— Как прошел вечер, Дадли? — сладким голосом спросил Гарри, берясь за чашку чая. Ситуация была довольно странной, и ее, пожалуй, следует прояснить. — Хорошо побегал?

Дадли наморщил лоб, будто пытаясь что-то вспомнить, но не достиг успеха и что-то невразумительно буркнул. «Ооопс! — подумал Гарри. — Да ему, похоже, тоже память потерли!» Странно — путем осторожных вопросов он выяснил, что даже о событиях восемьдесят восьмого, когда команда этого самого Дамблдора терла память налево и направо, и тетя, и дядя, и кузен отлично помнят. Ладно хоть, дополнительной злости в глазах кузена он не заметил, да и нужна ли она была, дополнительная? В любом случае…

Гарри пожал плечами и вышел из дома. По пути в школу он зашел в телефонную будку и позвонил по номеру, который помнил еще с Хэллоуина.

А в школе Деннис попытался убить его.

***

МакФергюссон не соврал: без девчонок выжить невозможно. Кто из них завизжал первым, Гарри так и не понял, потому что уже через долю секунды орала вся девчачья половина класса. Разворачиваясь и рефлекторно пригибаясь, он выставил перед собой учебник английского, ощутил сильный толчок и в изумлении скосил глаза на серую сталь ножа, пробившего больше четверти дюйма бумаги и замершего почти касаясь шрама на лбу Гарри.

Впрочем, любовался этой картиной Гарри недолго — отпустив учебник и ужом скользнув под парту, выкатился с другой стороны и отпрыгнул. Деннис ткнул застрявшим в учебнике ножом еще раз, но, разумеется, поразил лишь воздух. На взгляд Гарри, держал он клинок не очень уверенно, но все же это был нож, которым Деннис смог пробить достаточно толстую книжку.

Инстинкты орали: «Беги, Гарри!» — и прежний опыт подталкивал ноги к открытой двери класса. Однако ситуация была не той, что раньше. Теперь у противника был нож, на взгляд дюймов восемь длиной, у тети Петуньи на кухне был почти такой же, а вокруг визжали одноклассники — уже не только девочки.

— Брось нож, дурак! — крикнул Гарри, и удивительно, что Деннис услышал его на фоне двух десятков орущих детей.

— Нет. Я должен убить тебя, — глаза у мальчика были пустыми, и Гарри внезапно понял, что у Денниса они тоже зеленые — не такие яркие, как у него самого, скорее, серые с зеленоватым отливом. Почему-то от этой мысли ему стало страшно: до этого момента на испуг как-то не хватало времени. Они играли в гляделки секунды две, потом Деннис повел ножом вправо-влево, словно раздумывая, как бы ему достать врага. Гарри вдруг понял, что он подсознательно ждал от Денниса истерики, криков, чего угодно, только не одного: неподвижно стоящий Деннис с трудом стащил учебник с лезвия и замер, глядя на Гарри через парту.

— Брось нож, придурок! — может быть, «это» действовало и на голос? Крик Гарри с легкостью перекрыл визг и вопли, и в классе стало почти тихо.

— Без ножа я не смогу тебя убить. Я должен убить тебя, — Деннис сделал шаг вперед и наткнулся на парту. Судя по всему, это привело его в ступор. Вряд ли Деннис тренировался каждую неделю двигаться в заставленном всяким хламом помещении, но все равно — Гарри почудилось, что дружок Дадли сегодня тупее обычного. Впрочем, миссис Шарлин рассказывала, что, попадая в какую-то новую для себя ситуацию люди всегда тупеют, особенно если им страшно. Это называется «стресс». А еще миссис Саманта рассказывала Гарри про наркотики. Неужели шайка кузена…

— Что здесь… Деннис?!

Боковым зрением Гарри увидел замершую в дверях миссис Аддерли. Она уже не могла говорить и только глотала ртом воздух, не в силах сдвинуться с места. Теперь выход из класса был перекрыт, но, может… Нет, от учительницы помощи ждать не приходится, это не миссис Шарлин, да и в своей более мирной ипостаси миссис Кейн смогла бы что-то сделать, Гарри был уверен в этом.

