Теперь можно было и осмотреться. Выживших в поле зрения не наблюдалось. Поначалу Измиер слышал крики, но они затихли до того, как он сообразил, откуда те доносились. Вдалеке он заметил шлюпку с брига. Маг попытался плыть в ту сторону, но волны не давали приблизиться. Вскоре лодка пропала из виду – то ли тоже разбилась, то ли просто скрылась за волнами. Еще через некоторое время ему удалось зацепиться за обломок мачты, и держаться на плаву сразу стало куда проще. Главное теперь – не отпускать спасительную деревяшку.
Было холодно. Не смертельно, но весьма неприятно. А хуже всего было от мысли, что совершенно невозможно предсказать, сколько еще предстоит так плыть. Амулеты маг потерял: видимо, их сорвало с шеи волнами, он и не заметил, когда, но накрепко привязанный к поясу кошель оставался на месте, и это было главным. Денег там почти не оставалось – он отдал обещанное капитану, как только вернулся с материка на корабль, зато серебристая прядь фейры сохранилась в целости.
К утру шторм утих, вокруг, до самого горизонта, простиралось спокойное море – ни кораблей, ни островов, ни даже рифов. Так, вцепившись в мачту, Измиер и плыл по казавшимся бескрайними волнам. Время шло, и в нем нарастал страх. Голод и даже жажду он пока еще мог терпеть, страшнее было заснуть. Он привязал себя к обломку собственной рубахой, но это не мешало ему окунаться с головой всякий раз, когда усталость брала свое, и сон побеждал. Глотнув воды, он тут же просыпался и немедленно выныривал, но вскоре глаза опять норовили закрыться, и все повторялось. Наконец он смог опереться грудью о мачту так, что лицо его оставалось над водой, даже если он переставал держаться. Положение было не слишком устойчивым: со временем он все равно соскальзывал, или шальная волна сбрасывала его, но все же немного отдохнуть ему таким образом удалось.
Землю маг увидел лишь через несколько дней, жажда к тому времени стала почти нестерпимой, давно заставив его забыть о голоде. Одной Кириат известно, сколько ему потребовалось воли, чтобы сдержаться и не напиться морской воды.
Добравшись до берега, Измиер заснул, едва отвязался от мачты и отполз от воды на сотню-другую шагов. Жажда по-прежнему сжигала его изнутри, но сил искать ближайшую реку или ручей уже не осталось.
Кто-то потряс его за плечи. Казалось, это случилось сразу, стоило закрыть глаза, но судя по положению солнца, проспал он не одну долю. Над ним склонился Товин, моряк с брига, за его спиной маячил второй – кажется, Дун. Смотрели оба не слишком дружелюбно, но и не враждебно.
Маг ожидал худшего. Он не испытывал угрызений совести: те сами согласились на это путешествие, и капитан честно им заплатил. Однако людям свойственно взваливать вину на кого угодно, кроме себя, и потому Измиер ждал от них обвинений в крушении брига. Однако ничего подобного не случилось; моряки разве что не слишком приветливо с ним разговаривали, хотя это могло быть и не связано с кораблем – маг был человеком не их круга, и Товин с Дуном просто не знали, как себя держать. Впрочем, даже эта натянутость длилась недолго и не помешала морякам позвать Измиера к костру, предложить воды и угостить мясом местной птицы. На пищу маг сперва даже не взглянул – он готов был выпить до дня всю флягу, но знал, что так делать не стоит: его может стошнить, от чего станет только хуже. Потому он осторожно цедил воду маленькими глотками, сдерживая себя из последних сил, и лишь когда фляга опустела, обратил свое внимание на мясо, да и то не стал набрасываться сразу. Здоровенный окорок прожарился плохо, но магу пришелся по вкусу. Правда, сейчас он съел бы все, что угодно.
На вопрос, как же удалось изловить такую добычу, Товин ответил, что место здесь странное, птицы не летают и вообще удивительно доверчивы. Руками, конечно, поймать трудновато, но вот камнем подбить проще простого.
