– Да я выучу…

Литераторша взяла с меня слово, что к следующему уроку я и о Соколе, и о Буревестнике, обе песни вызубрю как из пушки. Я и правда про всех птиц Горького и не только его был готов выучить в этот момент, да и не только песни. Но она тем не менее пока в журнале точку поставила, чтобы я не расслаблялся.

– Эх, ты, – буркнул Генка. – Мог бы тоже двойку получить, я бы папке сказал, что нашей парте четверку на двоих поставили…

Следующей была физика, где Генка сначала позорно обнаружил штопор в «правиле буравчика», и физик Лукьянов Константин Маркович, прозванный за это Лукомором, мягко пожурил его за такой ляп.

Затем произошло уже более значительное происшествие, а именно то, что любимая кассета Лукомора с записями ансамбля «Битлз» вдруг оказалась на громадном черном динамике. Большом мрачном конусе с металлической блямбой на макушке. Эту штуку наш физик, страстный любитель рок-н-ролла, намеревался вставить в большую звуковую колонку. Чтобы как раз вечером и слушать этот самый «Битлз» во всю мощь. Так уж и получилось, что и пленка, и динамик именно поэтому оказались на учительском столе. Хотя лежали они на разных концах столешницы, и все было хорошо.

Пока не появился Генка. Он вызвался помогать Лукомору с опытами по вращению рамки с током в магнитном поле. И помог. Физик возился с замыкателем цепи, проводами и магнитами, а Генка рядом суетился. То с одного конца сунется, то с другого, чтобы лучше помогать. Здесь штепсель подержит, там рамку.

А потом кассету увидел с иностранными словами. Интересно же. Он взял ее только посмотреть и наклейку прочитать, и все. И перешел к другому концу стола, чтобы опыту помогать. И тут физик в его руках кассету увидел. И разорался:

– Шишкин, положи кассету!

Генка сразу же послушно ее положил. Прямо сверху на динамик. Он лицом вниз лежал, а металлической блямбой, то есть магнитом, кверху. И что получилось? Кассета размагнитилась, и вся ливерпульская четверка скоропостижно исчезла из нашего городка.

Лукомор, как подводная лодка в пучину, погрузился в траур, потому что больше ни у кого на тыщу километров вокруг такой кассеты не было.

– Шишкин! – Он опустошенно плюхнулся на стул. – Ты соображаешь, что ты наделал? Тебе не то что двойка или кол, тебе ноль и то много будет! Быстро неси дневник!

И вкатил Генке единицу с минусом.

А дальше была история. Я имею в виду урок истории, конечно. Потому что разное могут подумать. И вот на ней-то, на истории, Генка и хотел отыграться за все полученные двойки. Мы как раз Семилетнюю войну проходили, там, где наши русские военачальники Апраксин, Бутурлин и, конечно, Суворов побеждали всех подряд. Особенно Александр Васильевич старался.

Как говорила наша историчка, если Пушкин – это наше все, то Суворов – это наше даже больше. Вот и пойми их, учителей, как это – больше чем все! Хотя, безусловно, Суворов был знатным полководцем, и Шишкин читать про него любил. Всю библиотеку излазил и все книжки про Суворова прочитал. Так что по истории он сегодня был готов на всю пятерку, даже даты главных битв назубок выучил! И тут вдруг историчка все перерешила.

– Ребята, – обратилась она к нам, – сегодня мы воспользуемся случаем и послушаем рассказ знаменитого московского профессора археологии, который прочтет нам лекцию об увлекательнейшей части истории родного края – о таинственной и богатой Мангазее!

Тут меня в медпункт вызвали, и весь урок истории я пропустил, так что дальше – как мне Генка рассказал.

Весь класс, как утята за уткой, потопал за учительницей к спортзалу, где учеников уже ждали разложенные по столам экспонаты, а также худющий и высокий профессор из Москвы. Столичный археолог стоял параллельно громадной указке, которую он держал в правой руке. Вдвоем они, профессор и указка, подобно непересекающимся прямым, очень напоминали методическое пособие по геометрии и выглядели настолько солидно, что все даже заробели.

