— Да, — выдохнул Кроули, не в силах лгать и сопротивляться.

Он услышал, как Азирафель приблизился к нему, обдавая жгучим теплом и волнами своего неповторимого аромата. А потом его рот накрыли губы Азирафеля, и Кроули чуть не задохнулся от облегчения. Он ждал этого поцелуя уже давно, сгорая от желания. Но Азирафель целовал его очень нежно, едва касаясь, осторожно держа в пальцах его лицо. От этой нежности всё внутри Кроули рыдало и выворачивалось наизнанку. «Он любит меня», — стучало у него в мозгу, — «он любит меня».

— Чувствуешь ли ты, как я люблю тебя? Одного тебя, Кроули?

— Да, Азирафель, да! — чуть не плача, простонал Кроули. Он изо всех сил вцепился пальцами в подлокотники стула, чтобы не сорваться во всхлипывания. Он вытягивал шею, стараясь снова добраться до Азирафеля, вернуть его теплые губы, раствориться в его поцелуе. Но ангел уже отстранился от него, всё ещё удерживая в ладонях его голову. Он продолжал говорить твёрдо и настойчиво:

— Услышь в моем голосе правду. Мне не нужен никто, кроме тебя… Ты меня слышишь, Кроули?

Кроули отчаянно закивал головой. Азирафель отпустил его лицо, и поднялся, его движение сопровождалось лёгким колебанием воздуха и шорохом одежды. Теперь его голос доносился сверху, и Кроули, ослепленному, как в буквальном, так и переносном смысле, мерещилось, что он слышит громовой глас божий:

— Ответь мне, остались ли у тебя ещё поводы для ревности?!

— Нет! — с горячечной искренностью выкрикнул Кроули. И не выдержал. Слёзы побежали по его щекам, впитываясь в повязанный платок. Но Азирафель всё-таки заметил, как затряслись плечи Кроули и понял, что он плачет, по его дыханию и всхлипам. И тогда Кроули услышал тихий щелчок пальцами, и мир словно вывернулся из-под него. Мгновение назад он сидел, привязанный к стулу, а сейчас ощутил себя лежащим на кровати. Повязка по-прежнему держалась на его глазах, но руки его были свободны. Кроули тотчас принялся шарить вокруг, пытаясь дотянуться до Азирафеля. Ангел заговорил, и теперь его голос звучал виновато.

— Прости, мой дорогой. Я не хотел доводить тебя до слёз. Я увлекся. Извини.

Кроули, наконец, понял, в какой стороне сидит Азирафель, сам сел на кровати и безошибочно заключил его в объятия. Он сжал его крепко, до хруста.

Азирафель вздохнул и потянулся к повязке на глазах Кроули.

— Я сейчас её сниму.

Кроули мотнул головой.

— Нет.

— Что? — Азирафель явно был удивлен.

— Не снимай, — повторил просьбу Кроули.

— Но почему? Разве между нами ещё осталось недопонимание?..

Кроули мотнул головой.

— Нет! Но мы всё равно ещё не закончили! — воскликнул он торопливо.

— Вот как?

— Да! Мне кажется, я всё ещё испытываю ревность… Да, страшные муки ревности! К твоим книгам! Ты любишь их сильнее, чем меня, Азирафель!

Кроули старался вложить как можно больше пафоса в свои слова, и был вознагражден за своё актёрство смешком Азирафеля.

— Ах… Ну, если смотреть с этой стороны… — протянул Азирафель. — Так чего же ты хочешь, Кроули? — поинтересовался он с улыбкой в голосе.

Кроули прильнул губами к уху ангела:

— Свяжи меня снова, Азирафель. А потом займись со мной сексом… И тогда я окончательно пойму, что твои книги мне не соперники.

Он почувствовал, как сильно вздрогнул Азирафель при этих словах. Как он глубоко вздохнул, а потом судорожно выдохнул. Как напрягся всем телом в его руках. Похоже, мысль о связанном Кроули в его постели раззадорила ангела. Кроули широко усмехнулся. Это ли не счастье?

А потом почувствовал, как его опрокинули на спину. Запястья его снова окрутили те же мягкие на ощупь путы, а руки немедленно вздернулись к изголовью кровати. Кроули легонько пошевелил руками, проверяя, но ангел, похоже, зафиксировал их надёжно.

