Наша компания спустилась к озеру. Лёгкий остроносый чёлн дремал на воде, привязанный к корневищу. Квакали жабы, сухим треском заливались сверчки в прибрежных травах.

     Вертутий сел за Вёсла, Чублик устроился впереди (он не выпускал из рук своё сокровище, перламутровый ящик с мерцающими, трепещущими светлячками). Сиз солидно уселся сзади, чтобы спокойно попыхтеть трубкой, любуясь, как дым длинной змейкой стелится далеко позади над водой.

     Оттолкнулись от берега, поплыли.

     И поплыла за ними полная луна, поплыли тени от сосен, золотая дорожка перебегала, сверкала, догоняла их. Вода тихо хлюпала, булькала где-то за лодкой. Сонно играла рыба, и такая тишина, такая благодать были разлиты над озером, что Вертутий кашлянул, а потом сказал: «Какая славная ночь…» И, легонько подгребая вёслами, замурлыкал густым басом, как шмель к дождю.

     Чёлн легко и неслышно, как птица над водой, плыл сонным озером; от берега тянулась к нему, сверкая мерцающим огнём, красная дорожка, а Чублику казалось, что это луна играет с ними, держит их на привязи, на золотом поводке.

     Такой ночью нельзя было молчать, хотелось отзываться, аукать, окликать таинственные тени из-под берега, перекидываться добрым словом. И Сиз с Вертутием вспоминали прошлое, вспоминали старые истории, а потом мало-помалу, да и перешли на размолвку. Был у них давний, больной, извечный спор, а именно: кто первым поселился на берегах Длинных озёр — триусы или стоусы? Сиз с глубочайшей убедительностью доказывал, что первыми пришли на берега Длинных озёр именно стоусы, и не кто иной, а его предок Сиз Стоус I. Он тут построил в глухомани первый дом, основал страну-поселение и, воткнув в песок посох, сказал: «Вот тут есть и пребудет навеки наша земля, вода и грибы». (В хрониках сказано, что Сиз I чрезвычайно любил грибы опенки.) А уже потом поселился немного дальше, в Трёх Соснах, стоус Варсава, за ним стоус Лапоня, а ещё дальше другие…

     Вертутий ударил себя по колену, рассердился и загремел: наоборот! Первыми пришли его предки триусы, и не на левый берег, где стоит теперь Сизов пень, а на правый, вот сюда, где сейчас ветрячки Вертутия и где грядки Хворощи. Именно так было! Триусы пришли первые, и сам его предок, Вертутий Мукомол, закопал на берегу камень и сказал: «Вот тут я поставлю первую водяную мельницу».

     Теперь уже Сиз подскочил, раскачал и чуть было не опрокинул лодку. Выбил сердито трубку, придвинулся поближе к Вертутию. Взял его за грудки, и они загремели друг другу в уши. Теперь они заспорили о том, почему и отчего стоусов называют стоусами, а триусов триусами.

     Вертутий пыхтел, гудел, как из трубы, и говорил, что его предки древнее, и больше похожи на лесного царя Оха, и что издавна они носили густые бороды и длинные рыжие усы. А стоусам, Сизовым родичам, с левого берега казалось, что у Вертутиевых дедов-мукомолов не борода и два уса, а просто три уса.

     — Как?!

     Сиз воткнул трубку в рот, да так и замер. Выходит, Вертутий обвинял его предков в глуповатости или, по крайней мере, в поросячьей подслеповатости.

     От такой мысли луна показалась Сизу в виде красного огня, и Сиз схватил Вертутия за петельки и крикнул в ухо:

     — Да вы знаете? Вы знаете, что в хрониках сказано? Вы не триусы, а тригуси, от трёх гусей, гусячьи вы головы!

     — А вы, а вы? Сто волосинок у вас в бороде, и тех, несчастных, нет, вот вы и стоусы такие!

     — Ага, вы так?

     — Ага, и вы так?

     Сиз и Вертутий поднялись на ноги. Сиз дёрнул лучшего друга к себе, лучший друг — Сиза к себе, чёлн покачался-покачался с боку набок, да и зачерпнул воды.

     Плюх!

     Бултых!

     Вёсла стоймя!

     Вертутий с размаху — кувырк спиной за борт!

     Сиз, будто хотел ухватиться руками за луну, хлопнул над головой в ладоши и тоже — с плеском! Вверх ногами! Аж брызги над озером!

     Стихло…

     Только круги побежали, да Сизовы усы качались на воде, да испуганное фырканье и бульканье.

     И звонкий голос Чублика:

     — Светлячки, светлячки, светлячки мои! Выручайте, ловите их! Выру…

     Квакали жабы, перекликались сверчки на берегу.

     И плыли, плыли озером Чубликовы светлячки, легонько покачивались в белых гнёздышках из ваты. Да ещё колыхалась под берегом золотая дорожка, и казалось, тихо усмехалась с неба красная луна.

     Первым вынырнул здоровяк Вертутий. Вода катилась с него ручьями, лилась из ушей и носа. Он громко чихнул, аж эхо покатилось берегами, и сказал: «Чёрт побери! Кажется, я немного промок!». Оглянулся. Посреди озера, на темной воде, лежал вверх ногами чёлн; его просмолённое днище поблёскивало под луной, как спина акулы.

     Вертутий догнал его, перевернул, поставил на воду. Ещё раз оглянулся: нигде ни души. Только светлячки качались на воде. В белой вате, как в белых блюдечках.

     — Сиз! Чублик! Где вы? — прозвучало над озером.

     Хлюпнуло сильнее — это Вертутий набрал полные лёгкие воздуха и нырнул. Вытащил со дна мокрого и холодного внука. Долго кряхтел, пока подсаживал в чёлн круглого и хорошо упитанного Сиза.

     Порадовались, что все живы и здоровы. И не откашливались, не выжимали рубашек. Скорее кинулись вылавливать светлячков. Подплывали челном и по одному собирали их, а Сиз посасывал мокрую трубку и утешал Чублика. «Ничего, ничего, говорил, не бойся, сынок, они не утонут. А что вата немного намокла, это даже лучше: влажные, они сильнее светятся. Я так всегда и делаю, увлажняю их именно в такое время, когда луна высоко и вода поднимается лёгким туманом…»

     Одним слово, выловили всех светлячков, поплыли дальше между тёмными стенами сосен, между дубами, которые громоздились высокими шатрами над самым берегом.