– Проходим, проходим ребята, – засуетилась учительница, – становитесь полукругом.

Мы, неуклюже толкаясь, сортировались по рядам, а историчка нами хороводила:

– Чавлюк, ты ж дылда такая, встала в первый ряд! – закричала она. – Задвинься во второй, а то всем загородила.

Галя Чавлюк, про которую учителя говорили, что «девочка оформилась», не слышала историчку. Влюбчивая от природы, она всегда вгоняла в краску мужественную половину взрослого человечества и для этого становилась в первый ряд. И в этот раз ее пушистые ресницы и белобрысая челка разили наповал очередную жертву, теперь уже столичного масштаба.

– Ой, вы такой ученый… – чуть нараспев выдохнула Галя и обмахнула археолога роковыми ресницами. – А Мангазея – это серьезно?

Ученый смущенно кашлянул, не открывая рта, затем растерянно поправил лысину и стал смотреть на верную и спасительную указку.

– Профессор, – с мольбой в голосе призвала учительница, – давайте уже приступим!

Профессор сразу, без раскачки, начал лекцию и, словно фехтовальщик рапиру, стал нацеливать длинную палку то на один, то на другой предмет на столах. Сначала он заметно нервничал, но постепенно вдохновение стало распалять его все больше и больше. В итоге он отставил указку в сторону и, страстно воткнув указательный палец в воздух, проговорил:

– Мангазея златокипящая, так называли наши далекие предки этот таинственный и богатый город! Заполярная Тортуга[2]! Здесь собирались «веселые людишки» со всей Руси великой – разбойники, беглые каторжники, кабальные крестьяне, вольные казаки, все те, кто искал свободы, счастья и богатства, разумеется. Город рос, торговля ширилась, а потом вдруг все исчезло…

– А что, если по рукам?! Извините, профессор, это я не вам… – историчка вежливо улыбнулась археологу и опять повернулась к классу. – Шишкин, не трогай экспонаты!

Шишкин стоял в стороне и вертел в руках бронзовую пластинку овальной формы с дыркой посередине.

– О! – оживился профессор и подошел к нему. – А это удивительный артефакт, бронзовый глаз шамана[3]. Дело в том, что до прихода стрельцов и власти Москвы в Мангазее не было церквей или других ритуальных сооружений, и в вопросах культа и семейных обрядов местные жители иногда даже обращались к шаманам. По преданию, мангазейский шаман, пользуясь этим глазом, мог видеть, что случилось на самом деле, и поэтому никто не осмеливался ему врать, а по одной из легенд он даже мог отправиться в прошлое и предотвратить злодеяние или катастрофу. То есть он мог менять настоящее из прошлого, но, безусловно, это всего лишь миф, не более…

– А он и влюбленные пары регистрировал? – Галя Чавлюк опять появилась в опасной близости к профессору. Она плотно держала его под пушистым прицелом, и ученый неуверенно отодвинулся, избегая томного взгляда.

– Что? – переспросил маститый служитель науки.

– Он венчал влюбленных? Как в церкви? – мечтательно проговорила наша одноклассница.

– Чавлюк, – одернула историчка влюбчивую Галю, – это дурацкий вопрос, я тебе потом объясню!

Дело происходило, как мы помним, в спортзале нашей школы, который директор, Хурсенко Павел Васильевич, милостиво предоставил под временную экспозицию находок археологической экспедиции. И во время урока он сам тихонечко вошел и встал в стороне, время от времени кивая седой головой.

– Действительно, ребята, – Хурся подошел к ученикам с назидательной речью, – нет бы поблагодарить ученых, знаменитых, между прочим, за интересный рассказ по истории родного края, а ты, Шишкин, например, руками лезешь! И ты, Чавлюк, ставишь ученого своими вопросами в неловкое положение!

Галя еще раз обожгла профессора прожекторами голубых и распахнутых настежь глаз, да так, что он аж зашатался. А затем повернулась к директору.