Химия мозга устроена довольно сложно. Молекул, отвечающих за ваше душевное состояние, очень много, и представьте, насколько все запутанно, если только на уровень «гормона хорошего настроения» серотонина влияет количество солнечного света, глубина дыхания, питание и много чего еще. Иногда просто от того, что за окном пасмурная погода, настроение может ухудшиться. И вот, возможно, что дело только в недостатке серотонина, а человек уже успевает погрузиться в нерадостные мысли.

Для того, чтобы понимать, ПОЧЕМУ мозг работает именно так, как работает, я вновь попрошу вас погрузиться в мысленный эксперимент. Включите свое воображение.

Вам выделяют планету для наблюдения. Пускай это будет какая-то планета, похожая на нашу Землю в соседней или нашей галактике, но без жизни на ней. У вас есть пульт, с помощью которого вы можете проматывать время, поскольку ваша жизнь слишком коротка, чтобы наблюдать за глобальными процессами. И вот, вы можете наблюдать за тем, как абсолютно случайным образом образуются всякие разные молекулы. Так происходит всегда. Атомы, сталкиваясь с определенной силой, образуют молекулы. Когда сталкиваются два атома водорода и атом кислорода, получается молекула воды, а когда атом углерода находит два атома кислорода, получается молекула углекислого газа. Химия восьмого класса. Несколько упрощено, но в целом так.

Промотаем время вперед. Теперь у вас имеются довольно сложные молекулы. Некоторые из них распадаются, попав в новую среду, например, под открытый солнечный свет, некоторые нет. Промотаем время еще вперед. Первая и пока единственная странная молекула. Она только что разделилась на две. Уже этого достаточно для начала чего-то, похожего на жизнь. Мозг не соберется случайным образом за такое время, самолет тоже, но обычная молекула, которая себя копирует – вполне, были бы условия. Промотаем время ещё вперед. Теперь у нас гораздо больше таких молекул (наделилась-таки). Но дело в том, что они не всегда копируют себя в точности. Иногда получаются сбои, это нормально для химии. В некоторых случаях новая молекула больше не может воспроизводиться, но в некоторых случаях ее копия может воспроизводить себя уже там, где не может воспроизводить предыдущая. Все-таки для того, чтобы молекула копировалась, необходимо насобирать сначала составляющие своей копии, а затем из них ее собрать. Пока это все происходит на незначительном объеме пространства. Свет от местного солнца греет эти молекулы, а от нагрева, как мы знаем, молекулы двигаются, буквально заряжаясь. Без этой зарядки не протекали бы нужные химические реакции по сбору нужных компонентов для создания копии. Все бы замерло без внешнего источника энергии.

Промотаем время еще вперед. Таких молекул – миллиарды, а может быть, даже больше. Одни молекулы-потомки по-прежнему воспроизводят себя, другие нет, по разным причинам, будь то ошибка при копировании, отсутствие необходимых компонентов для копии или что-то еще. Но кое-где молекулы, попав в новые условия, адаптируются к ним. Как это происходит? Нет, пока еще они не могут себя менять на ходу, они могут только делиться и делиться с ошибками. Но порой, в результате этой ошибки появляется такая молекула, которая все еще похожа на родительскую, но имеет пусть и небольшое, но отличие. Если это отличие поспособствует более продуктивному делению, оно будет появляться при делении чаще. По сути, «цель» этой делящейся молекулы состоит в том, чтобы продолжить деление. Не справилась? На помойку. Справилась? Хорошо, значит цепь ошибок при делении привела к тому, что у молекулы появились новые свойства. Со временем выяснится, что копии молекулы с ошибкой, которые при копировании получали некий каркас вокруг себя, были более защищены от агрессивной окружающей среды. И именно они могут позволить себе делиться дальше. Промотаем время еще вперед. Теперь у нас уже есть клетки, где делящаяся молекула еще не находится в ее ядре, но уже довольно неплохо защищена.

