Декабрь и весь январь не прекращались боевые столкновения белой и красной гвардии. И если у красной гвардии в боевых действиях участвовали полки, пусть и без командиров, но имевшие боевой опыт, то со стороны белых, это скорее партизанские отряды, правда, хорошо обученные военному делу. И, невзирая на всю лихость белогвардейцев и их героизм в бою, сочувствие у местных казаков это не вызывало.
Белая гвардия терпела поражение за поражением – красногвардейцев было численно больше. Атаман Каледин с отчаянья застрелился.
Вечером 8 февраля 1918 года Корнилов подписал приказ:
«Ввиду наступления значительных сил противника и отсутствия помощи со стороны казаков, я решил части Добровольческой армии отвести к Аксаю.
Приказываю:
1. Частям Юнкерского батальона, отряда полковника Ширяева и морской роты, кадру Корниловского полка, общежитию лазарета № 8 и взводу артиллерии, сосредоточившись к Лазаретному городку, выступить в 20 часов под общим началом генерала Боровского и следовать по дороге севернее Нахичевани на станицу Аксай.
2. Партизанскому отряду полковника Симановского выступить в 20 часов, следовать кратчайшим путем и расположиться у пересечения железной дороги западнее станции Александровской у будки на грунтовой дороге из Нахичевани в Аксай, составить левый арьергард. Дальнейший отход по особому приказанию.
3. Георгиевскому и Корниловскому полкам со своей артиллерией выступить от восточной окраины станицы Гниловской и следовать через вокзал севернее Нахичевани на станицу Аксай.
4. Всем партизанским отрядам полковника Краснянского, отряду полковника Кутепова сняться в 21 час с позиций и, следуя севернее городов Ростова и Нахичевани, отходить на станицу Аксайскую, оставив дивизион полковника Гершельмана у будки на перекрестке дорог железной и грунтовой из Ростова, где войти в состав правого арьергарда генерала Боровского.
5. Отрядам полковника Борисова выступить с вокзала в 21 час 30 минут и следовать по дороге севернее Нахичевани на железнодорожную будку у перекрестка дорог шоссейной и грунтовой, ведущей из Ростова на Новочеркасск. Восточнее реки Кизеттеринки, где составить левый арьергард. Дальнейший отход по особому приказанию.
6. Отрядам генерала Маркова выступить в 21 час со станции Заречная и следовать на станицу Ольгинская.
7. Я буду следовать при колонне генерала Боровского.
Генерал Корнилов».
И вечером 9 февраля 1918 года начался первый поход Добровольческой армии на Екатеринодар.
1
Так стоило ль нам затевать этот спор?
Как выйти из чёртова круга?
Кто это придумал, с каких это пор
Мы режем и рубим друг друга?
Но час пролетел, наступила пора,
На фронте не думай о многом…
В атаку, вперёд, господа юнкера!
Вперёд, за Россию и с Богом.
Д. Персин
Накануне, под вечер выпал снег. Степь белая-белая. И по целине, по нетронутому снегу несколькими дорогами прокладывала себе путь в неизвестность Добровольческая армия. Войсковые соединения и штатские люди, гражданские и санитарные повозки, телеги со скудными боеприпасами – всё перемешалось.
Впереди колонны генерала Боровского ехали несколько всадников, протаптывая путь в глубоком снегу. За ними мрачно шагал генерал Корнилов. От лошади он отказался. «Как я поеду верхом, когда у меня генералы в походном строю в пешей колонне с винтовками на плече?»
На Корнилове надет полушубок, перешитой из солдатской шинели с генеральскими погонами на плечах, на голове солдатская папаха, тёмно-синие брюки с широкими красными лампасами заправлены в высокие чёрные казачьи сапоги без шпор, из оружия только маузер на боку.
