погони ковбоев и опасается, что они будут стрелять.

И она неслась, не разбирая дороги, минуя нищие кварталы. Но долго это продолжаться не могло. Оглянувшись, девушка увидела, что за ней несётся Мадан на скакуне одного из гвардейцев – судя по всему, ту схватку представители закона проиграли. Из-за плеча у него торчала какая-то чёрная трубка, и он неуклонно сокращал расстояние.

– Пошла! Пошла! – испуганно закричала Птолема и стала остервенело стегать лошадь.

Ей очень повезло, что её дядя ещё в девичестве научил ездить не просто на лошади, а на повозке, иначе бы плакало её спасение. Однако оно могло ещё поплакать и сейчас, ибо Мадан почти что настиг её – он хлестал коня гвардейца нещадно и изобретательно матерился.

Спустя мгновение он страшно рассмеялся. Совсем близко.

– Попалась, девочка! – проревел Мадан сзади. – Я тебе сказал, чтобы ты не дёргалась… Ух, только попадись мне!

Ещё через какое-то время он сравнял скакуна с повозкой, как на скачках. А затем произошло поистине страшное: как в кошмарном сне Птолема увидела, что разбойник отпускает поводья совсем и снимает со своего плеча ту чёрную трубку, и эта трубка неожиданно оказывается ружьём одного из гвардейцев. Видно, тем молодым служивым очень не повезло встретить таких опытных преступников. Но времени об этом думать не было, потому что Мадан уже целился прямо в колесо.

И в следующую секунду произошло сразу две вещи: Птолема дёрнула поводья на себя, лошадь громко заржала и стала резко тормозить, повозку же кинуло в сторону; и в то же время разбойник выстрелил. Грохот из ружья эхом прокатился по пустой улице, а колесо разлетелось в щепки.

Слилось всё: визг Птолемы, сумасшедший смех Мадана, испуганное ржание лошади.

Каким-то чудом служанка смогла удержаться на месте, а не улететь головой вниз, и ещё суметь остановить лошадь. Прыжком Птолема спрыгнула с повозки на трёх колесах и бросилась наутёк, в глубине души понимая, ЧТО с ней сделает Мадан, когда догонит. Она бросилась прямо наперерез этими дворами, в которых ори – не ори, но никто не поможет.

Разбойник снова заржал, прямо как конь. Он также резко остановил своего скакуна и, спрыгнув с него, бросился за Птолемой. У него не было неудобного платья, поэтому совсем скоро он её настиг второй раз и пинком сбил с ног. Девушка с воплем упала лицом вниз, проехавшись по выщербленной и местами выбитой брусчатке, разрезав кожу, где только можно.

И в этот же миг на неё сверху рухнул Мадан, как игрок в американском футболе.

– Поймал, – прошептал он ей прямо в ухо, горячо дыша, прижимая её вниз. – Ну что, милая, что дальше делать будешь? Я тебе уже говорил, что будет, если ты начнёшь дёргаться?

С этими словами он провёл своей рукой – грубой лапищей – ей прямо по бедру. Лихо взревев, Птолема рванулась из-под ублюдка и чуть его не сбросила. Однако тот просто грязно расхохотался.

– Ладно, нет времени, нужно уходить. – Он развернул её лицом к себе. – Сейчас сюда сбегутся гвардейцы со всех сторон. Но обещай мне, что потом мы продолжим.

Птолема просто ненавидела человека перед ней. Наверное, это самое точное описание её чувств.

– Будем считать, что ты пообещала, – сказал Мадан и с размаху вдарил ей в подбородок. Девушка сразу повалилась набок, провалившись в тяжёлое забытье.

Мадан подхватил её на руки, а затем забросил на плечи – хоть он и был тощий, но сил

на это у него хватило. Потом он её принёс к месту, где оставил своего скакуна. Гвардейского коня уже не было – тот благоразумно побежал обратно в стойло, как сделал бы и другой конь, а вот лошадь Мадана с повозкой стояла всё ещё там же.

Бросив девушку рядом, тощий отцепил остатки повозки от лошади, а затем забросил на её спину Птолему, словно безвольную куклу. Немного прислушавшись к воцарившейся тишине, Мадан повёл лошадь обратно, но уже не по дороге, а дворами. Теперь ему нужно было вернуться к Иосифу, который уже добил обоих гвардейцев и оттащил их трупы в подворотню. Но так как один из коней вернулся (другой не мог убежать, он был привязан к столбу ещё своим хозяином), как минимум, на следующее утро можно было ожидать облавы с обыском каждого дома из нищих кварталов – пропажи своих, а тем более убийства, гвардейцы точно бы не простили. Поэтому действовать надо быстро.

