— Я поручил это дело Александру. Он у нас полиглот и уже работал с Ромашковой, она осталась очень довольна. Но дело в том, что он пропал. Всю неделю не выходит на связь, телефон не отвечает, семьи у него, как ты знаешь, нет. И я боюсь, что случилось худшее… Он сорвался.
Антонов был работоспособнее всего нашего отдела вместе взятого. Его мозг функционировал с такой скоростью, что я, далеко не глупый человек, чувствовала себя рядом с ним умственно отсталой. Плюс, он умел писать так, что та же Полина Ромашкова заимствовала его абзацы и целиком вставляла в текст, а потом радовалась разбору «своих» слов на цитаты в интернете.
Видимо и этому мозгу временами нужна была передышка, а потому Сашка пил. Он уходил в недельный запой, да не просто так, а умудряясь спрятаться в каком-нибудь подвале, обложиться там котиками и бутылками горячительных напитков и полностью пропасть со всех радаров. Делал это Антонов ровно два раза в год, но обычно предупреждая нас и беря на это время отпуск. Мы бы так и не узнали о его пагубной привычке, если бы примерно год назад отчет Сашки о проделанной работе, случайно не попал в список СПАМА. Мы принялись искать Александра, но он пропал. Тогда мы взялись за его поиски, подняли на уши местную полицию, больницы, морги. Нашла его я, спящего на лавочке в парке около его дома в обнимку с уличным псом.
— Вы мне предлагаете поехать в Швейцарию и найти там Антонова?
— Нет, Дина. Я тебе предлагаю сделать за него работу, получить деньги. Если ты его найдешь, сообщи, что он уволен.
Тон Ильича вдруг стал похож на металлический скрежет, смывая с него личину добродушного толстячка. Мой начальник только с виду казался милым и безобидным, но он не прощал ошибок, именно поэтому мы не просто держимся на плаву во время любого кризиса, мы преуспеваем. Натянуто улыбнувшись, я пожелала ему доброго вечера и собиралась удалиться, когда Ильич добавил уже в своей обычной манере:
— Хороших выходных! Завтра к тебе приедет курьер за загранпаспортом, отправляешься в понедельник. На выполнение работы у тебя остается десять дней, так что не подведи. Я очень на тебя рассчитываю.
Он похлопал меня по плечу, и, насвистывая, удалился. Я же отправилась домой, в мечте встать под освежающий душ, чтобы смыть с себя усталость и гаденькое ощущение, будто это я виновата в том, что Сашку вот вот уволят.
* *
Когда люди слышат гордое «у меня есть квартира в Москве», редко кто представляет однушку и обосанный подъезд в Выхино.
Но на самом деле Москва — это одно сплошное Выхино. Эдакая змея, пожирающая собственный хвост и от того бесконечно растущая. Нет, я безусловно люблю свой город, с его энергией, историей и бесконечным движением, но предпочитаю не закрывать глаза на его минусы, принимая соседство офисных зданий со старыми хрущевками, вроде моей, неограниченного богатства с нищетой, последних мерседесов с жигулями 86 года. При этом очень может оказаться, что владелец мерседеса живет в бедности, а хозяин жигулей является обладателем квартиры в центре.
Пройдя в подъезд, зажимая нос рукой, я поднялась на четвертый этаж и оказалась в своей квартирке со свежим ремонтом, квартирке довольно безликой, ведь не так давно я планировала продать ее и переехать в Петербург со свои женихом. Жених был да сплыл, а ремонт остался. При воспоминании о нем я больно ущипнула себя за руку, в наказание за неправильные мысли. Прошло почти пол года, следует двигаться дальше. Не успела я снять босоножки, раздался телефонный звонок. Надпись «Мама» вызвала страдальческий стон, сейчас будет предлагать очередного неженатого сына очередной подруги.
— Да, мамуль.
— Привет, Дина. Как твои дела?
— Просто замечательно! Через два дня отправляюсь в командировку в Швейцарию.
— Поздравляю! И на сколько едешь?
— Минимум на десять дней — сообщила я, мысленно просчитывая, на сколько дней я смогу «задержаться», чтобы избежать назойливых звонков.
