– Там Дар прошел шесть врат и принес зерно жизни в эти пески, – в тон ему ответил Марк, – вы тоже хотите ответить на мои вопросы, но хотите сделать это, по-своему…

Дин повернулся к нему, и несколько минут они молча рассматривали друг друга. Теперь, на вершине дюны, в свете уже клонящегося к горизонту, но еще яркого солнца, казалось, ничего не могло ускользнуть от взгляда.

– Ты знаешь Дара? – Дин перешел на «ты», и Марк понял, что прошел проверку.

– Я читал Легенду о Даре и шести вратах, Легенду о рождении мира…

Дин усмехнулся и поправил: – Песнь.

– Песнь?

– Да. Легенду рассказывают, когда бегут, она построена по принципу ритма бега путешественника. Песни поют, находясь в лагере, вечером, перед тем как отправиться в сон. Легенды о рождении мира нет. Есть только песнь.

Дин снова посмотрел на гранитные глыбы на горизонте.

– Я был учеником старейшего Ага – единственного, кто знал все легенды и песни народа, трех пустынных племен, из которых осталось только наше племя -племя Онн. Если хочешь, на обратном пути я расскажу тебе Легенду. Я знаю их все.

Дин развернулся спиной к далеким скалам и побежал в сторону базы. Как только они набрали скорость, Дин заговорил:

«Собравшись с силой, ветер пыль несет,

От края гор барьерных к красному песку,

По полю смерти к раненному волку,

Над круглой шапкой ледника в страну печали строгой»

Ритм строчек слегка прыгал, и Марк, вспомнив, с какой скоростью бегал Дин на видеозаписях понял почему. Бегун специально снизил скорость, чтобы Марк успевал за ним. Строчки не ложились в ритм. И, представив себе темп, с которым он должен бежать, чтобы строки легли правильно, точно в ритм дыхания, Марк понял, что не пробежал бы в таком темпе и половину пути.

Как будто прочитав его мысли, примерно на середине пути обратно, Дин остановился около одинокой скалы. Волею ветра она выглядела как стрела, смотрящая острием в глубину пустыни. Около нее они немного постояли и Марк, сбивая дыхание, сказал:

– Я знаю эту Легенду, это легенда о холодном песке. В ней описываются приметы местности, ведущие к долине шести врат. Только, там еще были кровавые камни и спуск отчаяния…

Дин усмехнулся:

– Ты не знаешь эту Легенду. Ты читал ее так, как ее записали городские. Они никогда не были здесь, никогда не спускались в долину и никогда не слышали ни одной нашей песни или легенды целиком. Они записывали все что услышали, а остальное придумывали сами.

Я расскажу тебе. Береги дыхание, – сказал Дин и снова побежал. Марк глубоко вдохнул, выдохнул и пристроился рядом:

«У тени стен таится ход,

Что скрыт от стражей скинь-травою,

 И свежий цвет его бутона,

Тебя к спасению ведет».

«тебе покажет ключ ворот», автоматически поправил про себя Марк и устыдился этого. Здесь, посреди открытой пустыни потуги городских поэтов выровнять слог Легенды выглядели смехотворными.

В этих строках не было ни рифмы, ни красоты. Но в лучах заходящего солнца, задыхаясь от многочасового бега, Марк увидел в них удивительную гармонию, точность подобранных звуков, слогов, слов, которые, помогают удержать ритм дыхания, отвлекают от монотонной нагрузки, и, одновременно, передают важную информацию.

Около ворот Марк остановился. Костюм не справлялся. Волосы на голове были мокрыми от пота, сердце стучало в сумасшедшем ритме.

– Завтра, – сказал Дин, – если хочешь, завтра, в то же время, я расскажу тебе другую Легенду.

И он скрылся в воротах.

Марк прислонился спиной к забору, пытаясь восстановить дыхание. Стоящие на карауле у ворот рекруты смотрели на него со смесью восхищения и страха.

Он поднял глаза к небу, пытаясь догадаться какие чувства сейчас испытывает человек, который наблюдает за ним через установленные по всему лагерю камеры.