Скоро Мадан уже был на месте их расставания, гигант прятался у стены одного из дворов.

– Давай, давай! – зашипел Иосиф, завидев возвращающегося Мадана. Он активно жестикулировал.

– Что тебе давать? – зло пробурчал в ответ тощий, практически дошедший до верзилы. Их разделял десяток метров. – Ты её связать не мог?

– А ты сам-то что? Совсем безмозглый стал? Виски все мозги тебе выжгло? – яростно проговорил Иосиф. – Получим деньги, и больше я не буду с тобой работать!

– Да пошёл ты, жирный увалень, – процедил Мадан.

В такой атмосфере дружелюбия и понимания они и двинулись дальше, ещё прихватив с собой гвардейского скакуна, их мечи и ружья. По счастью, оставалось им пройти не так уж много: через несколько кособоких домов начинался тракт, ведущий в Белую Крепость, а оттуда – в шахты, а рядом с этим трактом на переплетении улиц был трактир, куда разбойники и шли.

И этим трактиром заведовал Красный.

***

Этой ночью трактирчик полностью пустовал (в отличие от вчерашней ночи), и сейчас даже не было нескольких пьянчуг, валявшихся за дальними столиками здесь почти постоянно. Сейчас стояла непривычная, непроницаемая тишина. Не было слышно ни лая собак, ни топота копыт, ни воя ветра. Всё было абсолютно тихо, только светильники на стенах создавали уютное ощущение спокойствия, разгоняя полумрак позднего вечера за окном.

Но Красный всё равно не был спокоен. Он стоял за стойкой и напряжённо ожидал, когда же откроется дверь и войдут его клиенты, но сейчас он ждал не шахтёров и не солдат, любивших время от времени навернуть виски или пива, а тех, кто должен был привести ему кого-нибудь интересного.

Красный (имя его было Идума) выглядел высоким и крепким, поджарым и выносливым молодым человеком. Его чёрную шевелюру ещё не тронула седина, он был достаточно молод, однако, уже успел в прошлом побывать моряком и даже поучаствовать в морских баталиях. На его руке виднелась татуировка в виде якоря с цепью – память о воинской службе.

Но сегодня был поистине удивительный день, хоть и напряжённее, чем обычно. Мало того, что с самого утра к нему заявились гвардейцы и устроили обыск, так после обеда, когда он вернулся обратно в трактир, он увидел, что у него выломана дверь. Идума не был из трусливых, поэтому без колебаний вошёл внутрь, готовясь свернуть шею кому бы то ни было. Но оказалось, что ломать шею никому и не нужно. В его обитель влез здоровый крог, однако, тяжелораненый. Он прятался за стойкой, а когда Красный вошёл, резко поднялся, направив на него украденный револьвер.

– Ты кто такой? – спросил трактирщик. В его голосе отсутствовал страх, хотя в первый момент Идуме показалось, что сейчас крог выстрелит, и его мозги выплеснутся на деревянный пол, и всё для бедного трактирщика закончится на этой бренной земле.

– Я посланник Агазона, – выдавил крог. – Кто-то убил градоправителя… Но ищут меня.

– Но ты этого не делал? – спросил Красный, надеясь, что ответ будет «да, не делал». Потому что если зверь скажет «нет, я сделал это», то он может прощаться со своим трактирчиком, с его посетителями и со своей жизнью.

– Нет, не делал, – выдохнул крог. – Тебе непонятно, что ли?

– Ты долго тут не сможешь скрываться, – заметил Идума. – А если завалишь меня, то считай, что тебе сразу конец. Даже не протянуть будет до ареста.

– И что ты предлагаешь? – обречённо спросил крог.

– Тебе очень повезло, друг мой. Потому что у меня есть кое-какие отношения с ребятами из Сторожевого поста. Так скажем, деловые. Через несколько дней уходит караван с товарами в Игнис…

– В моё королевство? – перебил его посланник.

– Именно. Так что ты можешь запросто оказаться за пределами этой долбаной страны, если желаешь.