О культуре инков известно очень мало, ибо во времена одной из эпидемий некий жрец "прочел на небе" указание свыше: "Если будет запрещена письменность - мор пройдет!" (Опять во всем виновата литература!) Были уничтожены все памятники культуры инков, а письменность запрещена. Когда спустя много лет один жрец решился восстановить письменность, он был сожжен заживо. Сейчас существует несколько версий: кто нее такие инки? Советский исследователь А. Горбовский разбирает ряд версий. Он пишет, что некоторые ученые верят, что это племя - потомки воинов Александра Македонского. Известно, что Македонский построил огромный флот, который отправился на завоевание Китая и затем таинственным образом исчез. Никаких сведений о своих каравеллах Македонский так и не получил. Рисунки, которые удалось прочесть на сосудах культуры "Мочика" (Южная Америка), изображают белых людей в шлемах, напоминавших шлемы воинов Македонского. Капитан Кук нашел на островах Тихого океана, примыкающих к Южной Америке, паруса точно такой же формы, какими были оснащены корабли Македонского.

Существует инопланетная версия. Однако обнаружено, что в языке кечуа, который был государственным языком империи инков, насчитывается более тысячи корней санскрита. Но это "вяжется" с версией об исчезнувших первопроходцах Македонского - их путь пролегал мимо Индии, они могли взять с собой на борт индусских жрецов, которые великолепно "читали" небо. Ученые исследовали мышечную ткань мумифицированных императоров инков. Состав крови таков, что инки не могут считаться коренными южноамериканцами. Комбинация крови инков крайне редкостна. Сейчас такой состав крови обнаружен лишь у нескольких человек во всем мире.

...Мой спутник - канадский адвокат Клод Филон (он путешествует уже три месяца; в кармане у него осталось всего семьдесят долларов, но он едет отсюда на автобусе в Боливию, мимо озера Титикака, потом в Аргентину и Бразилию и только оттуда - домой, в Квебек, "бороться против англоговоризма янки, за торжество идей французской культуры, давшей миру Робеспьера, Давида и Жореса"). Клод поселился вместе со мной в маленьком дешевом отеле возле автобусной станции. Площадь построена по испанскому образцу. Это истинная "Пласа Майор": со всех сторон закрыта домами, образуя некое подобие каменного квадрата с узкими прорезями улиц; посередине "Пласа Майор" стоят автобусы разбитые древние рыдваны, раскрашенные изумительными, таинственными "инка-рисунками", - шоферам бы оформлять спектакли в оперных театрах, а не баранку крутить; кричат дети на руках у индианок; задумчиво жуют зеленую траву "колу" индейцы в шерстяных шлемах, надвинутых на стреловидные, сильные брови, - смотришь на них, и вспоминаются почему-то васнецовские "Три богатыря" ассоциация странная, но объяснимая: статика васнецовских богатырей - предтеча действия, то же ощущается и в статике здешних индейцев. Площадь автобусной станции - окраина Куско, далекая окраина.

- Вам не кажется, что все это вы уже видели когда-то раньше? - спросил я Клода. - И этих индейцев, и раскрашенные автобусы, и коричневые зубцы гор?

- В кино? - усмехнулся мой спутник. - В фильмах о Далеком Западе? Я, знаете ли, прагматик, я не верю в переселение душ и цикличность человеческого бытия. Что касается ощущений, то им я тоже не верю: я религиозно исповедую лишь одно - факт.

- Девятнадцатый век был смелее. Тогда некий "ангел дерзости" активнее работал с людьми. И Циолковский, и Жолио Кюри, и Эдисон - люди прошлого века, и они умели замахиваться не на факт, - на цивилизацию. Они угробили свою цивилизацию, привычную им и любимую ими, во имя неудержимой жажды познания истины.

- Вы хотите сказать, что люди - невольные гробокопатели привычного им и ими любимого?

- Клод, мы спорим с вами на разных регистрах. И вы начинаете злиться. А это плохо - холестерин увеличивается.

Клод рассмеялся.

