– Моя девочка появилась в обнажённом виде и с флагом Европы на людях в знак протеста против всего того, что здесь существует. Но я решила отыскать её, чтобы тоже раздеться и присоединится… к моей девочке.

– Вы, Симона Лазаревна, – от удивления глаза Абрана едва не выкатились на асфальт, – решили… того раздеться и перепугать население этого славного микрорайона? В чём же перед вами виноваты люди?

– Во всём! А протестовать имеется необходимость под флагом Европы и в раздетом состоянии! Такой вот организованный протест очень стремительно перетечёт в митинг.

– Мне жаль вашу маленькую девочку малышку… Вы впутываете ребёнка…

– Но я доложу вам, что она хоть и малышка, но одновременна уже и взросленькая. Ей три недели тому назад исполнилось тридцать шесть с половиной лет.

Старуха встала со скамейки, плюнула себе под ноги и яростно и демонстративно растёрла плевок подошвой импортной туфли, украшенной замысловатой фурнитурой из жёлтого металла. Она гордо отправилась в соседний сквер, чтобы отыскать свою «малышку» и присоединится к ней.

Посидев ещё несколько минут под тенистыми кронами лип и частично успокоившись, Абран решил отправиться на железнодорожный вокзал. Правда, времени было ещё море, но ничего он погуляет в одиночестве и в ожидании там, на лоне природы. Но только поднялся со скамейки, как в сквер ворвалось небольшое скопление народа, человек сто, окруженных несколькими десятками вооружённых до зубов омоновцев, как водится в специальных трикотажных масках с прорезями для глаз, с автоматами, в бронежилетах…

В самом центре, размахивая голубым со звёздочками флагом Европы в припрыжку бежала к памятнику какого-то культурного деятеля былых времён абсолютно голая, худосочная женщина. Она протестовала.

Абрану показалось, что омоновцы вот-вот схватят несчастную и далеко не симпатичную угловатую женщину и торжественно повезут в свои апартаменты для дальнейших разборок. Но он ошибся. Протестующая дама с голой задницей и всем остальным, не выпуская из цепких рук, голубого флага, она пробилась сквозь толпу и присела рядом с Кадабракиным. При этом она крепко обняла его за шею и почти мужским басом прорычала:

– Не подходить! Один шаг в мою сторону – и я перегрызу себе, а потом и этому юноше горло.

Омоновцы, на всякий случай, остановились, а вместе с ними и все протестующие, мучительно соображая, каким образом можно совершить такое действие злодеяние.

– Пусть перегрызает! – сказал тучный омоновец, – я понял, это её спонсор из Канады Нестор Кручко.

– Я никакой не спонсор, – Абран отпихнул от себя голозадую даму, – я просто кормил в этом сквере голубей! У меня есть и свидетели!

– Зашифровались гады, – сказал второй омоновец,– в свидетели даже птиц записывают.

Надо подождать!

– Имей в виду, кормилец, голубей, – крикнул Абрану тучный омоновец, – если ты сейчас мне вывихнешь руку, то получишь реальный срок отбывания на специальной зоне продолжительностью до пяти лет! Предлагаю сдаться и сдать оружие и наркотики!

Ситуация была не только экстремальной, но и почти безвыходной. Но даже невезучему молодому Кадабракину, чья жизнь состояла из сплошных тупиков и капканов, выставленных на его тропах и дорогах, тоже иногда, один раз в полтора года, но везло. Именно, такой фарт, то есть удача, навестил его и сейчас.

Стремительно между омоновцами, протестующими и скамейкой, где сидел Кадабракин в объятиях худосочной обнажённой дамой с голубым флагом, проехала группа велосипедистов-любителей самых разных возрастов. Абран вскочил на ноги, оттолкнув от себя протестующую даму и схватив правой рукой брезентовую сумку со спиртным и продуктами питания.

– Теперь не торопись, незнакомец, – успокоила его голая дама с флагом, – мы уйдём отсюда спокойно. Этот общегородской велопробег будет продолжаться не меньше полутора часов.

