– Не знаю,– неохотно ответил он.– Арцыбашев уехал обедать в Асторию, минут через сорок вернулся, с какой-то девушкой. Я его никогда таким взбудораженным не видел. Под вечер какие-то газетчики налетели с расспросами – я сам ничего не понимал. Потом пожаловал Яковлев.

– Помощник полицеймейстера?– уточнил Геннадий Кириллович. Маслов кивнул.

– А что, он теперь вместо всяких дознавателей приезжает?– спросила жена Камского.

– Не знаю, куда он и к кому приезжает, но Арцыбашева навестить не поленился,– важно сказал Маслов.– Они заперлись, но говорили совсем недолго. Предвидя ваши вопросы, скажу – не знаю, о чем.

– Наверное, о том же, о чем Петербург говорит,– пояснил Камский.– Госпожа Эльза, гимнастка из цирка Самсонова, по совместительству его возможная любовница, лежит в клинике Арцыбашева. Он уже лечил одну представительницу художественной деятельности, и все знают, чем это закончилось…

– Ничем,– твердо сказал Маслов.– Мелкая интрижка не в счет. А эта циркачка тем более…

– Так она жива или нет, Петя?– взволнованно спросила Зина.

– Тебе ли не все равно…– недовольно пробормотал Маслов, и громко добавил.– Жива, если это можно назвать жизнью.

– То есть?

– В коме,– пояснил он.– Не знаю, каким чудом, но Арцыбашев вытащил ее с того света. А она возьми – и в кому!– Маслов наполнил бокал шампанским и моментально выпил его.– Уснула, грубо говоря, очень крепким сном. Вот и вся история.

– Он мог ее в любую больницу отдать, почему же к вам?– спросила жена Камского.– Ведь его услуги совсем недешевы, а тут…

– Тю…– Геннадий Кириллович посмотрел на нее, как на полоумную.– Доктор клятву дает! Присягает – прийти на помощь кому угодно и когда угодно. Арцыбашев хорошее дело сделал. А что там дальше с девочкой будет, Всевышний сам разберется.

– А может ее Самсонов выбросил?– спросила Зина.– Так, мол, и так, надоела ты мне…

– Как там тогда Арцыбашев оказался?– Камский поднял палец, предостерегая друга.– Я уже слышал, Петр Геннадьевич, что он там ужинал; но ведь это он тебе так говорил.

– Узнать бы его мнение…– мечтательным тоном сказала жена Камского.

– Ну, его с нами нет,– развел руками Маслов.– И вряд ли когда будет. Он в больнице вторые сутки сидит. Только изредка уезжает домой – поесть, освежиться, и обратно.

– Она может проснуться?– взволнованно спросила Зина.

– Такое случается, но редко,– ответил Камский.– Очень, очень редко. И если она действительно упала с шестого этажа, она наверняка переломала себе все кости. А внутреннее кровотечение от разрыва органов? А сотрясение головы?

– Я не хочу слышать такие мерзости за столом,– заявила жена Камского.– У нас ужин, а не рабочая встреча.

– Я просто хочу сказать, что с такими травмами практически не выживают,– сказал ее муж.– А кома может длиться годами.

– Ох, в этом вся ваша проблема,– заметила Зина.– Вы говорите – очень редко, практически невозможно. А человек отлежится месяц-другой, встанет на ноги, и пойдет себе дальше.

– Пойдем, наверное, и мы,– решили Камский и Маслов.– У нас недоигранная партия с прошлой недели осталась.

Женщины тоже засобирались. Зина уложила близнецов спать, потом присоединилась к остальным – делиться сплетнями. Мужчины засели играть в бильярд.

Тема доктора и девушки осталась витать в столовой, над грязной посудой и недопитым шампанским.

4

Третий час ночи. Клиника окутана сонным мраком, и только на третьем этаже, в кабинете Арцыбашева, тускло светит настольная лампа.

Он сам, откинувшись на кресле, медленно тянул третью подряд сигарету. Накурившись, он склонился к столу – рука нависла над пепельницей, забитой до отказа. Окурок осторожно лег поверх остальных. Доктор поднялся и прошел по кабинету, растирая воспаленные, покрасневшие от бессонных ночей глаза. Остановился, крутанулся на месте, возвращаясь обратно к столу.

