Зал II, мы встречаем первый пример этой демократической живописи, которая в изобилии имеется во «Французских художниках». Господин Жюль Адлер представил на картине коренастых рабочих-загрузчиков в картине Интерьер механической фабрики по производству бутылок.

Зал III, здесь находится прекрасная картина господина Обри, названная Полдень. Множество молодых женщин собираются искупаться. Одна всё ещё полуобнажёна, служанка ей вытирает ноги. Эта композиция не лишена очарования, сладострастного очарования современного Декамерона.

Господин Балестриери, работы которого были отмечены народными знаками уважения в виде тысяч экземпляров репродукций, предлагает нам, со своей картиной Работы в метро, другой аспект демократической живописи, о которой я говорил.

С состраданием остановятся перед портретом, очень напоминающим Жана Ришпена, работы Марселя Баше. На поэте красный халат, и многие посетители не преминули принять его за кардинала.

В зале IV, господин Джозеф Бейл выставляет картину Кухня богадельни Бона, в которой живописец показывает привычную виртуозность, с какой он пишет с натуры кожу, воду, овощи и все, что существует. Однако средневековое чувство, оживляющее богадельню Бона, не кажется в этом полотне слишком осознанным. Нужно быть поэтом, чтобы это перевести.

Два забавных полотна господина Бриспо останавливают тех, кто любит хорошую шутку. Одно из этих полотен представляет Рассказ капитана, сцена, в которой собрано множество кардиналов. (Кардинал играет важную роль во «Французских художниках».) Другая картина названа Отдых в конце недели, сюжет демократический: честный рабочий в рубашке с рукавами несёт на руках своего мальчугана, и за ним следует его жена, они выходят в сумерках из Буа через Порт-Дофин:

Больше не пишут о параллелях. Жалко. Было бы пикантно установить их между Салоном французских художников и Салоном независимых, между «Националем» и Осенним салоном…

Наша прогулка среди картин привела нас в зал V, где выставлены почтенные работы господина Леона Комерра, его принимали, как я слышал, за ужасного революционера. Боже правый, когда это было! Господин Комерр писал нимф, бывших слишком далёкими потомками богов, дриад, не забывших грубую кору, под которой они родились. Венецианский канал господина Мориса Бомпара является, по моему мнению, лучшей картиной этого зала. Очень высоко поместили прекрасную марину Гриббла, исполненную во вкусе прошлых времён. Готовится морское сражение… тревога… судна высокобортные. Эти картины всегда производят хорошее впечатление в музеях маленьких городов, в голландских гостиницах и даже в частных коллекциях. Меня изумляет, что морское сражение – это редко используемый сюжет. Верно, что он требует от художника больших усилий в плане композиции и роскошных художественных дарований.

Зал VI, мы находим здесь картину Тиран, её считают гвоздём салона. Я могу повторить только то, что я говорил в первый день: я плохо понял смысл этой аллегории. В день вернисажа придумали очень забавную игру, состоявшую в том, чтобы спрашивать встреченных Вами людей: «Кто такой тиран?», и оспаривать полученный Вами ответ. Ужасная шутка, в которой есть что-то афинское… Но будьте уверены, что весь Париж будет играть в игру под названием тиран. Полотно господина Жона не поддаётся объяснению; там есть трибун в красном галстуке, бельгийский офицер, мясники, конная статуя, бронзовый наездник которой лежит, разбитый, на земле, меж тем, как какой-то проходимец оседлал животное. Это ещё и демократическая живопись, в ней смешаны бессодержательная философия и туманный символизм, что заставляет думать о Вирце. Картина Выздоровление господина Декюде одновременно соперничает с Каррьером и с Метерлинком. Он думает, что преуспеет в этом, придав своим персонажам потерянный вид, как у персонажей Аман-Жана. Три образа действия – это слишком много для одного человека.

Зал VII, вечные купающиеся девушки господина Поля Шабаса в этом году окунали свои прелести в озеро Аннеси.

