Моряки отливали шаг.

«Корнилов, – ковырнуло вдруг Широкорада, – а точнее, вице-адмирал Корнилов… Он погиб, обороняя Севастополь… Нахимов же принял потом командование… И тоже услышал злоречие пули…»

– Злое место пустым не бывает… Это уж верно подмечено…

Нева текла тихо. Александр Иванович наклонился над прошлым, как над Невой, и ничего поначалу не увидел… Но потом показалась тёмная спина подводной лодки… В беловатом пару октябрьского дня она вышла из базы в Гаджиево, чтобы следовать своей водяной дорогой… В 1985-й…

Глава вторая

– Вижу – слева семнадцать, шестьдесят пять кабельтовых – рыболовный траулер идёт вправо.

– Есть, сигнальщик, – отозвался вахтенный офицер.

– Поздно заметили, сигнальщик, я наблюдаю за траулером, – сказал капитан первого ранга Савельев, сверяясь с наградным водонепроницаемым хронометром, – уже двадцать секунд… Вахтенный офицер… Леонид Ильич, вы невнимательно несёте вахту. Соберитесь!

– Есть, товарищ командир! Больше не повторится.

– Что с вами такое, Воркуль? Вы изменились в последнее время… – вкрадчиво вклеил замполит Базель.

– Разрешите не отвечать на вопрос, товарищ капитан третьего ранга… К службе это никакого отношения не имеет…

Лев Львович Базель уловил некоторую небрежность к себе в нарочито вежливых словах вахтенного офицера и обиженно поджал маленькие губки.

На мостике шикнуло переговорное устройство.

– Товарищ командир, пришли в точку погружения. Штурман.

– Есть, штурман.

Савельев привычно вонзил серые глаза в сигнальщика, вахтенного офицера и замполита и скомандовал:

– Всем вниз, погружаюсь.

А по громкой связи уже неслось: «По местам стоять к погружению».

И, словно эхо, возвращалось: «В первом по местам стоят к погружению», «Во втором по местам стоят к погружению…»

Зацапанный ветром Савельев вдруг вскинулся. Ему сразу стало легко, будто сбросил с плеч тяжёлую медвежью шубу. Будто не цепенел только что на мостике. Андрей Николаевич почти прошептал:

– Гениальное море… Жаль, штурман не видит… Иван Сергеич точно не удержался бы, пустил бы в ход поэзию… Как тогда в Крыму…Что—то про цветы… Ну да, про них… и небо синее… То в нос тебе магнолия, то в глаз тебе глициния…

Андрей Николаевич посмеиваясь задраил рубочный люк, и его сапоги застучали по трапу, уходящему вниз. Там его ждали, голосил корабельный ревун.

– Задраен верхний рубочный люк, – проговорил Савельев, войдя на ГКП, – принимаю доклады…

– Товарищ командир, принята расчётная дифферентовка.

– Есть, командир БЧ-5.

– Товарищ командир, есть сигнализация закрытия забортных отверстий, объединён запас ВВД…

– Готовимся к погружению, Илья Петрович, – приветливо кивнул старпому Савельев. – Принять главный балласт, кроме средней!

– Есть принять главный балласт, кроме средней, – повёл саженными плечами Пороховщиков. Казалось, что это не старший помощник пришёл в движение, а тёмная громада утёса, откуда-то взявшаяся здесь, на главном командном пункте.

Застонала в цистернах вода.

– Заполнить среднюю группу!

– Есть заполнить среднюю группу.

– Боцман, – обернулся к старшему мичману Ездову командир, – погружаться на семьдесят метров с дифферентом пять градусов на нос…

– Есть погружаться на семьдесят метров с дифферентом пять градусов на нос! – Василий Федорович Ездов покосился на рулевого-сигнальщика Аксюту, сидящего рядом с ним, и двинул ручки управления.

– Малый вперёд.

– Есть малый вперёд.

Звякнул машинный телеграф, и подводная лодка вздрогнула всем своим телом.

– ГКП.

– Есть ГКП, – качнулся командир.

– Гидроакустический горизонт чист. Акустик.

– Есть, акустик.

Савельев остановился возле штурманской рубки.

– Штурман, место?

– Находимся в заданном районе.

– Товарищ командир, – крякнул Ездов, – глубина – семьдесят метров… Курс – тридцать градусов, скорость – пять узлов, крен – ноль, дифферент – ноль…

– Есть, боцман…Средний вперёд.

