Найденное удостоверение личности подтверждает мою теорию о том, что Арана находился под следствием отдела полиции Лас-Вегаса и не мог уехать из Соединённых Штатов под своим настоящим именем. Получить фальшивый паспорт оказалось довольно просто. Никто из американского посольства не приехал на остров взглянуть на прибывшего, им было достаточно официального отчёта полицейских. Если они и удосужились искать семью покойного, чтобы поставить в известность, то, скорее всего, не нашли, поскольку среди трёхсот миллионов жителей Соединённых Штатов должны быть тысячи Ричардсов. А видимой связи между мной и Араной нет.
Я оставалась в больнице до воскресенья, а в понедельник 13-го числа меня привезли домой к Лионелю Шнейку, где меня встретили как героя войны. Я была вся в синяках, с двадцатью тремя точками на коже черепа, и мне приходилось лежать исключительно на спине, без подушки и без света из-за сотрясения головного мозга. В операционной мне выбрили полголовы, чтобы зашить рану, видимо, ходить лысой — моя судьба. Со времени предыдущего бритья головы в сентябре волосы отрасли всего лишь на три сантиметра и приоткрыли свой естественный цвет — жёлтый, как «фольксваген» моей бабушки. У меня до сих пор опухшее лицо, но я уже встречалась со стоматологом Мильялобо, некой женщиной с немецкой фамилией, дальней родственницей семьи Шнейк. (Есть ли в этой стране кто-нибудь, не имеющий отношения к этой семье?) Врач сказала, что готова вставить мне зубы, они будут даже лучше моих собственных, поэтому оставшиеся она предложила отбелить бесплатно, в знак уважения к Мильялобо, который когда-то помог ей получить кредит в банке. Двойной бартер, в результате которого и я остаюсь в выигрыше.
По предписанию врача мне предстояло лежать в спокойной обстановке, но вместо этого посетители шли нескончаемым потоком: прибыли и прекрасные колдуньи, с которыми мы собирались в пещере, одна даже с ребёнком, семья Шнейк всем составом, друзья Мануэля и Бланки, Лилиана Тревиньо со своим возлюбленным, доктором Педрасой, а также много людей с острова, мои футболисты и отец Лусиано Лион. «Я привёз тебе соборование умирающих, американочка», — рассмеявшись, сказал он и вручил небольшую коробку конфет. Святой отец пояснил, что теперь это таинство называется помазанием больных и чтобы его получить, вовсе не нужно пребывать в муках. В итоге, покой мне не светит.
В этот понедельник я следила за выборами президента прямо из кровати, а в ногах у меня сидел Мильялобо, крайне восторженный и наполовину в душевном раздрае, потому что его кандидат, Себастьян Пиньера, консерватор-миллиардер, может выиграть, а чтобы отпраздновать, имелась лишь одна бутылка шампанского. Дон Лионель предложил мне рюмочку, и я воспользовалась возможностью и сказала, что не пью нисколько, потому что я — алкоголичка. «Да что же за несчастье, американочка! Это хуже, чем вегетарианка», — воскликнул он. Ни один из кандидатов не набрал достаточного количества голосов, отчего в январе состоится второй тур, хотя Мильялобо уверяет меня, что его друг непременно победит. Его рассуждения о политике сбивают меня с толку: Шнейк восхищается президентом-социалистом Мишель Бачелет, поскольку благодаря ей теперь в стране есть замечательное правительство, с другой стороны, он ненавидит партию левоцентристов, стоящую у власти уже двадцать лет, и голосует за правых. Кроме того, новый президент — его друг, а это крайне важно в Чили, где вопросы решаются благодаря связям и родству. Результат голосования расстроил Мануэля ещё потому, что Пиньера сколотил своё состояние при поддержке диктатуры Пиночета, но, по мнению Бланки, многое не изменится. Наша страна — самая благополучная и стабильная в Латинской Америке, и новый президент должен быть полным растяпой, чтобы что-то резко менять. Но это не наш случай, поскольку Пиньеру можно назвать кем угодно, только не растяпой, он обладает удивительным мастерством и хваткой.
Мануэль позвонил по телефону бабушке и папе, чтобы рассказать им о несчастном случае, не пугая их ужасными подробностями насчёт состояния моего здоровья, и они решили приехать сюда и провести с нами Рождество. Моя Нини слишком долго откладывала возвращение в свою страну, а мой папа едва её помнил. Пора им приехать. Они могли поговорить с Мануэлем, не прибегая к сложным шифрам и кодам, поскольку со смертью офицера Араны опасность исчезла, и мне больше не нужно прятаться, я могу вернуться домой, как только буду твёрдо стоять на ногах. Я свободна.
