– Что еще? Через десять минут выезжаем. Эти задания выполнишь потом.

Перед дорогой они пообедали в знакомом ресторане неподалеку от офиса. Вита, сославшись на то, что не привыкла наедаться в дорогу, поклевала салат из свежих овощей, хоть обычно не отказывала себе в плотном обеде, и запила все черным чаем. Роман же, зная, что путь предстоит неблизкий, наоборот, навернул хорошую отбивную с гарниром.

Им пришлось сделать крюк, чтобы заехать в коттеджный поселок к Ягуару. Роман остановил машину напротив двухэтажного дома и вопросительно посмотрел на Виту.

– Я подожду в машине, – правильно поняла она его, достала мобильный и открыла какое-то приложение.

Олег услышал шум подъехавшей машины и вышел встретить гостя во двор. Они пожали друг другу руки, а затем, одновременно усмехнувшись этому «официозу», без обиняков обнялись, после чего Ягуар пригласил Романа в дом.

– Не могу задерживаться, Олег. Дорога долгая, а вернуться хочется сегодня же.

– Эх, Олеся обед для нас готовит, – погрустнел хозяин.

– Не знал, и мы с помощницей уже пообедали, – с сожалением развел руками Роман.

– Ну, зайди хоть с Олесей поздоровайся.

– А это конечно!

Они пересекли по вымощенной камнем дорожке ухоженный двор с клумбами, но возле крыльца остановились.

– Я собрал тебе все, что ты просил. Отдашь, когда сможешь.

– Завтра завезу, Олег.

– Тогда разве что утром, – усмехнулся Ягуар. – Мы с Олесей завтра улетаем в Испанию на несколько дней. Ты вовремя позвонил.

– В Испанию? – встрепенулся Роман. Снова Испания. Вот так удача, что Олег туда летит!

– Да. У Олеси плановый осмотр в Барселоне. Чувствует она себя хорошо, но раз в пару лет нужно летать к доктору.

Роман уже знал, что у супруги Олега было серьезное заболевание, но после операции в Испании болезнь отступила. Олеся вела теперь обычный образ жизни, занималась йогой и писала исторические романы, которые публиковали в одном крупном издательстве.

– На осмотр у нас уйдет всего день, но мы решили воспользоваться возможностью и отдохнуть. Тебе что-то нужно из Испании? Хамон? Вино?

– Нужно, – не стал увиливать Роман. – Но не еда. Меня один поселок интересует.

– Если он в Каталонии, то мы можем туда проехаться, – кивнул Олег.

– В Каталонии, – обрадовался Роман. – Я тебе напишу на почту, что мне нужно. Идет?

– Идет!

– Очень выручишь!

– Понимаю, – усмехнулся Олег и с хитрым прищуром спросил: – Как дела в твоем… детективном агентстве?

– Неплохо. Так же, как и в твоем… охранном, – в тон ему, с такой же хитрой усмешкой ответил Роман.

– Это радует. Но будь осторожен, – добавил уже серьезно Олег и открыл входную дверь.

Олеся, конечно, расстроилась, что гость не останется на обед, но, привыкшая к тому, что и муж не всегда волен распоряжаться своим временем, предложила:

– Я вам в дорогу пирожков заверну! Только из духовки вынула. С зеленым луком и яйцом, а еще с капустой!

От пирожков Роман отказываться не стал, и Олеся убежала на кухню собирать гостинцы.

– Вот, тут все, что нужно, – сказал Олег, передавая ему увесистую спортивную сумку.

– Буду беречь как зеницу ока! – пообещал Роман, но хозяин засмеялся:

– Глаза важней этой дребедени. Так что лучше береги зеницу ока! Если не разберешься, звони. Я на связи.

Роман хотел ответить, что постарается разобраться сам, но в это время из кухни вышла с объемным свертком в руках Олеся.

– Надеюсь, пирожки получились вкусными. Всего во второй раз пекла, – чуть смутившись, пояснила она. Ее губы тронула улыбка, и Роман в который раз подумал, что у Ягуара очень красивая жена: с милыми чертами, с белой, как у фарфоровой куклы, кожей и рыжеватыми вьющимися волосами. Олеся была такая нежная, что ее хотелось немедленно взять под защиту, а на фоне рослого Олега она казалась особенно хрупкой. Ягуар, будто прочитав мысли Романа, приобнял жену, и Олеся, прижавшись к его крепкому плечу, улыбнулась – вроде и гостю на прощание, но на самом деле – своему счастью. «Будь осторожен», – не к месту, а может, как раз к месту, вспомнилось Роману предупреждение более опытного и старшего по возрасту Олега. Женившись, Ягуар стал уязвимее, потому что теперь помимо подросшей дочери от первого брака у него была Олеся. И в его словах Роман услышал не столько просьбу беречь себя, сколько предупреждение избегать подобных «слабостей».

