- Негодяй! - сказал Лежанвье. - Гнусный негодяй! На этот раз - громко и отчетливо.

Помимо поблекшей фотокарточки Франсье, красной тетрадки, бутылки шотландского виски, пластиковых стаканчиков и других необычных предметов, третий ящик в левой тумбе стола содержал заряженный автоматический пистолет.

Адвокат ощупью отыскал его и в полумраке ящика снял с предохранителя, но тут во входную дверь трижды позвонили. Дзинь, дзинь, дзинь.

- Не хватайтесь за топор. Ставлю десять против одного, это госпожа Лежанвье, - произнес Лазарь.

Лежанвье отпер входную дверь, и тотчас его прохватило холодом. Кромешная тьма.

- Это ты?

- Ну а кто же еще?

Жизнерадостным вихрем Диана ворвалась в кабинет и вмиг застыла.

- Кто здесь?

Лазарь поднялся и изогнулся в изысканном поклоне.

- Вы представите меня, дорогой мэтр? Впрочем, это, может быть, и ни к чему: мадам, наверное, видела меня на суде? - продолжал он на одном дыхании, завладев рукой Дианы и поднося ее к губам. - Я многим обязан мэтру Лежанвье, и в первую очередь - такой встречей... Как вам Жавель?

- Там сыро, - ответила Диана.

- И сверх меры расхвалено, не так ли? Я знаю места получше.

- Надо было бы пригласить его к нам на ужин, - задумчиво сказала Диана, когда Лежанвье выключал светильник в форме тюльпана между их кроватями. - Я нахожу его весьма симпатичным.

Ответа не последовало.

- Вы сердитесь на меня, дорогой, за то, что я поехала с Билли и Дото? Потрясное местечко.

Снова молчание.

- Дорогой! Вы спите?

Вернер Лежанвье не спал. Он думал о Лазаре. Лазарь тоже оказался в своем роде "потрясным".

ГЛАВА III

Спустя несколько дней, приглашенные неутомимыми Билли и Дото, Вернер и Диана Лежанвье провели вечер в "Астролябии", только что открывшемся кабаре-дансинге, и вернулись часа в три ночи. Водить Лежанвье не любил и оставлял свой "мерседес" в гараже всякий раз, когда можно было воспользоваться чужой машиной. Доставив домой сонную Дото, Билли вызвался их подвезти.

- Как насчет night cap [Стаканчик спиртного на ночь (англ.)]? предложила ему Диана, когда они прибыли к месту назначения.

- С удовольствием, богиня! Если только мэтр не слишком устал...

И впрямь измотанный, адвокат не раз предпринимал тщетные попытки положить конец сегодняшнему кутежу - даже вознамерился было вернуться домой один.

- Ему тоже не помешает night cap... He правда ли, дорогой мэтр?

Лежанвье промолчал. Он смотрел на Диану, легко взбегавшую по лестнице - у нее были самые красивые на свете ножки, - и мысленно обрекал Билли на все муки ада.

- Возьмите на себя роль бармена, Билли, и не забудьте настойку ангостуры [Ангостура - южноамериканское деревце, кора которого обладает тонизирующими и жаропонижающими свойствами], да побольше. Вы ведь знаете мой вкус. А я только сменю туфли и выйду.

Двое мужчин прошли в гостиную с несколько принужденным видом, как и всегда, когда они оставались наедине: Билли побаивался нарваться на грубость, Лежанвье - показать себя ревнивым мужем.

Первый направился к бару, второй включил все лампы, потом радиоприемник.

Оба готовы были спорить, что Диана сменит не только туфли, но и платье, а может быть, и прическу. И оба проиграли бы.

Она спустилась очень быстро, растерянная.

- Вернер!.. Ее дверь была приоткрыта, я толкнула ее... Жоэллы нет дома!

У адвоката, больше раздосадованного, чем встревоженного, все-таки кольнуло сердце.

- Разве она сегодня не у подруги?

- Да, у Жессики Оранж. Но ведь вы знаете, какие у той допотопные предки. Фабрис всегда привозил Жоэллу к полуночи, за исключением одного воскресенья, когда он приехал с ней во втором часу ночи. Вы в тот раз так напустились на беднягу, что он весь побелел.

- Белый Оранж - это недурно! - ввернул Билли. Лежанвье пропустил эту реплику мимо ушей: он уже снял трубку телефона и крутил диск.

