Отдельно Антонов вел записи о самой Анне, судя по всему, позволяя себе фантазировать и описывать ее характер, как если бы он ее знал лично: “Женщина верная своим убеждением, глубоко порядочная, она могла полюбить Йоханнеса Чуди так сильно, что готова была избавить его от семьи, чтобы он нашел семью в ее лице”. Я была в корне несогласна с гипотезой Сашки, потому что в таком случае Анна должна была попытаться отравить жену, а не дочь Йоханнеса.
Все же лекцию Матиаса Штукке стоило посетить. Секунду я размышляла о том, позвать ли с собой Дэниэла, и в конце концов решила, что напишу ему письмо на почту, успеет просмотреть — поедем вместе, не успеет, я справлюсь одна.
В тот момент, когда я отправила своему новому знакомому, пришло письмо от Ильича:
“Добрый вечер, Дина, ты большая молодец, Ромашкова тобой довольна, просит только подробнее описать саму деревню, ее дух и сделать больше фотографий. Не забудь, в ближайшие два дня тебе нужно заехать за прахом Антонова в город Гларус, адрес морга я прилагаю. Хорошего Вечера. Александр Ильич ”
Я быстро ответила “Все сделаю. И вам хорошего вечера. Дина”.
Теперь я знала, где я развею прах Сашки. Перед отъездом нужно будет обязательно посетить этот знаменитый Шильенский замок на женевском озере. Пока я искала, как добраться до Гларуса, пришло письмо от Дэниэла. Он был оперативен:
“Думаю, нам будет удобней поехать вместе. Я могу заехать за вами в 17 00. Вас это устроит?”
Я согласилась, поймав себя на попытке решить, что же мне надеть. Не хотелось выглядеть, будто я собираюсь на свидание, но Дэниэл мне понравился. Оставалось надеятся, что симпатия окажется обоюдной, я слишком долго и тяжело переживала расставание с Сергеем.
Возникли непрошеные воспоминания о нашем расставании: я приехала в его квартирку в Петербурге из Москвы, надеясь сделать сюрприз. Он совсем забыл, что у нас была годовщина, три года вместе, но я на него не обижалась. На моем пальце поблескивало обручальное кольцо, а в голове вместо рабочих мыслей звенели свадебные колокола. Этим летом мы должны были пожениться, и я находилась в неторопливом поиске ресторана для свадьбы. Воодушевленная предстоящим сюрпризом я отворила его квартиру своим ключом, приготовила ужин, накрыла стол и стала дожидаться его возвращения с работы, покачиваясь на высоких каблуках. Когда он вошел в квартиру не один, а с виснувшей на своей шеей девицей, я потеряла дар речи. Страстно целующаяся парочка не сразу обратила на меня внимание. Первым опомнился Сережа, он отлепил от себя брюнетку и бросился ко мне. Бормотал что-то про то, что мужчина, и у него есть потребности. “Конечно есть” — согласилась тогда я с ним, стягивая с пальца кольцо. Удивительно, но мне хватило самообладания не устроить концерт, не закричать. В тот вечер я молча надела зимнее пальто и вышла на улицу. Он пытался за мной бежать и тащить обратно к себе, но я предупредила, что могу закричать, а ему не стоит привлекать излишнего внимания.
В тот же день я вернулась в Москву, чтобы утром быть на работе. Тогда я рыдала на груди у Ильича, а он, впервые проявив при мне человеческие качества, гладил по голове, приговаривая “Да ты такая молодая, хорошенькая. Найдешь себе гораздо лучше”. Тяжелее всего к разрыву отнеслись друзья и семья. Постоянные попытки свести нас обратно довели до того, что я оборвала все контакты с общими друзьями и почти перестала общаться с мамой. Умом я понимала, что три года — это не так уж много, и что мой возраст подходит скорее для того, чтобы строить карьеру и путешествовать, а не заниматься семьей, но то, что знакомые смотрели на меня как на калеку превратило меня в затворницу, живущую исключительно на работе.
Чтобы избавиться от неприятных мыслей, я решила проштудировать книги Сашки и посмотреть, делал ли он какие-либо заметки на полях.