Медицинская карточка новой пациентки, «госпожи Эльзы», лежала поверх номера «Хроник Петербурга». Эту газету позавчера принес Маслов:

– Посмотрите, как быстро разносятся вести.

Арцыбашев посмотрел. Длинная статья вела хитрый, извилистый ход, выстраивая туманную любовную связь между Эльзой, Самсоновым и самим доктором.

«Марков,– гневно подумал Арцыбашев.– Попадись ты мне…»

Маслов находился рядом – он ждал, когда Арцыбашев прочтет статью, ждал его реакцию… Дочитав, доктор отложил номер и будничным тоном попросил узнать, как дела у новой пациентки.

Маслов явно растерялся. Он ожидал бурной реакции, угроз и проклятий.

Он просто забыл на мгновение, с кем работает.

Арцыбашев, устало шаркая по лестнице, спустился на первый этаж. Пройдя по коридору, завернул в нужную ему палату.

Девушка, укрытая одеялом до самого подбородка, с полностью обвязанной бинтами головой (только лицо и видно) тихо дышала. Она спала третья сутки подряд, и у Арцыбашева было гадкое ощущение, что она уже никогда не проснется.

Доктор включил мягкий свет ночника, взял стул и сел возле нее. «Сильное сотрясение мозга, травма шейных позвонков,– начал перечислять он, по памяти, содержимое медкарточки,– перелом правой ключицы, перелом первого, второго и третьего ребра. Гематомы и ушиб мягких тканей…»

Арцыбашев, медленно склоняя голову, засыпал. Ее травмы и переломы сливались воедино, в какое-то нелепое и убогое чудовище. Мужчина его не боялся. Гораздо страшнее то, что стояло позади этого монстра – маленькое, вертлявое, почти незаметное существо. Оно не имело облика; но многие, руководствуясь древними суевериями, могли представить его седой и мрачной старухой, или скелетом, облаченным в черные одежды, с неизменной косой. Арцыбашев нечасто бросал вызов этому существу; но когда такое происходило, разгорался нешуточный бой. В дело вступали все знания и хитрости, придуманные человечеством с момента зарождения, ну а Смерть… Даже если она проигрывала бой, то вряд ли ощущала себя побитой – ведь рано или поздно она наступала снова, на другую жертву. И все равно забирала свое…

– Александр Николаевич?– взволнованным шепотом спросила дежурная медсестра. Арцыбашев поднял голову.

– Что случилось, Надя?– спросил он сонным голосом.

– Да я просто обход решила сделать. Вижу – свет горит. А это вы,– медсестра перевела взгляд на девушку.– Как она?

Арцыбашев устало усмехнулся:

– Обычно я у вас спрашиваю, как дела у наших пациентов.

Медсестра виновато промолчала. Доктор вытянул из-под одеяла тонкую руку девушки, нащупал пульс. Все такой же ровный и четкий.

– Поставьте ей завтра капельницу,– сказал Арцыбашев, пряча ее руку обратно под одеяло.– Трубки для питания, и смените катетеры. О любом изменении состояния звонить сразу мне, ясно?

– Да, Александр Николаевич.

Арцыбашев вгляделся в бледный овал лица. Тонкие темные брови, огромные черные круги вместо глаз, мелкие конопушки вокруг капризно вздернутого носика, и еще немного на щеках. Маленький, словно детский, ротик. «Совсем девчонка».

– Вы ее остригли?– спросил Арцыбашев.

– А?

– Остригли, прежде чем повязку на голову накладывать?

– Так ведь… вроде вы накладывали…– смущаясь, ответила медсестра.– Меня не было, когда ее привезли… У Нюры надо спросить – ее смена была.

– Точно, совсем забыл. Помню только, что волосы у нее какие-то странные. Пепельно-светлые…– Арцыбашев призадумался.– Красивый цвет…

«И темно-карие глаза, в которых застыли слезы. Пока мы ехали, она не сводила с меня взгляда… Неужели укоряла?»

– Возможно, меня завтра не будет,– Арцыбашев поднялся.– Передай по смене мои инструкции. А мне пора домой.

Дом Чичерина смотрит в ночное небо темными окнами. Арцыбашев позванивал осторожно, чтобы не разбудить мать и дочь. Минут пятнадцать спустя, ему открыл заспанный управляющий.

– Александр Николаевич, как дела?

– Еда осталась?– кратко спросил он.

– Да, конечно. Я разбужу повара…