Не забывайте, что где-то есть молекула, которая попала раньше в совершенно другие условия. И в тех условиях свои копии оставляли молекулы, которые начали разрушать другие делящиеся молекулы, используя для создания своих копий материал из этих «жертв». Здесь мы уже имеем примитивных хищника и жертву. И нужно понимать, что если хищник окажется проворнее жертвы, то потомков жертвы мы не увидим, как не видим, например, мамонтов. Но часто бывает так, что среди потомков жертв находятся такие, которые каким-то образом могут не попадать в лапы (или что там у них) хищников. Уже здесь начнется примитивная «гонка вооружений». Разовьем эту идею применительно к мозгу человека, который создавался именно в среде, когда на предка человека могли нападать хищники, а также другие сородичи, ну и нужно было как-то находить себе пропитание и продолжать свой род. А как вы понимаете, программа размножения записана очень-очень глубоко. Фактически именно для реализации этой программы цепь ДНК начала свое деление в яйцеклетке, даровав вам жизнь.

Стоит отметить, что человеку сложно воспринимать продолжительные участки времени, точно так же, как и огромные расстояния и объемы. Тяжело натурально представить размер какой-нибудь сверхновой звезды или расстояние до центра нашей галактики. Еще тяжелее мысленно переносится на 100 тысяч лет назад или на миллионы лет. Мозг не научен такому масштабу. Именно поэтому некоторым людям так тяжело дается понимание теории эволюции. Просто сложно понимать (и это норма), что громаднейшее количество случайностей на протяжении невообразимого отрезка времени может привести к тому разнообразию видов и всех их особенностей (как например, наличие мозга), которое мы имеем сейчас. Вирусы, кстати говоря, отличаются от обычных организмов тем, что запрограммированы делать гораздо больше ошибок при репродукции (самокопировании). Больше ошибок при большем масштабе производства – более быстрое приспособление. Именно поэтому медицине так тяжело успевать за лечением вирусных заболеваний. Вирус мутирует быстрее, чем люди успевают найти нужную вакцину. И как итог, прививка от гриппа не гарантирует того, что вы не заразитесь. Вполне вероятно, что вы заразитесь другим штаммом, то есть копией вируса с ошибкой, благодаря которой иммунитет уже не может распознать «шпиона».

Есть еще занимательные наблюдения, не относящиеся прямо к главной «сюжетной линии» книги, которые настигли бы вас, если бы вы промотали время до появления первых цианобактерий, бактерий, которые могли питаться молекулами, содержащими кислород, и отделять его, выбрасывая в окружающую среду, словно экскременты (какашки, если упростить). Ничего не напоминает? Некоторые клетки некоторых растений сейчас занимаются примерно тем же самым. Этот процесс называется фотосинтез. Современные растения берут углекислый газ, который состоит из атома углерода двух атомов кислорода и разделяют их, выбрасывая кислород наружу. А ведь когда-то в атмосфере не было свободного кислорода, ведь он очень любит соединяться с другими элементами. Но цианобактерии размножались и доразмножались до того, что их стало настолько много, что они смогли изменить атмосферу таким образом, что в ней стало больше кислорода. Момент, когда его стало всего лишь 1 % от нынешней концентрации, нынешние ученые называют «Великим кислородным событием» или «Кислородной катастрофой», приведшей в том числе к Гуронскому оледенению. Но это был старт для создания сложных организмов, поскольку кислород очень активен, он буквально сжигает другие химические элементы, так же, как и сжигает нас, давая при этом гораздо больше энергии, чем большинство других химических реакций. Мы в буквальном смысле горим. Так же, как горящий уголь. Потребляя кислород и выделяя углекислый газ, молекулу, в которой кислород связался с углеродом. Благодаря этой энергии мы существуем.

P. S. Если вы это понимаете, как работает теория эволюции, – хорошо, если нет – не стоит отчаиваться. Все еще можно поразить мир или других людей вашим воображением. Здесь отличие между знанием и понимаем порождает особенное разнообразие когнитивных искажений. Но вдруг теория эволюции окажется неверна? Может ли быть такое? Может. Так же, как может быть, что теория гравитации окажется неправильной. Правда, это крайне маловероятно. Настолько маловероятно, что можно этим пренебречь и сказать, что не может. Она верна.