– Ну, надо отблагодарить ведь… Да и одной как ей здесь? – вторил ему старейшина, – Надо бы какую старицу найти, что б по хозяйству помогала, да за дочерью следила.

– Корову надо дать, оленей пару, если волокуши или сани таскать придется, – добавил Ранн, – нефрит, меха, зерна, все что бы всё по обычаю.

– Пошли тогда к ней, а то может, уже узлы увязывает, в свой Гандвик собралась, -усмехался Скир, – я и посох ей сделал ладный.

***

Пройти до терема волхва было двадцать шагов ступить, так что скоро Ранн уже несильно стучал в дверь обиталища ведуньи.

– Кто здесь? – раздался звонкий голос Ильды.

– Ранн это, волхв, – назвался мужчина, – со Скиром пришли, старейшиной.

– Заходите, – ответила девочка, отпирая дверь, скрипевшую на ивовых петлях, – мама наверху, в горнице.

Поднялись они наверх, ступая по поскрипывающим ступеням лестницы. И верно, ведунья собирала корзины, стоящие на полу, и рядом на лавке стояли два тюка, и лари с откинутыми крышками, куда хозяйка укладывала добро.

– Привет тебе, хозяйка – поздоровался первым Скир, – мы тут с гостинцем тебе пришли, – продолжил он, ставя ларец на стол, и выкладывая подарки, – это нефрит, это вот, соболя тебе, – говорил он, потряхивая с десяток шкурок, раздувая красивый подшерсток,– тулупы овечьи тебе и дочери. И вот, самое главное, – сказал он, снимая рогожку с резного посоха, – тебе это, Свет Мика, и просим быть у нас в Оуме ведуньей. Оставайся здесь, к чему тебе в Гандвик возвращаться? Ни зимы, там ни лета. А здесь- и яблони растут, тепло летом, горное масло не разливается, очень у нас хорошо, – нахваливал родные места старейшина, – дом тебе поставили, ладный, с оконцами.

– Велика честь, Свет Ранн, и тебе Свет Скир благодарна, за доброту да за ласку. Коли зовёте, то и останусь, да дайте вперёд слово твёрдое что не погоните прочь по навету злому, да что никто Ильде плохого не пожелает. А если нет, то уйду в Гандвик, Близнецы в том свидетели. В Лукоморье колдунов жалуют.

Переглянулись Ранн со Скиром, пошептались недолго, да и ударили посохами в пол горницы, так, то лавки дрогнули:

– Быть по сему, – громко говорил волхв, – и о Ильде не дам весть на Алатырь, что б не отнимали у тебя дочь.

– Согласен я с Ранном, – утвердил Скир, – будет всё по уговоренному. Пойдём, покажем тебе ваш новый дом.

Запряг Ним, послушник волхва, оленей в волокуши, уложил всё добро ведуньи, а сыновья Скира повели корову в дом Мики. Следом пошла и ведунья с дочерью, а за ними бежал и их пёс. Дом стоял недалеко от Оума, в негустом лесу, пройти надо было где-то с две тысячи шагов. И вправду, дом красивый да ладный, рядом стоял малый терем, да три сарая, обнесенный высоким плетнем, с воротиной да крепкой калиткой. Мика с Ильдой обошли дом, и оконца, затянутые бычьим пузырём, двери войлоком изнутри обиты для тепла. В подклети и ледник был, да и припасы в ларях.

– Видишь, мама, как хорошо, – говорила девочка, обходя дом.

– Так то оно так.. – соглашалась ведунья, всё ожидая какого-то подвоха.

Вернулись в Оум, к его валам, поблагодарить Скира. Возле крепости, на завалинке у старого дома, сидела пожилая женщина, нянчившая куклу. Кукла была в войлочной куртке, расшитом платьице, да платочке, и как положено обычаем, без лица, а только вязаное полотно вместо него.

– Кто это? – спросила Мика, шедшую мимо нее женщину.

– Это, госпожа, – уважительно говорила прохожая, – несчастная Дигна, в поветрие умерли все, а последняя маленькая Асна. Вот Дигна и вошла в Царство богов за ней, не умирая, юродивой стала. Приносим ей еду, они ведь и не готовит пищу себе, только сидит здесь, и куклу нянчит, – сказала женщина, смахнув слезу, и пошла дальше.

– Не всем я помогла, – сказала Ильда, хватая маму за руку, – так ведь не успела, – и заплакала навзрыд.