- Ладно, не будем мучить себя загадками гениев и умерших цивилизаций. Лучше съездим в Мачу-Пикчу - храм инков, одно из чудес света. Только не умирайте от сердечного приступа, лежите как паинька. Я вернусь через полчаса и принесу в клюве всю фактическую информацию о городе, куда занесло двух бородатых иностранцев прекрасным ветром дальних странствий...

...Что за чудо - индейский рынок в Куско! Он начинается, словно море, загодя. Вы слышите мощный шум, едва только покинете громадную Пласа де Армас с Катедралом (одна стена осталась от инков - конкистадоры, сколько ни старались разрушить ее, так и не смогли - особый, неразгаданный секрет кладки) и строгим каре торговых рядов - Порталь де Панес. Вы будете слышать приближение рокочущего шума, чем ближе подойдете к городским воротам. А миновав эти старинные ворота, вы замрете, пораженный. Вы разлюбите Фенимора Купера, ибо индейцы Куско совсем не похожи на своих литературных "дагерротипов". В них нет зловещей многозначительности; они приветливы; тела их под рваными рубищами поражают отсутствием показной мускулатуры, но я видел потом, как старик в мягких сапожках, в неизменном шерстяном шлеме, похожем на скафандр астронавта, вбежал на горку с двухпудовым мешком за спиной. Я заметил, с каким презрением смотрели индейцы на тех картинно разодетых людей племени Дживаро, занесенных в Куско из Икитоса, - каким образом и зачем, объяснить невозможно, - которые охотно позировали перед камерами американских туристов. Настоящий индеец лишь тот, который никогда, нигде и никому не позирует.

На базаре не менее десяти тысяч бронзоволиких, длинноволосых кечуа. Они торгуют с достоинством и пренебрежением к этому ремеслу, навязанному им испанцами. Чего тут только нет: и "кола" - ее листья возвращают силу после многокилометрового перехода по горам (из колы американцы делают свою кока-колу), и зеленые побеги чая "матэ", который не только освежает во время сухой февральской жары, но и лечит самые страшные желудочные болезни; и пончо, и шлемы, и диковинные сине-красные фрукты; и скульптурки Че Гевары и Ленина, облаченные в национальные индейские одежды (во рту Че Гевары - трубка мира вместо сигары: для индейца сигара - атрибут ненавистного колонизатора); и сумки-хурджины, которые хиппи носят через плечо, как офицеры - планшеты; хурджины эти удобны: можно набить в ярко-красную шерстяную суму все свои пожитки - килограммов пятнадцать.

Я купил у молодого индейца маленькую деревянную скульптуру и, получив сдачу, сунул ее в карман. Я разглядывал эту чудо-скульптурку, а за мной медленно и неотступно шел тот молодой индеец, у которого я купил этот редкостный сувенир. Когда я оборачивался, он улыбался мне. Я спросил на своем чудовищном испанском:

- Что случилось?

- Вы потеряли двести солей, - сказал он, - вы не положили сдачу в карман. Деньги упали на землю...

- А почему вы так долго шли за мной, дружище?

- Мне было неудобно окликнуть вас сразу - вы так любовались человеком из дерева...

Вот вам "несчастные и жестокие индейцы"!

Великий Гонсалес Прадо говорил:

"Мы держим индейцев в невежестве и рабском подчинении, унижаем казарменным режимом и с помощью алкоголя доводим их до скотского состояния; мы вынуждаем индейцев уничтожать самих себя в междуусобных войнах и время от времени организовываем травлю и побоища". Он заканчивает так: "Наша форма правления представляет собой великий обман, ибо не может называться демократической республикой то государство, в котором два или три миллиона людей фактически лишены прав".

Индейская проблема в Перу сейчас разрешается. Правительство, ученые, писатели помогают сохранению культуры индейцев. Записывается фольклор, бережно собирается в этнографические музеи все то, что может свидетельствовать об историческом развитии древнейшего загадочного народа. Прадо в свое время утверждал: "Индейцу надо не внушать чувство смирения и покорности, а развивать у него чувство гордости, решимости бороться. Чего, собственно, добился индеец за триста - четыреста лет покорности и терпения? Индеец может добиться свободы только собственными усилиями, не ожидая, когда угнетатели станут гуманными".