Последние страницы
Год назад моя семья состояла из мёртвого человека, моего Попо, и трёх живых: моей бабушки, моего папы и Майка О’Келли, тогда как теперь нас уже целое племя, пусть и не все мы рядом друг с другом. Вот это я и поняла в одно незабываемое Рождество, праздновать которое мы закончили в лишённом дверей доме из кипариса гуайтекас. Шёл мой пятый день на нашем острове после того, как я неделю поправляла здоровье у Мильялобо. Моя Нини с папой приехали к нам накануне с четырьмя чемоданами, поскольку я попросила их привезти книги, два футбольных мяча и учебные материалы к школе. Также я напомнила захватить DVD-диски с фильмами о Гарри Поттере, другие подарки для Хуанито и Педро и компьютер для Мануэля, за что в будущем я им, конечно, отплачу как смогу. Они собирались пойти в гостиницу, словно бы находились в Париже; единственным свободным местом на острове была жалкая комнатка, располагающаяся где-то на крыше одной из рыбных лавок. Учитывая сложившуюся ситуацию, мы с Нини спали на кровати Мануэля, а мой папа расположился на моей. Мануэль же устроился на спальном месте Бланки. Ссылаясь на несчастный случай и обеспечение мне обязательного отдыха, семья не даёт мне ничего делать и нянчится со мной, как с грудничком, — так говорят в Чили о малышах в подгузниках. Я до сих пор выгляжу ужасно, с фиолетовыми кругами под глазами, нос мой точно баклажан, а на черепе наклеен огромный пластырь. Вдобавок на ногах у меня сломаны пальцы, а на теле видны кровоподтёки, уже начинающие зеленеть. Однако теперь мне сделали временные зубы.
Уже в самолёте моя Нини рассказала сыну правду о Мануэле Ариасе. Сдерживаемый ремнём безопасности, мой папа не смог устроить скандал, но полагаю, он не так-то легко простит свою мать, обманывавшую его все сорок четыре года. Встреча Мануэля и моего папы прошла цивилизованно, они пожали друг другу руки, а затем даже и обнялись, правда, несколько неуклюже и застенчиво, без всяких долгих объяснений. Да и что они могли сказать? Им предстоит узнать друг друга за те дни, которые они проведут вместе, и, в случае возникновения привязанности, станут поддерживать дружеские отношения, насколько расстояние им это позволит. От Беркли до Чилоэ столько же, как отсюда до Луны. Видя их вместе, я понимаю, насколько они похожи, ещё через тридцать лет мой отец, как и Мануэль, станет прекрасным стариком.
Об ещё одной встрече моей Нини с Мануэлем, её бывшим возлюбленным, не стоило и упоминать: лишь пара тёплых поцелуев в щёчки, как это принято у чилийцев, и, пожалуй, всё. Бланка Шнейк наблюдала за обоими, хотя я, опережая события, заметила им, что, моя бабушка крайне рассеянная и, должно быть, уже и не помнит той лихорадочной любви, которую когда-то испытывала к Мануэлю Ариасу.
Бланка с Мануэлем приготовили рождественский ужин, ягнёнка, но без лосося, а моя Нини украсила дом в своём китчевом стиле рождественскими огнями и несколькими бумажными флажками, коих на национальных праздниках всегда было в избытке. Мы очень скучали по Майку О’Келли, который проводил каждое Рождество в кругу нашей семьи с тех пор, как познакомился с моей Нини. Сидя за столом, мы, крича, перебивали друг друга в желании поделиться всем, что с нами произошло. Мы много смеялись и на волне хорошего настроения даже подняли бокалы за Даниэля Гудрича. Моя Нини высказала мнение, что как только отрастут мои волосы, я обязана пойти в университет города Сиэтл — так бы я смогла стать несколько ближе к этому ускользающему страннику. Мануэль же с Бланкой пришли в ужас от этой мысли, показавшейся им роковой, поскольку мне стоило со многим разобраться, прежде чем позволить себе целиком и полностью поддаться любви ещё раз. «Так и будет, но я думаю о Даниэле постоянно», — объявила я им, и у меня снова на глаза чуть ли не выступили слёзы. «Это у тебя пройдёт, Майя. Возлюбленные забываются в мгновение ока», — сказала моя Нини. Мануэль тут же подавился куском ягнёнка, а все остальные застыли на месте с поднятыми вилками.