Выяснилось, что моряки попали сюда за день до Измиера. После крушения они добрались до лодки – та проплывала совсем близко. Они держались в бушующем море несколько долей, но потом посудина все же зачерпнула воду бортом и пошла ко дну. К тому времени их отнесло от обломков корабля уже довольно далеко. К счастью, оба уверенно чувствовали себя в воде. Когда шторм утих, они смогли определить направление по солнцу. Судя по картам, которые они прекрасно помнили, ближайшей землей в этих водах были Эриотийские острова к северу от места крушения. Туда-то оба и направились вплавь, не зная, какие тут течения и куда их будет сносить. Им удалось продержаться на воде почти двое суток, по истечении которых, полностью выбившись из сил, они все же добрались до берега. Судя по тому, что Измиера выбросило туда же днем позже, течение было попутным. В этом всем троим невероятно повезло. Есть ли другие выжившие, моряки не знали.
Остров оказался необитаемым: люди, похоже, и не жили тут никогда, а из животных кроме тех крупных нелетающих птиц водились разве что грызуны. Травы и кусты по высоте не уступали деревьям: над головой огромными зонтиками раскинулись широкие мясистые листья, на стеблях белели крупные цветы. Встречались и плоды – тоже крупные, круглые, сочные, с резким, но приятным запахом. Однако эти фрукты (или их стоило считать ягодами?) не были знакомы никому из троих, и пробовать их остереглись. В конце концов, мяса птиц вполне хватало для пропитания.
За день небольшой остров можно было пересечь целиком. С берега Измиер и его спутники разглядели полоску земли на горизонте. Насколько маг помнил, на Эриотийских островах никогда не было постоянного населения, лишь на самом большом из них, Илмане, посменно жили шахтеры и охотники, несколько тысяч человек. В основном там добывали золото, также оттуда привозили уникальную черную кость – прочный и красивый материал, получаемый от животных, водившихся только здесь. Были попытки переселить их на Виэлию и Мэллу, но они оказались не приспособлены к жизни на материках и быстро погибали. Измиер даже не мог вспомнить, как они выглядят. После Второго Буйства Стихий морианы перекрыли морские пути, и что после случилось с людьми на острове, никто не знал.
Неизвестно, на каком из островов оказались выжившие, в какой стороне Илман, но попробовать добраться до видневшейся на горизонте земли определенно стоило. Товин и Дун наверняка смогли бы переплыть пролив, но маг не был так уверен в своих силах.
При помощи огня и заостренных камней им удалось повалить несколько толстых стеблей. Разорвав на лоскуты рубахи и отобрав несколько прочных гибких веток, мужчины связали стебли в подобие плота – с виду не слишком надежное, но долго его использовать и не собирались. Вес всех троих плот выдержать не мог, в лучшем случае, одного, поэтому пришлось плыть в воде, придерживаясь за край. Стебли пропитывались водой и постепенно погружались все глубже, пока плот не затонул окончательно – к счастью, до земли оставалось недалеко.
Новый остров оказался побольше первого, но в остальном мало от него отличался, если бы не явные признаки присутствия человека: грубые хижины, рыболовные снасти, старые кострища. По всему выходило, что люди ушли отсюда не больше года назад. Других островов, не считая первого, отсюда видно не было, плыть в неизвестном направлении не хотелось, и товарищи по несчастью решили пожить тут какое-то время, в надежде, что те люди вернутся.
Ждать пришлось до самого Эвлияра. Повезло, что Эриотийские острова располагались значительно южнее Виэлии, практически на одном уровне с жарким Хаммаром, так что холодные сезоны Измиер и моряки пережили вполне сносно. Спустя пару дней после смены цвета солнца с желтого на голубой к острову причалило несколько десятков рыбачьих лодок с крепкими, смуглыми и вполне дружелюбными людьми. Мозолистыми руками и обветренными лицами они напоминали спутников моряков, но что-то неуловимое выдавало в них людей, привыкших большую часть времени проводить на суше. Говорили они на арденнском, но так сильно коверкая слова, что понять их можно было лишь с большим трудом.
Рыбаков очень расстроило, что Измиер и моряки убили и съели почти всех птиц на острове, но они понимали, что у тех не было особого выбора. Они рассказали, что жители Илмана издавна старались защитить этих красивых созданий. Когда люди только прибыли на эти острова, птиц было совсем мало, и выживали они чудом. Крупных хищников тут не водилось, но мелкие любили полакомиться яйцами. Люди истребили их, позволив птицам жить здесь свободно, стать украшением острова. Назвали их ниссами.