Снова звук щелчка пальцами, и одежда Кроули мгновенно испарилась. По его телу пробежала дрожь, и Кроули не смог удержаться от легкого стона. Он представил, как может выглядеть сейчас в глазах ангела: связанный по рукам, с закрытыми повязкой глазами, распростертый на кровати и совершенно обнаженный. Доступный, открытый, предлагающий, абсолютно доверяющий… Он и без того уже был достаточно возбужден, но от мысли, что сейчас может чувствовать Азирафель при взгляде на него, Кроули застонал громче, выгнувшись в спине. Он не мог видеть Азирафеля, но чувствовал его присутствие. К его бедру прижалось чужое бедро, и Кроули понял, что Азирафель всё ещё одет…

Он закусил губу. В комнате, должно быть, стало очень жарко. Кроули знал, что дома у Азирафеля всегда комфортная температура (для поддержания сохранности книг), но чем-то ведь должна быть вызвана эта испарина на лбу? И как объяснить тот жар, которым вдруг запылало всё его тело с головы до ног. Неужели только одна мысль о том, что Азирафель всё ещё полностью одет, в то время как Кроули… О, от этой мысли было немудрено расплавиться и стечь к ногам ангела покорной лужицей.

Но почему же Азирафель медлит? Кроули жаждал его прикосновений. Прохладный воздух струился вдоль разгоряченного тела, заставлял покрываться его гусиной кожей. Мышцы ломило, он каждой клеточкой своего тела напряженно ждал, он в любую секунду готов был почувствовать на себе руки Азирафеля, его губы, но они не торопились касаться его.

Ожидание было изматывающим, и одновременно сладостным. Азирафель был рядом, Кроули слышал его дыхание. Оно было отнюдь не спокойным и совершенно точно не расслабленным. Азирафель возбужден? Он любуется им?

Кроули нетерпеливо заерзал спиной на кровати, и вдруг почувствовал, как прохладная ладонь легла ему на грудь. Он не смог сдержаться и сильно вздрогнул всем телом. Он снова был готов разрыдаться, но теперь уже от счастья, что Азирафель, наконец, трогает его.

— Тише, мой родной, не волнуйся… — услышал Кроули нежный шёпот прямо над собой. Он почувствовал, как сменился центр тяжести на матрасе, и понял, что Азирафель переместился ближе. Похоже, он склонился над Кроули, потому что ткань одежды Азирафеля нет-нет, но касалась обнажённой кожи то на груди, то на животе, то на бедре Кроули. О, если бы он был ещё немного ближе! Кроули отчаянно выгнул бёдра, стремясь прижаться к Азирафелю пахом, не достал до него, и рухнул обратно с разочарованным стоном.

Но рука Азирафеля всё ещё лежала у него на груди, нежно поглаживала кожу, и Кроули изо всех сил старался умерить сердцебиение, чтобы ладонь ангела не подрагивала от сильных толчков изнутри грудной клетки. Обостренным из-за завязанных глаз осязанием Кроули воспринимал эту нежную ласку как страстную и бурную прелюдию.

Он откинул голову, тихо застонав, и тут же почувствовал, как губы Азирафеля прижались к его шее. Пальцы ангела гладили его по груди, он целовал кожу вокруг кадыка, ходившего ходуном из-за волнения Кроули. Губы Азирафеля ласкали чувствительную кожу на горле, крепко прижимаясь к бившемуся под ней пульсу. А потом влажный язык обжигающим движением прошелся по всей шее сверху донизу, и Кроули чуть не растёкся от блаженства.

— Азирафель… — выдохнул он.

— Да, любовь моя? — услышал он голос ангела, в то время как губы Азирафеля уже целовали его ключицы и спускались всё ниже.

— Нет, ничего… — справился с собой Кроули. — Только не останавливайся…

— Даже не надейся, — с усмешкой произнес Азирафель, и Кроули зашипел, потому что ощутил, как зубы ангела несильно, но очень чувственно прихватили его сосок.

О, это было мучительно. Ласки Азирафеля были такими неторопливыми, такими нежными. Кроули дрожал от нетерпения. Он дергал руками, забывая, что они связаны, порывался с жаром обнять Азирафеля. Он умирал от нестерпимого желания почувствовать на себе тяжесть тела ангела, ощутить, как сильные руки сжимают его бедра, как мощные толчки вдавливают его в матрас… Но вместе с тем Кроули таял от наслаждения под неспешными ласками. Какое блаженство было отдаться полностью во власть рук Азирафеля, понимать, что именно ангел контролирует ситуацию, что сейчас он — режиссер этого спектакля, и Кроули не актёр даже, а просто часть реквизита…