Таунсенд, не теряя времени, объяснил цель встречи. Его партнер, Ричард Дана Скиннер, умер несколько лет назад, а его сын оставил фирму ради работы в другом месте: итак, ему нужен новый сотрудник⁹. Гринспену перспектива мгновенно показалась привлекательной. Он работал в Совете Конференции более четырех лет и начинал беспокоиться. Более того, он сознавал, что даже самым ассимилированным евреям-профессионалам следует по крайней мере проявлять осторожность в выборе карьеры. Его близкому родственнику Уэсли Хальперту было отказано в поступлении в медицинскую школу, хотя он окончил престижный городской колледж в Нью-Йорке; смущенный расовыми квотами, Уэсли стал дантистом. Гринспен никогда не жаловался на дискриминацию и даже не обсуждал ее со своими еврейскими друзьями; но он понимал, что национальность может затруднить выбор профессии¹⁰. Еще в годы войны Fortune настаивал на обсуждении еврейской «клановости», и вы могли бы прочесать списки старших руководителей на многих конференциях в начале 1950-х годов и не найти среди них ни одного еврейского имени¹¹. Билл Таунсенд, если на то пошло, тоже не был евреем, но он предлагал партнерство, невзирая на открытие, что Гринспен оказался на 38 лет младше его.

Новая фирма Townsend-Greenspan открылась в сентябре 1953 года в неописуемом офисе на Бродвее, недалеко от Клуба банкиров, где оба партнера впервые пообедали вместе. Вскоре руководители, следившие за сочинениями Гринспена в Совете Конференции, превратились в его клиентов. Фонд Веллингтона, который позже превратился в Vanguard Group, стал первым в этом списке, за ним последовала цепочка сталелитейных компаний и несколько других, в том числе два, которые позже наймут Гринспена в качестве директора – Mobil Oil и алюминиевый гигант Alcoa. Работая консультантом, Гринспен мог обойти этнические барьеры без каких-либо трудностей; он часто делал презентации в залах заседаний, наполненных жадными слушателями, зная, что он единственный еврей среди присутствующих¹². Кроме того, Гринспен обходил и другую трудность. Он жаждал славы и богатства, но его личность плохо подходила для подъема по крутым корпоративным лестницам; у него не было интереса ни к борьбе за сферы влияния, ни к конфронтации. В качестве бизнес-консультанта он мог преуспеть, оставаясь застенчивым, – исключительно благодаря магии цифр.

Отслеживание данных Гринспеном прекрасно соответствовало его новой роли в компании Townsend-Greenspan. Основываясь на работе, проделанной им в Совете Конференции, он создал подробную карту сталелитейного бизнеса, заполнив пробелы в публичных данных так же, как это было сделано с военными закупками. Например, компания U. S. Steel’s Fairless Works, занимавшая комплекс на четырех тысячах акров, не опубликовала своевременно данные о своей продукции; Гринспен вычислил, что если он узнает, сколько железной руды прибыло на комбинат, то сможет определить, идет объем производства вверх или вниз. К сожалению, статистические данные о поставках железной руды не были опубликованы, но «сыщик» знал, что руда поступает из Венесуэлы и из Месабинского хребта в верхней части Великих озер, поэтому он просмотрел отчеты о тоннаже кораблей и грузоперевозках и выяснил недостающие цифры. Чтобы преобразовать свои оценки поставок железной руды в прогнозы производства стали, Гринспен собрал информацию о том, сколько железной руды необходимо для производства различных видов стали. Годы спустя он будет шутить, что был единственным председателем ФРС, который изучил том размером с телефонный справочник под названием «Изготовление, формование и обработка стали». Гринспен утверждал, что прочитал его полностью¹³.

Постепенно он расширил свое понимание экономики. Burlington Industries стала его клиентом, поэтому Гринспен узнал всё о хлопковой промышленности. Когда Alcoa подписала с ним контракт, он воспроизвел свою «стальную» карту для производства алюминия. Анализ требовал минимальной осведомленности, что хорошо подходило Гринспену; чем больше он мог полагаться на факты, тем сильнее была его уверенность в собственных прогнозах. Необходимые ему сведения могли поступать практически отовсюду: из инженерных руководств, старого свидетельства Конгресса, статистики грузоперевозок – Гринспен был ненасытен в желании получить как можно больше информации. Чем больше фактов он собирал, тем внушительнее становился список его клиентов. И чем больше у него появлялось клиентов, тем больше сведений он собирал.

