Фарфоровый лик смеялся бы, если мог… Но голоса у «бледного принца» не было. Ему невозможно закрыть искусно нарисованные глаза, наблюдающие за прелюдией у двери. Шерри сейчас задыхалась, прижатая к стене живым Грегом, словно бабочка, наколотая на лист бумаги. У нее не хватило сил добраться до антикварного диванчика у камина, она сдалась на милость победителя прямо у стены. Только… Шерри понимала — это самообман. И этот Грег, целующий ее, делает только то, что она прикажет. Безвольный ментальный раб. Она подчинила его сознание.

Волна желанья, захлестнувшая ведьму с головой, медленно пошла на спад, и она почувствовала, что теряет силы, падая на холодный пол. Но услужливые руки Грега подхватили ее и прижали к себе. А наплевать, наплевать, что все это игра! Губы Шерри раздвинулись в вызывающей улыбке, а тонкие руки обвили его шею.

— Скажи, что ты любишь меня… — Грег не посмеет сопротивляться. Он сделает все, что бы ни приказала жестокая, холодная, расчетливая ведьма Витшери.

— Я люблю тебя. — Он нежно улыбнулся, говоря на первый взгляд искренне, вонзая в уязвимое сердце Шерри отравленный кинжал. Ведь она сама прекрасно понимала, что все это ложь. Она закрыла глаза, приникла к его плечу, чувствуя, как по щеке бежит предательская слеза.

— Как жаль, что это лишь игра… И ты не говоришь это всерьез. По своей воле. Потому что у тебя нет воли. — Едва слышно прошептала ведьма, опуская голову и ловя случайный взгляд куклы, лежащей на полу. Нарисованный, но такой живой взгляд, что был серьезен и печален.

Глава 13

Утро одевало безликие серые дома в туман, закутывало улицы в прозрачные саваны. Рассвет раскрашивал небо в бледные полосы розового и золотистого — солнце едва пробивалось сквозь плотные тучи. У окна, словно мраморное изваяние, застыла хрупкая светловолосая девушка, глядящая невидящими глазами вдаль, туда, за прозрачные стекла. Прохлада раннего утра забиралась под легкий халатик, а девушка все стояла, не обращая внимания на предательскую дрожь, на то, что зубы стучали, словно кастаньеты… Она просто ждала.

Кого? Своего любимого человека, мужа, вторую половинку, что уходил каждую ночь неизвестно куда… Но иногда, закрывая глаза, перед внутренним взором Мишель, представала странная картина — Грег в объятиях чужой, то одновременно такой знакомой женщины, с развевающимися черными волосами, напоминающая змею.

Воспоминания жалили, словно разозленные осы, но Мишель никак не могла собрать их воедино, вспомнить ВСЕ. Только какие-то обрывки…

С того проклятого Рождества все изменилось. Счастье ушло из их жизни, а взамен пришло все, что Мишель загадала в том маленьком антикварном магазинчике. Деньги — Грегу предложили новую, высокооплачиваемую работу в их городе. Слава — его песни начали хорошо продаваться, и он несколько раз уже выступал с концертами. Поклонники появились даже в их небольшом, Богом забытом городке. И Грег изменился. Он будто таял… перестал разговаривать с Мишель по утрам, за чашкой кофе. Вечно куда-то спешил. Не обнимал ее вечерами, закутывая в одеяло. Не целовал ночами так жарко, как прежде… Внешне все оставалось тем же, но изнутри их жизнь изменилась. И даже самое большое желание, которое загадала Мишель, исполнилось. Всегда быть вместе. На следующий день после возвращения из антикварного магазинчика, Грег сделал Мишель предложение. И она согласилась. Уже через месяц они стали мужем и женой и переехали в большой красивый дом. Вот только стали, по сути, чужими людьми… Ее желания обратились против них самих. Мишель это чувствовала. Ее вина, все это ее вина… Но исправить что-то уже не в силах. Слово — не воробей, вылетит, не поймаешь. А она слишком много наговорила той черноволосой продавщице в магазине. И та действительно совершила чудо. Вот только позже чудо обернулось бедой…

Мишель чувствовала, что они с Грегом и сейчас цеплялись за свою любовь, просто их любовь стала иной, будто отраженье их прошлой, истинной, чистой любви в кривом зеркале. Кривое зеркало, так похоже на то, что вставлено в медальоны, которые они носят и до сих пор — как напоминание о том, что было. А вот что будет завтра, или, что еще страшнее — могло бы быть — об этом лучше не задумываться. Мишель глубоко вздохнула, уцепившись пальцами за край подоконника.