Так она пошла, спотыкаясь и размазывая слезы, к женщине, протягивая руки к несчастной. Девочка подошла к женщине, взяла её за руку, и заговорила:

– Прости меня, – говорила она шмыгая носом, – не успела… Путь-то долгий из Гандвика…

– Асна? – сначала спросила юродивая подняв на девочку помутневшие глаза, – Тебя Элла отпустила со мной повидаться? Девочка, и чего ты плачешь?– спросила она уже внятно, и с удивлением посмотрела на куклу, лежащую на её коленях.

– Ильда. Я- Ильда, – назвалась юная ведунья, – вот моя мама, – и она показала на подошедшую Мику, – прости меня, что не успела я и твоей семье помочь. Если ты одна, может, с нами жить будешь? Все веселее, чем одной в пустом доме.

– Нездешняя ты, – сказала Дигна, -значит, издалёка пришли. Знать, так суждено мне, но спасибо тебе, славница, что разум мне вернула. Пойду, умоюсь.

Мика с Ильдой поблагодарили Ранна и Скира, да засобирались домой, Ним и сыновья Скира пошли их проводить. У тропинки стояла Дигна, с мешком за спиной, да салазками с нехитрым скарбом. Увидев ведунью, женщина ей поклонилась.

– Собралась к вам я. Что одной в четырех стенах делать да сиднем сидеть?

– Мы рады тебе, – сказала Мика обняла , и поцеловала женщину, – но и ты должна обещать нам, Дигна, что всё что увидишь и услышишь, ты не расскажешь чужим людям.

– Никто о вас ничего не узнает, ведунья, – низко поклонилась женщина.

Так и стала жить Дигна с ними. Мика и не знала, как бы ей с домом управиться. Корова, хозяйство, да недужные приходят, или чаще привозят на салазках родные, никак бы везде не успела. Многим помогала сама, лечила травами, да заговорами, иногда за загородкой излечивала Ильда самых хворых.

***

Дигна крутилась с коровой, что-то было не так с кормилицей.

– Ильда! – позвала женщина, вытирая руки сеном, а затем поливая водой из старого кувшина, – Ильда! Подойди! – опять повторила она.

Девочка пришла, с любимой куклой на руках.

– Да, Дигна, здесь я, – ответила она, подходя к женщине.

– Взгляни, будь добра, что с нашей бурёнкой.

Та только кивнула, зашла в сарай и уже гладила морду задиристой коровы, погладила её по пегому боку.

– Всё хорошо теперь. Сказала вовремя. Пойду я, сейчас мать будет учить травы разбирать, – и девочка побежала к дому.

Дигна уложила лубяные вёдра для молока, поставила рядом и кожаные вёдра для оленей, которых рано утром пастух забрал на дальний выпас. Посмотрела женщина на небо, прикрыв глаза ладонью, да подумала:

« Скоро уж обед готовить, печь уже горячая».

Но тут постучали в калитку, залаяла их собака для порядка, и женщина пошла открывать. Четверо человек сняли с салазок носилки с болящим. Женщина поправив платок строго посмотрела на просящих, и внимательно посмотрела опять на лежавшего. Мужчина нагнулся к болящему, поправляя одеяло на груди, и искательно посмотрел на ключницу. Дигна вздохнула, отводя взгляд, достала из сумки на поясе простое деревянное зеркало с бронзовой полированной пластиной, подарок Мики. Она перевернула его отражающей стороной к себе, отерла фартуком и поднесла к губам лежащего на носилках. Дигна поднесла зеркало к глазам, проверяя, затуманилась ли поверхность, и только устало вздохнула.

– Не поможет тут Мика. Умер он, товарищ ваш, – сказала она твердо, но опустила глаза, сочуствуя чужому горю.

– Может взглянет Свет Мика на друга нашего? – с надеждой попросил юноша, – меня же спасла ведь.

– Ты ещё дышал, живой был,– жестко добавила ключница, – а друг ваш умер. Или ты хочешь, что бы Стражи Мира Мике разум выжгли? Не может она Мёртвых воскрешать, не по Закону это.

– У нас много соболей, нефрит и ярое золото, все её будет. – и тихо произнес другой.

– Уходите. Она не из богов, – сказала ключница, захлопывая калитку перед просителями.

Дигна устало села на завалинку, переводя дыхание, посмотрела на калитку опять, да дверь дома.

« Непросто здесь жить, ой непросто. А ведь раньше думала- поди как хорошо лекарки да ведуньи живут- лечи себе ла лечи, а тебе только дары несут. Да и Ильде как достаётся- уж два раза с матерью в баню относили, в корыте с травами да в меду отмачивали, еле отошла, сердешная..»