Он осторожен. Еще как осторожен. Поэтому и принял решение жить без привязанностей.

Неся в одной руке тяжелую сумку, а в другой – сверток с пирожками, Роман вернулся к машине и открыл заднюю дверцу.

– Не знаю, куда… – донесся до него голос разговаривающей по телефону помощницы. Роман аккуратно поставил сумку с техникой на пол, а сверток с пирожками положил на сиденье. Вита услышала шум и быстро свернула разговор:

– Я потом позвоню!

Не попрощавшись с собеседником, она убрала телефон в сумочку.

– Ну, все, можно ехать! – бодро сказал Роман. Вита бросила на него взгляд, и в ее глазах мелькнуло что-то, похожее на беспокойство. Но она тут же улыбнулась и весело сказала:

– Поехали, шеф!

После обеда на небо внезапно наползли тучи, оборвали яркое солнце на полуслове, оставив недосказанности, и погрузили день в вечерний сумрак. Остро запахло озоном и мокрой землей. Тишина звенела, готовая в любой момент оборваться раскатом грома. Ветер, сгоняя тучи, торопливо штопал ими светлые небесные прорехи. Сердце гулко ухало из-за предчувствия, тональность которого так и оставалась неясной. Анфиса замерла на крыльце, жадно вдыхая посвежевший воздух и вглядываясь в тучи в ожидании первых проблесков молний. Пред силами природы она была ничтожно маленькой, но в то мгновение, когда тишина внезапно стала абсолютной, ощутила себя дирижером перед замершим в ожидании ее действий оркестром. Сейчас она взмахнет палочкой, и грянет симфония. Анфиса невольно подняла руку, но опомнившись, плавно ее опустила. И в ту же секунду в почерневшем небе мелькнула первая вспышка. Яркая молния раздернула тучу, и на землю стеной обрушился ливень. Анфиса протянула ему ладони, а затем, не справившись с искушением, сбежала босиком по ступеням, застыла посреди двора, раскинув в стороны руки и запрокинув лицо к небу. Ее восторженный крик утонул в громовом рокоте и шуме дождя. Но с этим криком вырвалась наружу отравлявшая ее беда, и душа, избавившись от яда, наполнилась, будто родниковой водой, недолгой радостью. Анфиса жмурилась от бившего по лицу дождя, улыбалась, ловя губами водяные струи, и кричала, кричала до тех пор, пока ее крик не превратился в песню – не на родном языке, а на языке испанки Нурии.

Вернулась Анфиса в дом лишь тогда, когда допела последний куплет. Промокшая насквозь одежда облепила ее тело, будто вторая кожа. Анфиса прошла прямиком в ванную и долго стояла под теперь уже горячими струями. Такой контрастный «душ» встряхнул ее и на какое-то время избавил от набивших оскомину горестных воспоминаний.

Переодевшись в широкую фланелевую рубашку, свободные джинсы и толстые носки, она вернулась на кухню, где до этого раскладывала по ящикам покупки и расставляла на полках новую посуду, и сделала себе чай. Дождь все так же – сплошной пеленой – скрывал видимость за окном. Темноту непогоды то и дело разрезали яркие вспышки. Анфиса зажгла свет и вернулась к прерванному занятию.

То, что что-то изменилось, она, увлеченная делом, заметила не сразу. Только когда спустилась с табуретки за стопкой тарелок, поняла, что в доме царит тишина, не нарушаемая больше стуком дождя по подоконнику. Анфиса бросила взгляд на улицу и убедилась, что видимость все такая же плохая, только уже не из-за дождя, а потому что окно затягивала туманная завеса. Дымка поднималась с земли, клубилась, будто живая, а в ней двигалось что-то темное. Анфиса поставила обратно на стол тарелки, медленно приблизилась к окну и в ужасе отпрянула, когда с той стороны из тумана внезапно вынырнул чей-то силуэт. Она закрыла рот ладонью, сдерживая испуганный писк. Силуэт, покачиваясь, приблизился к окну, а за ним маячило еще несколько таких же расплывчатых фигур. Анфиса бросила взгляд на другое окно и вскрикнула, увидев две прижатые к стеклу ладони и чье-то расплюснутое лицо. Некто заглядывал в окно, возможно, уже давно наблюдал за ней, но когда увидел, что его заметили, снова скрылся в тумане. Анфиса успела заметить лишь угольно-черные зрачки и широкую прорезь на месте рта.