— Ах, как жаль. Тут к Риточке приезжает племянник. Сибиряк. Он в разводе, детей нет. Я тут подумала…
— Мам, — жестко перебила ее я — Мне двадцать шесть лет, можно я сама буду выбирать с кем мне встречаться?
— Ой, я тебя знаю, так одна и будешь сидеть, копаться в своих бумагах. Хороших ребят быстро разбирают…
Зная, какая последует тирада, я нажала “отбой” и вырубила телефон. Нет уж, никому не дам испортить мне настроение. Я включила музыку погромче, приняла душ и, пританцовывая, принялась забрасывать вещи в чемодан, попутно читая небольшую статью об Анне Гельди в интернет-справочнике:
«Анна Гельди родилась 1734 году. В 1765 году Гельди переехала в Гларус. В течение семнадцати лет работала горничной. С сентября 1780 года Гельди жила и работала в доме врача Иоганна Якоба Чуди. В октябре 1781 вторая дочь Чуди, Анна-Мария заболела, у нее появились судороги, и она начала исторгать из себя иглы. Чуди якобы обнаружил, что Анна регулярно подмешивала ей иглы в молоко и хлеб, в результате чего Гельди была уволена. И хотя девочка исцелилась, началось преследование Гельди как ведьмы. Первоначально женщина смогла избежать ареста и сбежала, но власти инициировали награду за ее поимку. Анна Гельди была арестована и под пытками созналась в сговоре с дьяволом, который явился к ней в образе черной собаки. В 1782 году Анна была казнена. Все протоколы заседаний суда были уничтожены».
История Анны так меня увлекла, что я провела весь вечер за поиском достоверных сносок и возможных исследований. А потом приготовила пару вкуснейших горячих бутербродов и развалилась перед телевизором за просмотром фильма об этой женщине, снятом более двадцати лет назад.
Перед сном я снова включила телефон, увидела пять пропущенных от мамы и четыре от Антонова. Странно, мы с ним не в тех отношениях, чтобы он звонил мне на стадии опьянения, которое называется «Поговорить с бывшей», но с другой стороны, сомневаюсь, что Сашка вообще когда-то с кем-то встречался. Я легкомысленно удалила сообщения и легла спать.
Глава 2 Кто владеет информацией — владеет миром.
Вот не так я хотела провести свой первый день в Швейцарии. Черт возьми, совершенно не так. Я хотела сойти с трапа и доехать до центра Цюриха на навороченном современном поезде. Потом я бы заселилась в крохотную гостиницу, оставила в ней свой багаж и посветила полтора-два часа прогулке по старому городу, может быть попыталась узнать небритого Сашку в бездомном, отдыхающем на берегу бескрайнего цюрихского озера. Потом бы я, конечно, отправилась в библиотеку, чтобы сделать копии газетных вырезок за 1782 год и провела вечер в уютном кафе за бокалом местного красного вина.
Но иногда судьба кладет на твои планы мохнатый такой моржовый хрен.
Едва я сошла с трапа ко мне подошли двое очень вежливых полицейских и на очень вежливом английском поинтересовались, кто я такая, в какой компании работаю и связана ли как-то с Александром Антоновым. Откуда они знали Сашку я понятия не имела, но быстро сообразила, насколько глубоко надо вляпаться, чтобы твоего коллегу приняли в аэропорте и посадили в полицейскую машину. Неразбериха закончилась, когда я попыталась уточнить, нужен ли мне адвокат и что случилось с моим коллегой. Полицейские недоуменно посмотрели на меня круглыми глазами и спросили «Разве вы не получили извещения о смерти вашего друга?»
Хорошая новость заключалась в том, что Сашка не забросил работу и даже не запил. А плохая в том, что он умер. Более того, он не просто умер, Сашку убили, зарезали ножом в какой-то деревеньке.
Об этом мне сообщили полицейские еще раз выразив свои соболезнования случившимся. Первые я пропустила мимо ушей, как и любой русский человек испугавшись людей в форме. Оказывается, швейцарские власти отправили сообщение в российское посольство в воскресенье и ждали, что кто-нибудь из родственников приедет за телом. Вот я и приехала.