— Знаешь, любимый, что хуже всего? — Проговорила она, поднимая глаза к сереющему небу. — Когда ты чувствуешь, что все рушится вокруг, как легкий и хрупкий карточный домик, всего лишь от щелчка пальцев, и ты пытаешься остановить, но не выходит. Потому что не знаешь главного — кто на самом деле щелкнул пальцами, исполняя желания… Ты, или кто-то за тебя?

Глава 14

Грег и Шерри, сразу после того момента страсти…

— Как жаль, что это лишь игра… И ты не говоришь это всерьез. По своей воле. Потому что у тебя нет воли. — Едва слышно прошептала ведьма, опуская голову. Грег не услышал.

Пошатываясь после жарких объятий ведьмы, Грег одевался — на рубашке отлетела пара пуговиц. Не беда, жена привыкла к тому, что на воротничке могут остаться отпечатки губной помады. Шерри, усмехаясь, наблюдала с диванчика за его медленными, неторопливыми движениями, держа в руках его же куклу.

— Ну что, добилась своего? — Грустно спросила кукла. Не вслух — мысленно. Ведь Шерри была связана с куклой сознаниями. — Только я никогда не поверю, что у тебя осталось что-то кроме пустоты на душе, после этого признания, вырванного силой.

— Замолчи. — Тонкие пальцы девушки сомкнулись на фарфоровом горле. Но это ничего не дало. Шерри увидела, что Грег уже оделся, и ушел, не попрощавшись, не оглянувшись. Как же гадко, омерзительно… Как она устала постоянно держать его на крючке, диктуя свою волю!

Как всегда, без стука, в комнату вошел Мерли. Старый волшебник заметно сдал с годами, зато Витшери часто ощущала себя энергетическим вампиром, забирая без спроса его чистую силу, перетекающую от любого соприкосновения с ней. Мерли и не догадывался о ее вероломстве. Но на войне, как на войне, особенно невидимой. Та, что мечтает покорить мир, не должна поддаваться пустым сожалениям.

— Скажи, зачем тебе вся эта мишура, Королева Кукол? — Дребезжащий, надтреснутый старческий голос заполнил собой всю комнату, и от легкого взмаха руки отодвинулась занавесь в дальнем углу. Шерри вздрогнула, оглянувшись. Легионы голых, фарфоровых кукол с пустыми, тупыми лицами ждали своей очереди. Жалкие марионетки, в которых когда-то будут заключены живые, кристально-чистые души самых разных людей. Куклы и огромное, от стены до стены, разбитое зеркало, служащее порталом для будущего мира этих марионеток.

— Я хочу повелевать собственным миром. — Последовал холодный, резкий ответ. — Скоро я его создам. Думаю, у меня хватит сил. А если не хватит, я заберу себе твой мир.

— Что ты хочешь этим сказать? Никогда маги не отдадут тебе Средиземье! — Мерли изогнул кустистую, седую бровь в удивлении. — Сила, которую я пробудил в тебе, ослепила тебя. Стала наркотиком. Завладела твоим существом, измарала, испачкала душу… Зря я тогда пустил тебя в свой дом. Тьму в тебе не победить даже крохотным искрам добра. Которые ты так и не смогла погасить в себе.

— Не стоит учить меня жить, старик! — Черные глаза злобно сверкнули, Шерри сжала тонкие пальцы в кулаки, а Мерли лишь усмехнулся.

— Еще недавно ты с уважением называла меня "учителем" и впитывала знания, как губка.

— Что было, то прошло. — Ведьма прищурилась, мысленно концентрируясь. Мерли стоял как раз напротив зеркала, и… Она не упустит свой шанс. — Возможно, у меня пока еще не так уж и много Сил, опыта… Зато этого не скажешь о хитрости. Видишь это зеркало? — Мерли, автоматически обернулся, непонимающе моргая, а ведьма продолжила свой загадочный монолог. — Мой мир начнется с этого зеркала. Оно станет порталом не иссякающей энергии, что будет питать меня и моих будущих подданных. — Старый волшебник нахмурился, начиная понимать, к чему клонит Витшери.