* * *
Как оказалось, к книгам Антонов относился бережно, поэтому никакой дополнительной информации я из них не выудила. Ни надписей на полях, ни каракуль, ни даже загнутых уголков. Я почувствовала, как от сотрудника библиотеки исходят волны благодарности, когда возвращала им книги. Оказывается, здесь все уже каким-то образом узнали о том, что Александр убит и мысленно распрощались с литературой. Но библиотекари есть библиотекари, судьбы книг их волнуют больше, чем судьбы людей.
Я обедала свежим швейцарским сыром, хлебом и ломтиками салями на берегу быстрой речушки, чье название я упорно не могла запомнить, одновременно листая одну из книг Максима Штуке об Анне Гельди.
О протоколах в ней говорилось следующее:
“Благодаря переписке судьи и господина N мы с уверенностью можем утверждать, что спустя пять лет после дела Анны Гельди, протоколы все еще были сохранены одним из фигурантов дела…” ниже приводился отрывок письма, который я с трудом прочитала: “Мой дорогой друг, мы можем обратиться к делу Анны Г., чтобы вы убедились, что неправомерно осуждаете меня за смерть той, как вы говорите “невинной” женщины. Я лично допрашивал Анну и иногда она вела себя как настоящее чудовище.
С уверенностью могу утверждать, что если и могут демоны принимать человеческое обличье — это была она, и пусть давление общества не сможет затуманить ваш разум. Я несомненно рад, что передал протоколы одной достопочтенной семье, которая точно сможет их сохранить и передать потомкам… ”
Я сфотографировала отрывок и откинулась назад, сидя на старом деревянном пирсе. Подо мной текла быстрая река, остатки хлеба я скормила уткам, которые все еще вертелись возле меня голодной ордой. Судья был уверен в виновности Анны, и, возможно, в ее безумии. Отрывок с переводом и выполненной до обеда работой я отправила Ильичу. Чтобы в том случае, если меня убьют не решил, что я лентяйка. Пора было возвращаться обратно в гостиницу и готовиться к встрече с Дэниелом и Максимом Штукке.
Приехавший в назначенное время Дэниел привез мне два разочарования. Во-первых, он был не в спортивном Порше, а в закрытом Ауди, а я так надеялась еще раз насладиться ветром в волосах, а во-вторых, он был не один. Симпатичная худенькая блондинка с карими глазами, как у горячо любимых мною коров пожала мне руку и представилась именем Софи.
— Дина — ответила я, приняв рукопожатие.
— Софи проявила интерес к сегодняшнему событию — пояснил Даниэл, явно недовольный обстоятельством дел. С моей антипатией к бабникам он тут же потерял все заработанные в свой адрес очки.
— Мы так давно никуда с тобой не ходили, мой дорогой — протянула она, рассматривая меня через зеркало заднего вида. Сравнивает, ревнует. Я же вдруг почувствовала себя глупо в босоножках на высоком каблуке и в платье слишком коротком для деловой встречи. Если бы я знала, что Вольф состоит в прочных отношениях, а судя по поведению девушки, отношения их двигались по направлению: “свадьба, домик, двое детишек и лабрадор”, я бы никогда не стала хоть как-то пытаться привлечь его внимание.
— Это работа, мы будем сидеть на лекции историка-медиевиста.
— Но это же не мешает нам потом посидеть в ресторане — парировала она. — Дина, какое красивое имя, чем вы занимаетесь?
— Я специалист в области поиска информации. Звучит необычно, но по большей мере я занимаюсь генеалогией — ответила я на ее вопрос, размышляя: задает ли она мне его из вежливости или чтобы проверить, не солгал ли ей Вольф.
— Очень интересно. Значит вы из России? — поинтересовалась она, мы тронулись, и можно было ощутить, что все мысли и мечты Вольфа сосредоточены сейчас на том, чтобы как можно скорее добраться до Моллиса и выйти из машины.
— Да, вы правы.
— А вы знаете, что у Дэниэла тоже есть русские корни?
Моим ответом стало пожатие плечами. Откуда мне было знать? Эта девушка мне начинала решительно не нравится, и не потому что, теоретически, мне нравился ее парень, скорее меня отталкивала ее подозрительность в отношении меня. Вольф не делал ничего такого, за что его бы можно было упрекнуть в измене. Это мои гормоны сорвались с цепи, когда я его увидела.