- Алло? - после нескончаемого ожидания произнес на том конце провода заспанный голос. - Повесьте трубку, вы ошиблись!

- Фабрис Оранж?

- Он самый. Говорите тише. Мама спит, а папа ей помогает.

- Это Вернер Лежанвье. Извините, что я звоню так поздно, но дело в том, что Жоэлла до сих пор не вернулась. Она вроде бы собиралась провести нынешний вечер у вас?

Фабрис Оранж принялся бормотать что-то невнятное.

- Что он говорит? - забеспокоилась Диана. - Не отступайте, пусть он выложит все начистоту!

Лежанвье слушал, нахмурив брови: его собеседник никак не мог закруглиться.

- Благодарю вас, мой юный друг, для своего возраста вы не так уж неумело лжете! - сухо заключил адвокат и положил трубку.

- Что сказал Фабрис? - снова спросила Диана. Лежанвье пожал плечами:

- Сказал, что привез Жоэллу сюда в обычное время, к полуночи, но он явно обеспечивал ей алиби. Обычная круговая порука молодых... Совершенно очевидно, что сегодня Жоэлла была не у Оранжей.

- А где же?

- Я бы и сам хотел это знать.

Лежанвье не любил Жоэллу, которая нисколько не походила на него - как, впрочем, и на Франсье. Тем не менее он гордился тем, что дал ей хорошее воспитание, не скупился ни на ласку, ни на нравоучения, как в доброе старое время. Когда она увлекалась танцами, он оплачивал ей учителя. Когда она охладела к танцам, он принялся водить ее по музеям, а когда ею овладела страсть к живописи, он оплатил ей долгое пребывание во Флоренции и в Риме. Когда она покончила с Италией - и с живописью, - он начал бывать с ней в "Комеди Франсез", в концертном зале "Плейель", в знаменитых кафе на площади Сен-Жермен-де-Пре, позволяя ей веселиться до изнеможения. Само собой разумеется, до его, Вернера, изнеможения. Такой же старомодный отец, как Филибер Оранж, он не отказывал дочери ни в чем, кроме ночных пирушек, но сейчас, на пороге своего восемнаддатиле-тия, Жоэлла, похоже, решила разрушить стены темницы...

- Говорила же я, что эта маленькая негодница водит вас за нос! - с неожиданной злобой воскликнула Диана, призывая Билли Гамбурга в свидетели. -И вот результат вашего либерального воспитания! В кои-то веки возвращаемся домой в. три часа ночи, и вам приходится звонить посторонним людям, чтобы узнать, куда запропастилась ваша дочь!

Диана отвечала Жоэлле такой же неприязнью, но уж это в объяснениях не нуждалось. Жоэлла находила Диану некрасивой и вульгарной, как и всех женщин, окружавших ее отца; чтобы Жоэлла, которая была если не красивее, то, во всяком случае, моложе Дианы, не устроила на свадьбе скандал, ее пришлось отправить в Савойю, к дальним (как в прямом, так и в переносном смысле) родственникам.

- Без четверти четыре! - кисло заметила Диана. - Не - мне вам советовать, дорогой мэтр, но, будь Жоэлла моей дочерью, я обратилась бы в полицию...

Лежанвье пребывал в нерешительности. Сердце колотилось у самого горла.

- Выпейте глоток, дорогой мэтр! - вмешался Билли - он еще был здесь. - И позвоните... Лапушка права...

Лапушка?.. Правда, Билли Гамбург называл так всех женщин, но все же момент для подобной фамильярности, как показалось Вернеру Лежанвье, был выбран неудачно. Позволил бы он себе когда-нибудь назвать "лапушкой" Дото?..

- Алло! - нетерпеливо выкрикнул адвокат в трубку. - Алло!

- Уголовная полиция, - отозвался равнодушный, но властныи голос.

Лежанвье положил трубку на рычаг. Он вдруг понял, с кем ушла Жоэлла, и счел, что блюстителям порядка это знать совершенно необязательно.

Пять часов утра.

Билли Гамбург наконец убрался - после слезливого звонка Дото. Диана с сожалением поднялась в свою комнату.

У дома с визгом затормозил автомобиль и укатил прежде, чем в замочной скважине звякнул ключ. Тихонько отворилась и затворилась входная дверь, и по плиточному полу вестибюля бесшумно заскользили мягкие мокасины.

На пороге своего кабинета показался Вернер Лежанвье - он успел облачиться в тонкий домашний халат, который только подчеркивал его тучность.