Моим личным прогрессором в мире будущего. Человеком, который сделает слишком холодный и неуютный мир героических творцов и умничающих героев более мягким и более удобным для нормальной человеческой жизни. И самое главное - более управляемым для тех, кому и надлежит принимать настоящие решения. Ведь в любом мире, дорогой мой писатель, есть и будет элита, сливки общества. И всегда будут низы, те самые простые люди, которыми нужно уметь управлять. А вы... Вы смертельно опасны для мира возвышенных творцов и бескомпромиссных героев, Николай Львович. Если бы вы даже сами оказались в таком мире, вы бы просто постепенно стали бы разрушать его изнутри. Самим фактом вашего творчества. Ведь в любое время и для любого общества очень соблазнительна та альтернатива, которую вы предлагаете. Стабильный, предсказуемый и управляемый мир. Мир простых людей, которыми можно – и нужно! - умело и незаметно манипулировать.
- Только это уже получается не прогрессорство, а... Гм, какое-то регрессорство, что ли... Банальное приземление великих целей и замыслов...
- Ну, само название зависит от точки зрения. От системы координат, если хотите, - заметил Павел Петрович. - Вы хоть и ученик Строгановых, а в своих произведениях фактически выдвинули альтернативу их миру. Альтернативу полдням будущего столетия. Мир стабильности и порядка, основанный на общих интересах множества простых людей. Очень приятный и хороший мир. Мир, в котором хочется жить. Мир, который большинство ваших читателей захотят строить уже сегодня. Точнее, обустраивать.
- Ага, а мне уготована роль прораба... – с иронией заметил я.
- Проектанта, - поправил Павел Петрович. - Прорабами пусть будут другие, Николай Львович. Я и мои коллеги, например.
- Логично, - кивнул я. - В любом проекте могут быть недоделки...
- Могут, - согласился Павел Петрович. - Да и мусор нужно периодически убирать. Те самые щепки, которые летят при рубке леса... Итак, как я понимаю, вы согласны с моим предложением слегка подкорректировать будущее, Николай Львович?