Деннис опять повел ножом. Через парту ему не дотянуться, это точно, будет обегать, и кто знает, не попытается ли он расчистить дорогу к жертве, просто убивая тех, кто оказался на пути. Вроде бы, наркоманы так часто делают. Тетя часто обсуждала с подругами пороки современной молодежи, всячески подчеркивая, что ее Дадликинс совсем не такой, а вот эти бездельники, родители Гарри… Внезапно Гарри понял, что тетя никогда впрямую не обвиняла папу и маму, только заканчивала фразу так, что собеседник сам додумывал окончание. Лучше бы за Дадли с дружками смотрела! — к испугу Гарри начала примешиваться злость.

Испуг, злость — волосы начали топорщиться — затем к этим двум компонентам «этого» внезапно присоединился вчерашний азарт — и попный мозг мальчика начал действовать самостоятельно. Гарри подпрыгнул, помогая себе обеими руками, и, почти как вчера, обеими ногами сильно ударил Денниса в грудь. Левую икру словно обожгло, но нож уже кувыркался в воздухе, разбрасывая красные капли, а Деннис летел спиной вперед, снося некстати оказавшегося сзади Дадли. Затрещали парты — одна под весом Денниса и Дадли, вторая — под Гарри. Впрочем одна, та, что под Гарри, выдержала, хотя стукнулся он довольно больно, и даже успел побеспокоиться, не отшиб ли он себе второй мозг. Но, видимо, «это» все еще уменьшало силу притяжения, а может быть, просто… «Хорошо быть легким!» — подумал Гарри, но тут его затылок соприкоснулся со столешницей, всего на долю секунды позже, чем задница — и вот тут-то первый мозг и отключился…

========== Красавец и чудовище ==========

Шарлин положила трубку на рычаги. Ну что ж — она ждала этого события чуть позже, но и сейчас вполне готова к нему. Может быть, в этой волшебной школе занятия кончаются раньше, чем в обычных? Или директор решил заняться Гарри сразу после них, и послал кого-то, так сказать, подготовить местность? В любом случае, красавчик уже здесь неподалеку, и какая разница, когда произойдет эта встреча? Сейчас так сейчас.

Запах краски с веранды уже выветрился, так что почему бы достойной леди не провести этот день на свежем воздухе, благо дождя не обещали, а теплый воздух позволял пробыть на веранде достаточно долго. Она сервировала круглый столик, поставив на него чайник, вазочку с печеньем и две чашки. Если она не ошиблась, больше не понадобится, а без второй будет неудобно. Приготовленная книга лежала рядом на воздушной этажерке, портсигар красного дерева, который Патрик привез из Франции вместе с Германом, был под рукой. Она с наслаждением втянула дым первой сигареты. Прости меня, Саманта.

Внезапная трель телефона вынудила ее встать и пройти в дом.

— Что? Гарри? Одноклассник? Один из этих?

— Говорит, что должен? Тест на наркотики? Понятно.

— Прыгнул до потолка, говорят? И волосы дыбом? Тогда это «оно», точно придут. Жду с нетерпением. И, пожалуй, внесу пару дополнений в план беседы.

Снова положив трубку, она подошла к книжным полкам, достала томик Карнеги (Гарри прочитал его еще осенью и не очень впечатлился) и открыла его. Вынула из вырезанного в страницах углубления «Вальтер», вставила магазин. Дослав патрон в ствол, положила пистолет в карман кардигана, а книгу поставила обратно на полку. Вернулась и села в удобное плетеное кресло: теперь она была готова. Почти.

Шарлин налила себе чаю — сегодня она не экономила. Чай она купила в китайском магазинчике, стоил он, наверное, как золотая стружка по весу. Но он того стоил. Первая чашка теплом легла на душу, и Шарлин поняла: пора. Она ушла в себя, и там, внутри сознания, подошла к заваленной всяким хламом и забитой досками двери. И хлам, и доски отвалились от легкого прикосновения, но из-за двери потянуло таким ужасом, что женщина (здесь, внутри, она была молодой, всего двадцать пять лет с учетом последнего года) замерла.

Откуда-то снаружи, из большого мира донесся приятный баритон:

— Разрешите войти, мадам?

И она рванула дверь.

В память ворвался запах больницы. Мертвой больницы.

Жуткая боль — в пальцах, под ногтями, в сломанной ноге.

Снова вонь — гниющего тела, паленого мяса

Лающие звуки немецкой речи

И снова боль — во всем теле, на иссеченной спине, и там — и уже, казалось бы, давно позабытый стыд и ощущение чего-то грязного.