Андрей Николаевич Савельев нажал тумблер громкой связи.

– Слушать в отсеках, говорит командир… Перед нами поставлена задача – занять в Саргассовом море район боевого патрулирования. Напоминаю, наша основная задача, как и всех стратегических ядерных сил Советского Союза, – по сигналу органов военного управления нанести неприемлемый ущерб противнику, в случае развязывания агрессии против нашей Родины… Помните, товарищи краснозвёздцы, мы всегда должны быть готовы разбить «мастеров того света»!

Громкоговоритель похрипел и затих.

Через семь минут и двадцать секунд акустик доложил на ГКП:

– Слышу шум винтов отряда надводных кораблей в секторе пеленга тринадцать тридцать градусов.

– Есть, акустик, – сказал Савельев. – Классифицируйте цели.

– Тральщики, товарищ командир.

– Хорошо, Юрий Василич. Как меняется пеленг?

– Быстро на нос.

Савельев склонился над штурманской картой.

– Штурман, каков характер маневрирования кораблей?

– Лежат на курсе сближения, товарищ командир.

– Так, боцман, замри!

– Понял!

– ГКП.

– Докладывайте, Юрий Василич!

– Тральщики быстро уходят, контакт теряем, – начал доклад старшина команды гидроакустиков Кормилицин. – Дистанция – сорок кабельтовых. Всё, контакт потерян.

– Слушать сектор слева сорок пять, и справа сорок пять…

– Есть, товарищ командир!

Савельев оправил аспидно-голубую «эрбэшку» и подмигнул замполиту со старшим помощником:

– Товарищи офицеры, дела, как говорится, много – только поспевать… Лев Львович, обойдите отсеки, напомните личному составу об особой бдительности несения вахт…

– Сделаю, Андрей Николаич! – приосанился Базель.

– Илья Петрович, а вы объявляйте учебную тревогу в четвёртом отсеке и далее по плану.

– Есть!.. Принято, товарищ командир… – Пороховщиков потянулся к документации.

Пока маленькая, сгорбленная фигурка замполита выскальзывала с ГКП, а Пороховщиков вносил запись в журнал, Андрей Николаевич ещё раз оглядел подчинённых: боцмана Ездова с рулевым-сигнальщиком Аксютой, командира БЧ-5 – механика Метальникова, командира дивизиона живучести Ромашкова и инженера дивизиона живучести Добрушина, начальника секретного делопроизводства – «секретчика» Замкова, помощника командира Покорского, штурмана Первоиванушкина, командира БЧ-2 Мороза, а также отвечающих за радиотехнику – начальника РТС Палехина и инженера вычислительной группы Нагайцева.

Но вот старпом отложил документацию и, включив громкую связь, прохрипел:

– Учебная тревога! Взрыв в ракетной шахте номер два.

И тотчас заработал корабельный ревун.

В соседнем с ГКП четвертом отсеке все сорвались с мест. Стало жарко. Приказы командира группы старта ракетной боевой части Леонида Ильича Воркуля метались, как искры в печке:

– Загерметизировать четвёртый отсек, открыть пост замера газа… Приготовить броневые заглушки…

– Задраен люк ракетной шахты, – едва не срывался на крик разбитной матрос Игнатов.

– Есть, двадцатый.

– Приготовлены броневые заглушки, – чётко выговаривал слова вечно невозмутимый матрос Братченко.

– Есть, сто десятый…

После того как Пороховщиков принял доклад Воркуля и отметил хорошую выучку ракетчиков, снова наступил черёд ревуна. Была объявлена учебная тревога во втором отсеке, куда якобы «поступил воздух высокого давления», и в десятом, где «образовалась течь». Когда старпом закончил песочить не уложившуюся в норматив вахту десятого отсека, на ГКП вернулся Базель. Маленькие губки его были по обыкновению поджаты, рыжие волосики – опроборены.

– Товарищ командир, ваше приказание выполнено… Все отсеки мною самолично обойдены.

– Спасибо, Лев Львович!

– А это, значит, рапортик.

– А что там?

– Прочитайте, Андрей Николаич… Я всё подробно изложил.

Савельев пробежал глазами по бисерным замполитовским строчкам и нахмурился.

– Товарищ капитан третьего ранга, вы предлагаете в приказе по лодке объявить командиру группы старта ракетной боевой части Воркулю выговор?.. Как я понимаю, за невнимательное несение утренней вахты на мостике… Верно?