— На что? — с недоверием спросил арранкар, прищурив змеиный глаз.

— Чтобы ты был сильнее и стал наконец мужчиной. — быстро промямлила Нелл, ощутив легкое освобождение от давно гремевшего напряжения внутри.

У нее получилось объяснить. Сказать больше, чем следовало и на этом нужно было остановиться…

— Чего?…— Ннойтора опешил от такого ответа. Мозаика его мыслей строилась на последних событиях и жаркой битве с уродом Кенпачи. Единственным наиболее интересным, достойным противником.

А потом мысли завертелись, возвращая к событиям далекого прошлого.

«Ты слабый…»— спокойно отвечала Третья из Эспады, в очередной раз читая какую-то книжку.

Джируга запомнил эти слова. Они, как раскаленный молот, били его по голове, оставляя ожоги. Тревожили гордость и будоражили без того разгоряченную кровь.

Она всегда считала его ничтожеством и намеренно игнорировала, а он, как последний дурак велся на эти уловки.

Его злость рубила все изнутри до кровавого мессива. Даже дыра в глазнице стала гореть от возросшей температуры.

«Сука»

— Я всегда был мужчиной, тупая ты тварь! Вбей это в свою расколотую башку! — Санта Тереса со свистом взметнулась вверх, однако Нелл прекрасно успела опередить стремления арранкара.

Девушка сгруппировалась и ловко преодолела ничтожное расстояние, встав возле незаправленной кровати.

Смертоносное лезвие большого меча в форме двух полумесяцев, строго прорезало спинку и сидение светлого дивана, оставив ровную полосу глубокого повреждения.

— Ты ребенок, который не знает, чем себя занять. Кроме необоснованных убийств, тебя больше ничто не интересует. Ты ограничиваешь себя глупой идеей идеального суицида, смешанного с реками крови невинных, хотя с такой силой, мог давно стать лучшим.— Неллиель пришлось сделать громкий, глубокий вдох, после столь искренних слов, что давно таились внутри ее разума.

— Дура…— Ннойтора медленно развернулся, дернув головой, чтобы убрать мешавшие пряди волос. — Ты просто ничтожество, которому нет места среди Эспады, — арранкар не мог выбросить из головы ее последнюю фразу, о том, что он мог стать лучшим.

Выходит, что эта дрянь таскалась за ним, чтобы перевоспитать. Играла в мамочку, как со своими дебилами фрассьонами и верила в несусветную чушь, которую сама же для себя выдумала.

«Зачем, дура?»

Санта Тереса упала с громким стуком на пол. Пятый отбросил дорогое оружие и на мгновение закрыл единственный глаз. Ему была нужна свобода и легкость, чтобы хоть немного успокоиться.

— Зачем ты посмотрел на меня тогда? — решила в лоб спросить Неллиель, подойдя ближе.

Теперь их разделяло совсем ничтожное расстояние. Она первая нарушила границы относительно безопасного пространства, только чтобы узнать причину, не дававшую покоя.

Пятый искренне удивился такому напору и растерянно посмотрел на девушку. Ему вообще многое было непонятно, в том числе сам разговор. Слишком долгий, запутанный и неимоверно раздражающий.

Ннойтора никогда не любил много говорить, предпочитая действовать, но этой суке удалось внести сумятицу в относительно привычное состояние ярости.

Мотивация, попытки помочь стать сильнее, да еще и трёп про лучшего…

«Что вообще за херня?!»

— А ты? — коротко переспросил он, выгнув тонкую бровь.

Неллиель раскрыла губы во вдохе и несколько раз моргнула своими большущими глазами.

Это непонятное единение, как обухом по голове, опять вернуло проклятое напряжение и почему-то оставило жар на щеках и груди девушки.

— Я… — Нелл смотрела на него, точнее на лицо, без привычной змеиной ухмылки.

Строгий, серьезный Ннойтора совсем лишал возможности здраво мыслить. Это еще хуже, чем его бесконечные похабные издевки.

— Ты меня заставил. — ее голос понизился, а ладони удивительным образом вспотели от волнения.

«Как же унизительно!»

— Жаль не заставил вспороть самой себе брюхо. — уголок его губ приподнялся, а сильные руки сжались в кулаки. — Самая достойная смерть для такой убогой твари.

