Коридор обрывался тупиком с небольшим окном, сквозь который тусклый свет падал на выцветшую ковровую дорожку, которая досталась семье Кошуновых вместе с домом. От прежних хозяев осталось здесь и много добротной мебели, которую Степан решил оставить. Супруг никак не мог нарадоваться, что на их жизненном пути попалась столь удачная сделка. Нина же удивлялась, отчего дом стоит так дешево? Ведь он не был старым и разрушенным – был построен не более пятнадцати лет назад. И через лес можно было до города добраться пешком всего за полчаса. А на машине и еще быстрее! Возможно, действительно в их жизнь началась белая полоса.

Нина сделала пару шагов и увидела, что дверь в спальню сына приоткрыта и оттуда льется белый свет. Женщина протянула руку и толкнула дверь. В детской горел свет. Это была единственная комната в доме, которую они успели оборудовать для нового жителя. Даже стены окрасили в яркий желтый цвет – любимый цвет сына. Кровать в виде машинки была пуста. Одеяло свернутым комком лежало на полу. Верхний свет в комнате не горел, зато была включена лампа на столе. Нина заметила ворох листков на поверхности стола и фломастеры. Весь потолок был обклеен флуоресцентными звездочками.

– Никитка? – окликнула Нина, понимая и так, что сына в комнате нет. Женщина прикрыла за собой дверь и подошла к двум соседствующим дверям – в ванную и туалет. Обе были приоткрыты. Поочередно Нина проверила оба помещения и не обнаружила там сына. Значит это он прошел мимо ее спальни, направляя вниз.

Дойдя до лестницы, она перегнулась через перила и вгляделась в темный холл дома. Прислушалась. Ни шороха, ни единого звука. Но если на втором этаже сына не было, он мог быть только на первом. Обычно Никитка крепко спал до утра, но может сейчас и он почувствовал этот царящий в стенах жилища холод? И решил взять что-нибудь перекусить? Паренек был уже очень самостоятельный и во всем всегда помогал матери на кухне. Он спокойно мог решить сам себе сделать какао, не беспокоя спящую мать.

Женщина ступила на первую ступеньку лестницы и пожалела, что не обула тапочки. Поверхность ступенек была ледяной. Она будто ступила на гололед. Холод был настолько обжигающим, что Нине даже стало больно. Пожалуй, эта лестница была тем немногим, что не устраивало обоих родителей в доме. Ступеньки были выполнены из очень гладкого камня, и родители постоянно переживали, что Никитка может на них поскользнуться. Но у них все не доходили руки покрыть лестницу каким-нибудь нескользящим материалом. По возвращению Степана нужно вернуться к этой тему – решила женщина про себя. Мало того, что всегда присутствовал риск поскользнуться на таких ступенях, так и в холодное время они оказались нереально ледяными.

Нина быстро преодолела все пятнадцать ступеней, держась за перила. Хотелось поскорее преодолеть это препятствие, чтобы наконец ступить на ковер, лежащий внизу лестницы. В холле было темно – окна с двух сторон от входной двери были задернуты шторами. Женщина огляделась – ни на кухне, ни в столовой свет не горел. И это было странно. Никита не любил темноту и всегда включал свет на своем пути, куда бы не направлялся в доме. Поэтому наверху в коридоре и в холле они установили на стенах дополнительные ночники.

– Никитка! Ты где? – прокричала Нина слегка охрипшим от холода голосом. В ответ – тишина. Холодок пробрал женщину до костей. И на этот раз повинна в этом ощущении была не температура в доме. Женщине не нравилось происходящее. Она будто оказалась в дурном сне.

Но паниковать причин не было. Возможно сын просто увлекся поеданием банана и не слышит ее. Нина взяла себя в руки и заглянула на кухню. Комната была хорошо освещена – над мойкой и столешницей располагалось большое окно, которое пара еще не успела занавесить шторами. Нина больше склонялась к приобретению жалюзи. Она устала постоянно снимать и стирать занавески. Свет от фонарей, располагающихся по периметру участка, проникал и сюда.

Но на кухне не было ни единого признака присутствия Никиты. Лишь мерно гудел холодильник, да тикали висящие над столом часы в форме яблока. Они показывали без пяти минут три.