Тут уже и улыбающийся Кадабракин вспомнил, что сегодня, в честь очередной годовщины открытия в Екатеринбурге знаменитого Ельцинского центра. Великолепно, что головная группа велосипедистов перепутала широкую мощёную тропу в сквере с той широкой дорогой, по которой им предстояло катиться от старта до финиша. Слава создателю! Оказывается, иногда наблюдается и посмертная польза от тех президентов, которым при жизни не удалось порадовать свой народ.

Абран и обнажённая дама с флагом Европы спокойно и без лишней суеты перебрались в соседний сквер, находящийся в метрах трёхстах от опасного места. Он находился в возбуждённом состоянии и даже не замечал того, что идёт с обнажённой дамой под ручку. У него в правой руке – брезентовая сумка; у неё, в левой – флаг.

Чтобы немного успокоиться, прийти в себя, они решили минут десять-пятнадцать посидеть на скамейке. У молодого Кадабракина времени было воз и маленькая тележка, а у протестующей худосочной дамы и того больше. Она ведь и сейчас продолжала… протестовать.

Правда, в этом сквере народу находилось мало. Да и те, что имелись, увидев обнажённую женщину, худосочную и с кожей цвета летней придорожной пыли, рядом с молодым качком-мордоворотом, спешно ретировались. Бережённого не только бог бережёт, но и быстрые ноги. Тут, как раз, в любом возрасте уместна определённая физическая подготовка, пусть даже в рамках ГТО.

Улыбающаяся обнажённая дама с относительно миловидным лицом типа королевского пингвина узнала его имя сообщила, что её зовут Эвредика и она профессиональная протестующая. Заработки неплохие, за активную деятельность полагаются и премиальные…

Зарубежные благодетели платят исправно и довольно щедро. Чем сильнее и ярче смута в России, тем лучше и качественнее живётся таким, как Эвредика. Они теперь тоже – одна из ярких европейских ценностей и заодно грозное оружие против тех стран, которые пока окончательно не одемократились.

– Что ж не будем терять времени, – сказала она, встав на ноги, – и начнём активно протестовать. Наши действия привлекут десятка полтора любопытных. А там уж соберётся и толпа, и волнения перерастут в митинг. Потом подтянутся и журналисты из ряда зарубежных средств массовой информации.

Воткнув древко знамени в щель между зелёными деревянными планками, в спинку скамейки, Эвредика встала напротив Абрана. Картина, конечно, рисовалась потрясающая. Голубое развевающееся полотнище со звёздочками, голая тётка со своим тщательно выбритым буро-коричневым хозяйством, расположенным напротив носа молодого Кадабракина. Шелест листвы и яркие лучи летнего солнца.

Опустив от смущения глаза вниз, Абран тихо и довольно робко сообщил, что ему протестовать не хочется и, в принципе, его всё устраивает. Кроме того, он откровенно признался, что чувствует себя не совсем в своей тарелке, находясь рядом с голой дамой. Такое происходит первый раз в его юной жизни.

– Хорошо, если ты такой скромный, Абран, – примирительно сказала она, – я буду стоять почти боком, а ты закроешь глаза. Эффект получится потрясающий,

– Что я должен делать?

– Ничего особенного. Ты с закрытыми глазами будешь легонько теребить мои губы пальцами правой руки. Время от времени, конечно, можешь отдыхать или менять руки.

За хорошую работу получишь пятьдесят долларов наличными. Главное привлечь и заинтересовать людей. Чем больше, тем лучше.

Не осознавая почему, но Абран пошёл на эту афёру. Скорей всего потому, что он ещё не в состоянии был осознать и понять суть происходящего.

Он плотно закрыл глаза, чтобы не видеть форменного безобразия, быть, как бы, в стороне от происходящих событий, то есть не при делах. Его высоко поднятая рука сначала нащупала её лоб, потом нос и, наконец-то, тонкие и ехидные губы Эвредики.

– Так твоя рука, Абранчик, очень быстро устанет, – сказала она. – Зачем высоко тянуться? Всё гораздо ближе, чем ты думаешь. Ведь имела в виду совсем другие губы.