— Почему?! — Нелл сама себе удивилась, услышав требование в собственном голосе.

Она всегда была сдержанна и рассудительна, как подобает воину Эспады, но он…

— Почему? — опять спросила, задрав голову, чтобы лучше видеть лицо Пятого.

Худые руки с длинными, тонкими пальцами обхватили ее за предплечья и резко повалили вниз. Два тела шумно упали, оставив после себя неудобные скрипы пружин в матрасе. Макушка Третьей хорошо прошлась по изголовью несчастной кровати, заставив страдать от тупой боли.

— Потому что ты женщина, которую я без труда убью голыми руками! — вскрикнул арранкар сдавив весом своего тела. Его пальцы сомкнулись на тонкой шее девушки. — Всего лишь женщина, недостойная места в рядах Эспады!— остатки его терпения лопнули, после ее наводящих криков.

Ннойтора понятия не имел, почему решил посмотреть перед смертью на мелкую, отвратительную соплю, которой раньше была Неллиель. Он не знал точного ответа и от этого взбесился пуще прежнего.

Но мысль, о некой связи с этой дурой, перед наступлением забвения, гадко согревала изнутри. Подавляла кураж безумия от нещадной расправы и выносила мозг.

Он просто захотел так. Захотел связать их и оставить след на ее слюнявой, перекошенной морде. Захотел увидеть в последний раз образ своего главного врага.

«Неллиель.»

— Значит… ты всегда видел во мне… женщину? — уже спокойней спросила Третья, терпя плотный захват шеи. Дышать было тяжело, но она совсем не сопротивлялась.

Мужское тело сдавило ее. Он был высоким, сильным и сумасшедшим.

Ннойтора нахмурился, рассматривая разметавшиеся локоны бирюзовых волос на своей подушке. Они напомнили ему море и тихие волны во время прилива.

В Уэко Мундо нет моря, но Джируга прекрасно знал, как оно выглядит, как шумит в грозу и издает запах сырой свежести.Это не похоже на простые воспоминания, скорее рефлексы, присущие живому человеку.

Не Пустому.

— Дура. — ответил арранкар, рассматривая ее лицо. Он только сейчас отметил отсутствие шрама на лбу и переносице, который оставил Санта Тересой.— Ты всегда была женщиной и всегда ею останешься.

Ее, без того большие глаза, стали еще больше, а блеск от сияния луны гипнотизировал.

— Твое место на самом дне. За мужчиной и под мужчиной…— добавил Ннойтора и как-то неохотно осмотрел ее всю, почувствовав неладное.

Мягкость и тепло послушно лоснились к твердым мышцам, налившимся силой и тяжестью. Выдохи Третьей, как никогда, ощущались на раздраженной коже, а ее шары…

Джируга только сейчас обратил внимание на сдавленную плоть под тонкой светлой тканью. Он вообще не касался Неллиель руками, позволяя это только своему духовному орудию и единственному глазу.

Реяцу Нелл мягкими волнами охватывало пространство вокруг них, словно баюкало рассерженную силу изголодавшегося по крови воина.

Как море.

Пятый резко отпустил шею девушки и оперся руками по обе стороны от ее головы, больно сжав пальцами шелковые пряди волос.

Когда часть его веса переместилась на руки, Третья вздохнула с облегчением, слегка переместив в сторону правую ногу, не подозревая, какая цепная реакция последовала в теле нависшего над ней арранкара.

Ннойтора резко выдохнул, со свистом, продолжая давить телом на ноги девушки. Его глаз не отрывался от раскрасневшегося лица бывшей Эспады.

Их взгляды опять встретились, как тогда, но на этот раз, странное действие длилось гораздо дольше. В груди стало нестерпимо сдавливать и разливаться по костям, подобно густой, болотной жиже.

Они все глубже в ней увязали, теряя что-то привычно старое, но обретая новое.

Незнакомое и невозможное.

— Ннойтора…— глаза Неллиель сияли ярче всех звезд. В них не было отчужденности или привычной надменности.

Точнее, в ее глазах вообще не было ничего подобного. Джируга просто все это себе придумал, чтобы была причина.

Долбанная причина для ненависти и отвращения. Причина изрезать на мелкие кусочки, пустить кровь и измазаться в ней, подобно источнику безграничной силы.