– Как этим практически диким воякам удалось преодолеть заслоны, запреты и прочие тернистые преграды, чтобы вернуться, а продвинутые мудрецы остаются там навсегда? В чём фишка? Сумею ли я воспользоваться его счастливым опытом?

– Земная метафизика распалась на ряд наук. А у нас представление о природе вещей разделилось на всестороннее изучение каждого явления. Я люблю время, интересуюсь им. Благодаря этому продлил свою жизнь как минимум втрое. И спас множество чужих жизней. Если в этом месте твоё время останавливается, то через пятьдесят шесть суток, когда корабль пойдёт обратно, ты должен очутиться в этом же кресле. Моя же задача проследить, чтоб кресло было свободным и вовремя прогнать сон, устроить блаженное пробуждение здесь, а не там. Вознесение возможно, пока корабль не покинет систему трёх звёзд. А багаж и одежда останутся аборигенам. Вещи плывут независимо в другом временном потоке. Желаешь дочитать книгу? – Я кивнул. – Оставляй, на обратном пути верну.

Капсула как бы невзначай, между прочим, сообщила, что космических портов на планете моей высадки нет и в ближайшие сто лет не предвидится. Над поверхностью идёт грязный дождь, опасный для моего здоровья. По такому восхитительному случаю «арктурианская маршрутка», так межзвёздные странники за глаза дразнили данный вид транспорта, дарит мне надёжный защитный костюм и желает благополучного начала новой жизни. Аппарат завис, слегка покачиваясь, примерно в метре над пышным злаковым полем. Хладнокровно дождался, пока я переоденусь. Мягко уронил меня. И не спеша провалился в пёстрое небо. Я приземлился удачно. Немного подвёл тяжёлый рюкзак. Из-за него меня хорошенько встряхнуло так, что я едва не сел. Грязный дождь обваливался распушёнными хлопьями, разбухшими и дурно пахнущими, походящими на ошмётки разлагающейся некогда живой плоти. Они растворились на защитном костюме, бесследно стекая вязкой омерзительной слизью. А на первый взгляд безобидные растения со змеиным проворством хватали на лету извращённую манну небесную и с жадным хрустом колосками, стеблями и листьями поглощали.

– Доброе утро! Документы с собой? Предъявите, пожалуйста. – Невероятно, только приземлился, но узнал голос. А потому ответил дружелюбно, не успев обернуться.

– Здравствуйте, капитан Соловьёв! Конечно, секундочку. – И, забыв о предосторожность, стал расстёгивать костюм. Паспорт покоился во внутреннем кармане пиджака. Добраться до него было ох как непросто, да и не получилось.

– Только не здесь. Пройдёмте в машину. – Он культурно распахнул передо мной заднюю дверцу жёлтого советского «Москвича». – А мы разве знакомы? Конечно, за капитана спасибо, но я пока старший лейтенант. Странное явление природы эти наши дожди. Как мучилось человечество, пока специальную краску не изобрели. Слышали про то, что милицейские машины стерильные? Чистая правда!

– Не поверите, ни про грязные дожди, ни про дезинфицирующую краску никогда раньше не читал и даже не подозревал. А вот вас хорошо знаю. – Протянул ему паспорт. По привычке застыл в немом ожидании. Сейчас с наилучшими напутствиями вернут документ, попрощаются и, вероятно, предложат подвести. Вот только куда? Но не тут-то было.

Лейтенант пролистал документ. Пристально взглянул мне в глаза. Взгляд у него добрый, сочувствующий, калибрующий, просеивающий тайны, отделяющий их от баек.

– Угощайтесь. – Протянул пачку сигарет. Знакомое слово «Космос» изображалось латинскими буквами с тремя «s» на конце. – Дядя из Прибалтики прислал. Держу в бардачке на особый случай. Я сейчас. Окошко откройте. Дождик кончился. Наслаждайтесь. Табачок что надо!

Соловьёв выскочил из машины. Вплотную приблизился к группе товарищей, что-то бурно обсуждающих. И я внятно услышал:

– Полюбуйтесь, какого инопланетянина мы поймали.

Удостоверение личности Фобоса Глюка пошло по рукам. Блюстители порядка по-деловому высказываются.

– Фобос Глюк. Из Латвии или Литвы, скорее всего. Там точно есть похожие имена.