***

Ритм, ритм, ритм. Марк бежал. Во сне и наяву не осталось в мире новых картин, все закрывала пустыня – океан песка и низко нависающая громада небес, надрезаемая остриями верхушек дюн и редкими скалистыми пиками. Уже почти неделю он, день за днем, проводил в одном ритме. Подъем, просмотр записей, обед, вечерняя вылазка в пески.

У него сложилось впечатление, что количество нано-клеток в его мышцах достигло критического значения, он удвоил количество принимаемых для их подкормки таблеток, однако Марк чувствовал, что и его собственные мышцы превращаются в стальные струны.

Дыхание, в конце их совместных пробежек, выровнялось, обрело глубину, и он перестал просыпаться по ночам от того, что мышцы ног сжаты тугими комками боли.

Дин каждый день приводил его в одно и то же место в глубине пустыни, откуда открывался вид на острые клыки скал вдалеке. Наложив маршрут их пробежки на карту, Марк обнаружил, что они приходят в место, буквально на несколько километров удаленное от места катастрофы военного флаера, о котором ему рассказал Холодов. Марку совсем не нравилось это совпадение.

Дин рассказывал ему легенды. Легенду за легендой посреди огромной пустоты дюн. И в этом однообразии пейзажа вокруг, однообразия событий, однообразия мыслей и чувств, Марк находил в словах легенд столь яркие краски, что иногда ему казалось, что это он, Марк, мчится по пустыне, обгоняя смерть к городским стенам, неся в заплечном мешке семя жизни, а, бегущий рядом Дин, рассказывает ему про неведомого старейшего небесных хранителей, занятого свои расследованием где-то в далеком ином мире.

Дин учил его разбираться в дюнах: – Смотри, какое у этой дюны широкое основание. Она практически не движется, только ветер потихоньку истирает ее верхушку. А вот эта – вытянутая и низкая – может переместиться за день на несколько километров. Мы называем такие дюны – шатунами.

Он показал также схроны, скрывающиеся под специальными скалами – отметками. Каждый схрон содержал запас пищи и воды, оружие и медикаменты – стандартный пустынный набор, помогающий выжить попавшему в беду путешественнику. Специальная команда ежедневно пересекала пески, инспектируя такие хранилища и пополняя их запасы.

– Смотри, вот логово песчаных скорпионов, – Дин указал на торчащие из песка сухие стебли в тени скалы.

– Скорпион умен и хитер. Он откладывает яйца, которые принесут потомство в тени скалы так, чтобы утреннее и вечернее солнце грело их, а от полуденного зноя они были спрятаны.

Марк видел песчаных скорпионов. Тварь несколько сантиметров в длину несла в себе мощнейший яд, способный свалить даже толстокожего Кода.

– К гнезду нужно подходить осторожно, по часовой стрелке, приближаясь не более чем на шаг на шесть шагов в сторону.

– Почему бы не сжечь гнездо прямо отсюда? – Марк положил руку на пистолет.

– Каждый в пустыне живет своей жизнью и без необходимости не отнимает чужую. В этом разница между пустыней и долиной. – Дин осторожно начал описывать круги вокруг гнезда, постепенно приближаясь к нему. В руке он держал копье, острием вниз.

– Здесь совсем рядом схрон, и гнездо около него, это плохо. Неправильно. Надо указать скорпиону на это, и он уйдет сам и заберет свою кладку.

– Вы в своей пустыне слишком любите окольные пути, – сказал Марк.

– В пустыне нет прямых путей, –  сказал Дин, – Если ты побежишь прямо к цели – потеряешь много времени, путаясь в песке и растрачивая силу в спусках и подъемах. А я побегу в обход, по верхушкам дюн. И прибегу первым.

Дин подошел почти вплотную к гнезду.

– Ты мог бы сжечь гнездо, но скорпионы никогда не уходят далеко от своей кладки. Если даже и уходят – мы обошли вокруг, и сейчас их рядом нет, они обязательно проверят свое гнездо позже. Увидев разоренное гнездо, они учуют твой запах и пойдут за тобой. Они будут идти столько, сколько нужно и когда ты заснешь, ужалят тебя вот сюда – Дин показал на шею, чуть выше плеча.

– Тогда ты умрешь, а скорпионы отложат новую кладку.