- Вы имеете что-то против алхимии? - удивлённо вскидывает бровь Квентин.

   - Нет, ведь я был на той войне, - негромко отвечаю я.

   Да, в битве у Ротенберга мы хлестали эти зелья бутылями. А как иначе, если на каждых двух латников у высших эльфов приходился маг, который бил молнией и огнём как сумасшедший, да ещё с двух рук одновременно? Райх тогда устоял, потому что не дрогнули мы. Не дрогнули, так как сражались плечом к плечу, не вникая, какой расы товарищ, что прикрывает твою спину. Сегодня об этом немного подзабыли. Впрочем, это сейчас неважно.

   - Говорите, Франц потерял сознание прямо в раздевалке?

   - Именно, - подтверждает Новалис, - сразу же после поединка. Без сознания его доставили в лечебную обитель, не приходя в него, он и скончался спустя несколько часов.

   - И маги-целители утверждают, что причиной смерти стало ваше зелье?

   - Зелье, но не наше, - резко поправляет меня Квентин, - в этом-то вся и загвоздка.

   - Это вам будет трудновато доказать, - резонно замечаю я, - ваши флаги уж какой год развеваются над тренировочным ристалищем наших бойцов. Что послужило причиной смерти - отёк мозга?

   - Таков официальный диагноз.

   - А вызвало отёк зелье, чьи следы обнаружили в крови?

   - Повышенная чувствительность к одному из компонентов, - морщится Новалис, - и целители полагают, что этот компонент тот самый - запрещённый.

   - А будь он разрешён, вы бы просто назвали всё несчастным случаем и не слишком бы переживали, что от вашего коктейля умер человек?

   - От наших зелий не умирают, герр Винтерфрай, с их помощью становятся чемпионами.

   - В этом-то и проблема, - вздыхаю я, - кстати, по какому признаку ваша ассоциация определяет, что разрешено, а что запрещено?

   - Всё просто, - объясняет Квентин, - во-первых, никакой магии при создании зелий. Только чистая алхимия. Во-вторых, никаких нарушений этических норм. Использовать человеческие органы строжайше запрещено, даже если они изъяты у закоренелых головорезов, получивших своё. И, между прочим...

   - Никаких нарушений морали, - строго напоминаю я, - есть и третий критерий?

   - Да. Ничего из потустороннего мира.

   - Вы имеете в виду Восьмикружье и его обитателей?

   - Совершенно верно. Именно вещество оттуда и обнаружили в крови Пихлера.

   - А Пихлер мог приобрести это зелье самостоятельно?

   - Исключено, - качает головой Новалис, - в этом вопросе мы не допускаем никакой самодеятельности. Вся подготовка бойца к турниру идёт под нашим строгим контролем.

   - Другими словами, вы считаете, что зелье подменил некий злоумышленник?

   - Для нас это ясно, как день.

   - Чего он хотел? Снятия Франца с соревнований? Подорвать вашу репутацию?

   - Возможно и то, и другое. Франц - один из лидеров команды, а скандал с запрещённым препаратом серьёзно ослабил бы наши позиции на рынке. Конечно, вряд ли он и его заказчики ожидали летального исхода...

   - То есть в теории это зелье совершенно безвредно? Для здорового человека?

   - Оно точно не яд. Ни в какой форме. Выпей его кто-нибудь другой из наших бойцов - лишь резвей носился бы по ристалищу.

   - Подозреваете конкурентов?

   - Подозрения никому не интересны. Нужны доказательства.

   - Тогда ищите исполнителя. А если не найдёте?

   - Не найдём до конца дня - снимем команду с турнира.

   - Испортите всё веселье

   - Нам не до него. К тому же, согласитесь, какой праздник, когда умер герой всего фюрстентума?

   - Сильный аргумент, - одобрительно киваю я, - если не секрет, какова ваша личная версия?

   - То есть, кого считаю преступником лично я? Как всегда, я иду по пути наименьшего сопротивления. Главный подозреваемый - тот, кому было совершить преступление проще всего. Таковых в данном случае двое - наставник бойцов Хольцер и Ханс Эверд - он жил с Пихлером в тренировочном доме в одном номере. Наш глава службы безопасности Иржи Паточка разрабатывает именно их.

   - Да? Всё, пропал турнир, - безнадёжно машу я рукой.

   - Почему?

   - Я знаю Хольцера с войны. Турнир для него - дело всей жизни. И даже если гипотетически предположить, что алеманский воин мог подложить свинью боевому товарищу, только без обид, вы, в самом деле, полагаете, что кто-то из них всерьёз воспримет человека, с фамилией Паточка?

   - На что вы намекаете?

   - Начистят вашему Паточке физиономию, этим всё и кончится. Я - не пророк, но никаких стоящих сведений он не добудет.

   - А если с бойцами поговорите вы? Вас они уважают, и если кто-то что-то подозрительное заметил, то с вами поделятся гораздо охотней, чем с Паточкой. В конце концов, вы, наверняка, считаете Франца Пихлера, как это вы говорите "... товарищ по оружию".

   - Ну, раз вы говорите, что расследование займёт не больше суток, - я на мгновение задумываюсь, - а почему бы и нет? Это не самый худший способ потратить время.

   - Вот и договорились. Я бы пообещал вам полную поддержку фюрста, но ведь вы и без нашей помощи входите в его дворец в любое время дня и ночи.