– Да, на грека он совсем не похож. Нет. Сумасшедшая пометка – «Гражданство галактики приостановлено на время пребывания на планете СССР». Пряхин, что скажешь? – Подоспел персонаж плотного телосложения в тройке песочного цвета.

– Паспорт фальшивый. Страницы из тонкого полимера с вшитой микросхемой. Как бы не смежники подтрунили. Они ординарно бравируют новомодными капризами.

– Ладно, Соловьёв, вези его в отделение. А там посмотрим, кто кого разыграл.

Лейтенант вернулся. Прочитал в выражении моего лица: «Начальник, я суть уловил. Объяснять не надо». Решил подержать интригу. Ворчливо по-стариковски заурчал мотор. Сухое поле ползло назад, точно выпихивая нас прочь.

– Месяц назад положили асфальт. Укатали. Как зеркало стал. Автомобилисты нарадоваться не могли, их подружки – налюбоваться своими отражениями. И вот тебе на – кочки, ухабы. Дождик кушает и людей, и дороги, по которым они ползут. А у вас, в галактике, с дорогами лады? – Вскользь глянул на меня, не спугнул ли.

– Я на Земле матушке прыть продышал. Там у людей те же дороги и те же ходоки.

– А это разве не Земля? Приедем, покажу атлас. На всей Земле социализм победил. Одна страна на пять континентов. Нет врагов. Некого бояться. Здорово, а!? – Проверяет. И уверено мнит себя хитрецом и тонким психологом, дипломатом.

– Не сомневаюсь, люди у вас добрые, потому что счастливые, – твёрдо ответил я.

– Так-то оно так, но и нам татей девать некуда. – Он указал на тротуар с моей стороны от дороги. – На остановке народ толпится. Автобус пропустили. Следующей двойки не меньше получаса ждать. Воровку задержали. Рецидив у девушки. И на поруки её брали, и из института отчислили, продолжает кошельки у старушек выуживать. Думаю, её, бедную, лечить надо. Общество не перевоспитает.

Прошли через шумный милицейский двор, мимо дежурного у входа, по мрачному коридору с моргающими длинными лампами дневного света. Облупленные стены. Синий крашеный низ, белый белёный верх. Стёршийся до бесцветности пол. Ряд облезлых кресел, возможно, изгнанных из актового зала. Попросят час-другой повременить. Вполне себе земная идиллия. Может, и не улетал никуда? Тоскливо.

– Немного подождите. Вас позовут.

Сбылось. И когда зевота вошла во вкус, веки сладостно налились сонной тяжестью, меня окликнули. Ещё раз спросили, кто я и откуда. Показали настоящий документ с фотографией и пропиской. Сказали, что мой советский паспорт должен выглядеть примерно так. Я, естественно, без утайки изложил в сжатой форме историю предыдущей жизни. После чего вся компания милиционеров дружно перешла на «ты». Чутьё подзадоривало, могут запросто поколотить. Безукоризненное домашнее зачисление чуть загулявшего космонавта.

– Ну почему же вы мне не верите? Кто, как не советская милиция, помогает людям!

– Лично я тебе верю, – вступил в разговор Дубченко. Он, как и в кино, самый добрый в коллективе. – Вот, скажем, профессор Преображенский жизни спасает, органы пересаживает. Не удивлюсь, если сознается, что он гражданин Вселенной.

– Филипп Филиппович, что ли? – Булгаковский образ зашевелился в моём мозгу. Пришлось назвать его по имени, лишь бы отстал. Устал с перелёта, сказывалось.

– Да и я тебе поверю. Но предоставь доказательства, раз в милицию попал, – вмешался капитан Жолобов. – Прикид у тебя не наш, конечно. Но штаны, туфли и куртку ты мог на рынке добыть. Там и не такое добро всплывает. Но должно быть ещё что-то, способное нас убедить. Думай активнее, брат, пока шанс не упустил.

Точно есть. Порылся в рюкзаке и с самого дна откопал планшет.

– Таких совпадений природа не производит. И несмотря ни на что, откуда я тебя знаю? – Обернулся к Соловьёву. – И его, и его. А ты, кстати, Пряхину чирик когда отдашь?

– И не говори, твоя правда, больше года ждал, – подал голос Пряхин. – Ну, хорош интриговать, показывай, что там у тебя за компромат на нас. Доставай козырь.

Включаю. Слава Богу, работает, и зарядки ещё часа на четыре хватает.