– Да где же ты, черт, – пробормотала Нина, откидывая с лица прядь темных волос с первым проявлением седины. Она все собиралась начать окрашивать волосы, но с этим переездом руки так и не дошли до этого.

Женщина подскочила на месте, когда из холла раздался хлопок. Слишком громкий в недрах пустующего дома. Слишком пугающий. Нина сразу распознала этот звук и бросилась назад, по пути сильно ударившись пальцем ноги о ножку стола. Обеденный стол, стоящий в центре кухонного пространства, покачнулся и перечница на нем опрокинулась. Но она даже не обратила на это внимание. Сейчас это было неважно.

– Никитка! – заорала женщина уже во весь голос, выскакивая в холл и останавливаясь перед распахнутой входной дверью. Ледяной воздух с улицы ворвался в дом, принося с собой запах леса и приближающейся зимы. Такой свежий морозный аромат. Раньше Нина готова была наслаждаться им часами. Ведь осень была любимым временем года женщины. Но сейчас морозный воздух лишь заставлял леденеть кровь в жилах.

Сын не мог сам открыть входную дверь. Они всегда запирали ее на щеколду и ключ, который вешали у двери на гвоздик – слишком высоко, чтобы до него мог дотянуться пятилетний ребенок. Нина начала лихорадочно соображать и пытаться вспомнить, точно ли она заперла дверь днем, когда вместе с сыном вернулась с прогулки.

«А может это Степа?» – пронеслось в голове у Нины. Но муж должен был вернуться только через неделю. А если бы что-то поменялось, он бы обязательно предупредил жену по телефону. Да и с чего бы он стал оставлять дверь нараспашку?

Ноги стали ватными, но все равно Нина добралась до двери и выглянула на улицу. Холодный ветер накинулся на женщину, будто пытаясь загнать обратно в дом. Будто пытаясь оградить ее от темноты ночного леса. Нина обвела взглядом прилегающую к дому территорию: участок земли и тропинку из косой плитки, уходящую прямо в лес. Ветви деревьев раскачивались. Они уже полностью освободились от пожелтевшей листвы и были готовы встретить приход зимы. Ветер с неумолимой яростью накидывался на деревья и кусты, раскачивая их в разные стороны. Те издавали пронзительные стоны.

Нина опустила взгляд себе под ноги и на какой-то миг замерла в ужасе. Крыльцо было погружено в темноту, поэтому она сразу не заметила темные пятна на деревянных досках.

Нина тяжело опустилась на колени и прикоснулась указательным пальцем к ближайшему пятну. Кожа вмиг окрасилась в багровый цвет. Женщина перевела взгляд на следующее пятно – оно было чуть больше и расплывалось неопрятной кляксой. Дальше женщина заметила еще несколько таких пятен – поменьше. И среди них отпечатки маленьких ножек. Кровавые отпечатки ножек ее сына. Их спутать она не могла. Да и много других детей могло в три часа ночи пройти босиком по их крыльцу?

Из груди женщины раздался душераздирающий крик отчаяния и боли. И он заглушил тихий лающий смех, раздавшийся в тот же миг из-под темных ветвей деревьев.

За свои тридцать восемь лет жизни Виктория Михеева так и не научилась готовить. Вот и сейчас обычная яичница нещадно подгорела, хоть женщина и готовила ее на тефлоновой сковороде. Но качественная утварь не спасала положение. Попробовав лопаткой подцепить одно яйцо, она добилась того, что желток растекся. Аромат из глубины сковороды исходил вовсе не аппетитный. Вот и покупай после этого дорогую посуду. Оказывается, она не поможет делу, если руки не из того места растут.

Виктория вздохнула и оглянулась. За кухонным столом собралась ее семья – муж Игорь и двое детей – пятнадцатилетний Дима и пятилетняя Диана. И все трое ждали от нее завтрак. До нее донеслось глухое урчание чьего-то живота. Надо было спешить с завтраком.

Кое-как женщине удалось снять яйца со сковороды и разложить их по тарелкам. Мужу приправила перцем и полила обильно сверху майонезом. Дополнительно посыпала нашинкованной петрушкой, чтобы блюдо не выглядело столь жалко. Сковородку сразу замочила, чтобы потом легче было очистить ее от остатков пригоревшего белка.