Генерал Корнилов небольшого роста, темноволосый с жидкой порослью на лице, широкоскулый, узкоглазый, глаза чёрные угольные. Такой тип лица часто встречается среди сибирских и семиреченских казаков. А Лавр Георгиевич был чистокровный сибирский казак, о чём указывали его тёмно-синие шаровары с красными лампасами.
Настроение у генерала подавленное. Положение Добровольческой армии не просто тяжёлое, а отчаянное. Чуть больше месяца назад, 2 января на собрание офицеров он сказал: «Господа! Дай Бог, чтобы этот новый год был счастливее старого. Тяжелое будет время для вас и для меня. Я объявил войну предателям Родины. Большевиков за врагов я не считаю, это лишь несчастные обманутые люди. Если же я борюсь с ними, то лишь потому, что вслед за ними мы увидим немецкие каски. Большевики – это немецкий авангард. Тяжелый будет год и тяжелая борьба. Наверное, многие из вас падут в этой борьбе, может быть, погибну и я, – но я верю в то, что Россия снова будет великой, могучей».
Рядом с Корниловым, сбоку ехал его личный конвой – полтора десятка текинцев – всё, что осталось от полутора тысяч. Загорелые горбоносые джигиты в чёрных бараньих папахах, в малиновых шароварах с серебряным галуном, в жёлто-малиновых халатах выглядели в белом холодном поле чужеродно и странно, как попугаи на снегу. Когда-то под ними были их знаменитые кони – алха-текинцы, но – увы! – лошади на войне гибнут чаще, чем люди.
Чуть сзади главнокомандующего шёл генерал-майор Богаевский Африкан Петрович с небольшим чемоданчиком в руках.
Ещё дальше за Корниловым с винтовкой на плече грустно шагал генерал-лейтенант Антон Иванович Деникин в чёрном гражданском пальто, брюках и сапогах, на голове шляпа-котелок. Он больше был похож на какого-нибудь промышленника или банкира, чем на генерала. Хотя на самом деле он сын шляхтянки и крепостного крестьянина Саратовской губернии, дослужившегося в царской армии до майора. Деникин шёл и чувствовал, что в правом сапоге намокла пятка, а в левом мокро прямо под ступнёй. Появилось глупое и навязчивое желание снять сапоги и посмотреть где они протекают. Зачем? И так всё ясно! Сапоги текут. Не вовремя, в самом начале похода. Корнилов решил назначить Деникина своим заместителем, они знали друг друга ещё с Германского фронта и их сближали общие судьбы – оба выходцы из низов.
Дальше штаб Корнилова во главе с генерал-майором Романовским.
За ними уже собственно Юнкерский батальон генерала Боровского вперемешку с гражданскими.
За санитарными санями шли женщины-прапорщики Александровского военного училища, прибывшие в конце ноября из Москвы, «офицерочки», как их называли. В долгополых шинелях, в серых папахах, они гордо называли себя женским батальоном, хотя их было всего пятнадцать человек, до батальона не дотягивали. Впрочем, и вся Добровольческая армия едва дотягивала до полка бывшей царской армии.
Корнилов был против женщин в армии. Он сам летом 1917 года отменил создание женских батальонов, и на Дону отказывался применять их в боевых условиях. Девушки сами, добровольно убегали в части и принимали участие в боевых действиях. Одна из них с дерзкими и весёлыми голубыми глазами, крепко сбитая, прославилась в боях ещё в Москве, а здесь на Дону у станции Ряжская. Это была баронесса София де Боде.
Уже на выходе из города к женскому батальону подкатило семь пролёток с офицерами. Один из них в тёмно-синей форменной тужурке железнодорожника с двумя рядами металлических пуговиц, тёмно-зелёными петлицами и золотыми полковническими погонами на плечах улыбнулся Софьи. Она узнала его и тоже улыбнулась. Это был полковник Зимин, её знакомый. Они познакомились в Москве, а у Ряжской знакомство продолжилось.
– Виктор Витальевич? Лихо вы подкатили, ваше высокоблагородие! По-гусарски!