По мере того как Гринспен укоренялся в новой роли, его партнер постепенно стал заменять ему отца. Старик с восторгом делился с ним своими знаниями, а молодой человек с энтузиазмом усваивал их. «Хотел бы я быть рядом, чтобы увидеть, кем ты станешь», – как-то ласково сказал Таунсенд. Его предчувствие собственной кончины вскоре оправдалось: в 1958 году он внезапно умер от сердечного приступа. Гринспен, лишившийся своего наставника в возрасте всего 32 лет, задавался вопросом, сможет ли он удержать консультационную фирму на плаву. Но он уже обладал серьезной репутацией, и клиенты не собирались покидать его.

Гринспен выкупил доли наследников Таунсенда и получил компанию в единоличное владение. Но он оставил имя бывшего партнера на входной двери в знак уважения к человеку, который открыл для него новый мир. «Мне хотелось бы, чтобы он был жив и увидел, чего я достиг, – сказал позже Гринспен. – Я обязан ему многим…»¹⁴

Примерно в то время, когда он присоединился к фирме Таунсенда, Гринспен впервые посетил Совет Федеральной резервной системы в Вашингтоне. В составе исследовательской группы из Fortune он прошел сквозь громадный мраморный вход ФРС и оказался в канцелярии начальника Джеймса К. Вардамана-младшего. Это был неудачный вариант: Вардаман принадлежал к меньшинству руководителей ФРС, которые отказались поддержать председателя МакКейба в его борьбе с Трумэном, и он был столь же непоколебим, сколь впечатляющим было здание ФРС. Сын видного сегрегациониста с Миссисипи, Вардаман был принят в ФРС в награду за службу военно-морским адъютантом. Его привели к присяге в форме коммодора (командующий соединением кораблей), и он олицетворял недостатки ФРС 1940-х годов как своей чрезмерной лояльностью Белому дому, так и интеллектуальной ограниченностью. «Это был самый экстраординарный опыт, который я когда-либо переживал, – вспоминал позже Гринспен. – Я имею в виду, что он буквально ничего не знал»¹⁵.

Несмотря на то, что встреча с Вардаманом, казалось, подтвердила правоту Артура Бернса в его пренебрежительном отношении к ФРС, интерес Гринспена к денежно-кредитной сфере усиливался. В Колумбийском университете он выбрал тему докторской диссертации, которая намекала на его будущий путь: Гринспен предложил исследовать модели сбережений американских домашних хозяйств. Когда он вступил в партнерство с Биллом Таунсендом, то временно забыл о своих академических амбициях: у него было слишком много клиентов и бумажной работы, связанной с ними. Но интерес Гринспена к сбережениям и тому, как они перемещались в экономике, не исчез. Консалтинговая фирма Билла Таунсенда оказалась идеальной отправной точкой, с которой можно было начать размышлять о финансах, что послужило одним из тех небольших совпадений, которые способны изменить ход истории.

Прежде чем заняться бизнес-консультированием, Таунсенд сколотил состояние на рынке облигаций. Затем, вместе со своим первым партнером Ричардом Даной Скиннером, он разработал метод мониторинга кредитных рынков с целью прогнозирования цен на акции. За несколько лет до того, как такой монетарный анализ вошел в моду, Таунсенд заметил, что если банки выкачают большой объем займов, у инвесторов будет больше возможностей тратить деньги и стоимость некоторых акций возрастет. В 1930-х и 1940-х годах, когда большинство экономистов игнорировали денежно-кредитную сферу, Таунсенд быстро извлек выгоду из того, что успел понять раньше остальных. Когда он брал Гринспена на работу в 1953 году, Таунсенд еще выпускал информационный бюллетень о сберегательных и кредитных учреждениях – разновидностях банков, которые предоставляли займы только покупателям домов, – и продолжал отслеживать данные о банковских депозитах и рынке облигаций. После подписания договора с Гринспеном тот также стал участвовать в этих проектах, помогая наводить порядок в статистике, и вносил свой вклад в создание информационных бюллетеней¹⁶.