Лавочка голландского цирюльника, написанная господином Бенедито, хорошо представляет прекрасно реалистичные цвета. Это отличный документ о голландских атрибутах, как то серьги, медные тазики для бритья, паркет, сабо и лицо, – всё блестит чистотой. Костюмы, я думаю, из Волендама, но данная сцена достойна того, чтобы войти в Брук в Вотерланде, обитатели которого, как уверяют, самые опрятные люди в мире.

Зал IX Господин Ави показывает нам молодых девушек, пьющих шампанское. Картина называется Буфет. Она предназначена, несомненно, для бальной комнаты. Господин Артюр Шаплен называет Тайна это свет картину, на которой изображён белокурый человек, уже мужественный, но ещё сохранивший всю свежесть юности. Звёзды, кажется, вращаются вдалеке подобно снопам искр в фейерверках. Бледный свет, похожий на тот, что едва освещает лимб, растекается по работе господина Шаплена, придавая ей мистический вид.

Как же модель испортила талант многого множества живописцев, выставляющих свои работы во «Французских художниках», кто захотел бы сомневаться в этом? Если способности большинства их позволяют им писать с большим или меньшим правдоподобием модель или природу, сколькие из них неспособны самостоятельно создать модель или природу, которая была бы выражением их искусства!

Зал XI, большая композиция господина Эдуарда Детайля: Улица Малого моста 29 июля 1830 года в момент, когда трёхцветные знамёна, появившись на башнях Нотр Дам, сообщили защитникам свободы о конце борьбы, и, в своём роде, это очень успешная работа, некоторые говорили, что даже слишком успешная. Изумительный талант, невероятное терпение были затрачены на эту картину. Это доведённое до крайности искусство создавать изображение, создающее иллюзию реальности: настоящий дым, совершенным образом воссозданные дома, более чем правдоподобные позы. Создаётся впечатление не только участия в этой сцене, но и есть ощущение её панорамы. Конечно, цвет не отличается богатством, но вся картина в целом одухотворённая, исполненная хорошего настроения. Эту радость, её чувствуешь во всех деталях композиции, начиная с этого щёголя, в фиолетовых панталонах, зелёном сюртуке, канареечного цвета жилете, на первом плане, умершего на матрасе, до студента политехнической школы, опирающегося на баррикаду, стоя рядом с уличным мальчишкой. Возможно, будущее распознает лиризм этой работы. Несомненно, оно обнаружит редкое ощущение живописного, которое не лишено сдержанности. Должен ли я добавить, что всё это не соответствует моему представлению об искусстве? Но есть достоинства живости и точности, драгоценные и истинно французскими, среди прочих достоинств этой картины. У таких полотен, как всегда, бывают свои подобия в песнях Беранже.

Напротив, Пострадавшие во время наводнения работы Шокарн-Моро, относится к менее подлинному народному искусству: жалостливый романс, тянущийся в почти правильных стихах и тщетно пытающийся соперничать с грустной народной песней. Господин Дойч написал свою Барку на Ниле, полную арбузов, чтобы показать, каких благодеяний можно ожидать от наводнения, когда к нему привыкли, и когда знают, как его можно использовать для своей пользы. Чувство похвальное, живопись удовлетворительная.

Зал XII, обнаруживаем ещё одну большую композицию господина Детайля, в которой мы снова находим присущие ему качества. Орас Верне был менее цельным. Он метил выше, его живопись была менее упорядоченной. Может быть, его воображение не смогло предоставить ему сцены столь же театральной. В этой картине Похоронная служба генерала Даремонта у стен Константина есть что-то трогательное. Совершенно чёрный гроб, священник, который произносит молитву без подобающего облачения, держится за нечто вроде пирамиды, сооружённой из мешков. Это минута возношения даров, зуавы в зелёных тюрбанах преклонили колено, офицеры наклонились в поклоне, меж тем, как священник возносит к небу Святые Дары, над алтарём, сооружённом из барабанов. В композиции есть нечто, что может нравиться…