Гильда всё оглядывалась, ведь выехали со двора, и куда отец повёз? А хоть бы и в лес, зло подумала девочка. Быстрее хоть помереть, чем так жить. От холода смерть не лютая, думала она, закрывая глаза.
Вскоре показался дом Зимы, один из воинов постучал в ворота, глухие удары были слышны далеко, залаяли два пса, и мальчишеский голос спросил:
– Кто к нам, в Светлый день?
– Я, это, Зиги, посетить вас в праздник, и попросить хочу.
Мальчик, одетый в тулуп, отворил ворота, быстро окинул взглядом людей, и сказать что был удивлен, значит ничего не сказать.
– Привет, Ван, – проговорила нежным голосом Гильда, открыв глаза, – пустишь нас к себе? Отец подарки вам привез, – и оглянулась на отца, улыбаясь.
– Спасибо, – говорил опешивший отрок, – и тебя с праздником.
– Ван, позови бабушку и Снегу, – сказал на ухо отроку вождь, – не для чужих ушей разговор. – и положил руку ему на плечо, для важности кивнув.
– Хорошо, – сказал сразу покрасневший Ван, и кинулся в дом.
– Красиво как, – говорила Гильда отцу, – а куда Ван побежал? – сказала она, покраснев.
– Что, понравился? – засмеялся Зиги, – пригожий отрок. Да не повезло им с сестрой. Видишь, как с отцом- матерью случилось- утонули в Студеном Море, красного зверя добывали.
Тут и подошли наскоро одетые Зима и Снега, идущие твердой поступью, уже с напряженными лицами, не знающими чего и ждать. Навстречу им быстрым шагом, с санками впереди себя пошел Зиги и катил дочь.
– Поговорить надо, с тобой, славница, – он обратился к Снеге, поясно ей поклонившись, – отойдем в сторону. Гильда, – наклонился он к девочке, – я рядом здесь.
Дочь с серьёзным лицом кивнула ему, и вождь подошёл к Снеге, и они отошли от других. Они прошли вдвоем, так что бы никто их не услышал, и девица оглянусь на бабку, и махнула ей рукой, все хорошо, мол.
– Просить тебя, ведунья хочу, – и он тяжело вздохнул, опустив глаза, – не как вождь, а как отец. Видишь, какое горе у нас- Гильда обездвижела, пожалй ее, не меня. Возьмись вылечить, ничего не пожалею, принес дары богатые. Сделай милость.
– Зиги, – и девица мучительно покраснела, – я никому не могу отказать в лечение, такой мой зарок. Но может статься и не выйдет у меня. В Гандвик езжай, Эльга никому в помощи не отказывает, кто её просит.
– Не могу я, – и неожиданно вождь покраснел, – если ты не сумеешь, то тогда…
– Тогда, Зиги, – и Снега смотрела него своим глазами, ставшими как острые льдинки, – и ты клянись, что без вести с Алатыря меня туда сам не пошлешь и никому не позволишь отослать. И другой мой зарок- на жизнь и смерть- Клянись, что не попросишь воскресить никого, что бы не случилось.
– Клянусь, – пробормотал вождь, чувствуя, как у него холодеют руки и ноги, – не бойся, девица.
– Я никого в целом свете не боюсь, вождь. И ты бояться теперь перестанешь. Лишь бы меня не испугался. – и она подошла к нему, – Бери дочь на руки, и пойдем наверх, в горницу.
Зиги поднял Гильду, впереди пошла Зима, с каменным выражением лица, а за ней Снега. В сенях, она как ни в чем не бывало отряхнула веником свои валенки, бабушки и гостей, улыбаясь при том Гильде.
– Ван, Алена! – крикнула Зима, – идите, вас отроки вождя просят, покажите им во дворе, как ты хитро свою колесницу в сарае мастеришь.
– Сейчас, баушка, – и внуки- близнецы, быстро одевшись убежали во двор.
– А куда Ван, – провозила отрока взглядом, и побледнев от обиды, сказала Гильда, – это потому, что я калека, – и заплакала горько, утирая слезы ладонями.
– Не надо, девица, – к ней кинулась Снега, сама с покрасневшим носом, – чего ты, выздоровеешь. Он же отрок, ему бы все мечи да лошади, но он добрый и смелый. Не надо так. Сейчас я тебя травами лечить буду, как никто и не умеет здесь.
– Точно? Не шутишь? – говорила она с надеждой оглядывая совсем юную ведунью.
– Все с тобой будет хорошо, – говорила сама разволновавшаяся ведьма, – все отлично, сейчас отец с тебя тулуп и валенки снимет, а то у нас тепло, сопреешь.
Зиги кинулся к дочери и быстро снял теплую одежду, и сел на лавке. Гильда осталась в вязаном платье, меховой безрукавке и войлочных онучах. Зима принесла питье по кивку Снеги, ведунья сама подала ковш девочке, та взяла двумя руками, посмотрела на отца и ведьму и все выпила, стала засыпать, кланяясь к груди подбородком .
– Смотреть будешь? – едко спросила Снега вождя, – как ведовство своё творить буду?
– Не хочу, но должен. – упрямо сказал вождь, – не испугаюсь.
– Ладно, – сказала ведьма.
Она села рядом с девочкой, нажала на одно место на шее, отчего та заснула. Потом погладила ее волосы, сняла браслеты с рук, подтянула свои рукава к локтям, обнажив покрытые татуировками предплечья, и наложила ладони на лоб девочки. Так продолжалось недолго, Зиги заметил, как волосы отроковицы побелели, а лицо будто заледенело, глаза почернели, губы сделались синими, как и ногти на пальцах, а ноги и руки его девочки, о чудо! Стали непроизвольно сжиматься и разжиматься, как у безвольной куклы, но глаза она еще не открывала. Отец пытался подойти к дочери, но его крепко держала Зима своими руками. Светильники освещали все действо, наконец, в изнеможении, с тяжелым вздохом, Снега встала и отошла от девочки, еле передвигая свои ставшими непослушными ноги, и цепляясь пальцами за стену, села на лавку, обводя горницу невидящими теперь глазами.
– Бабушка, – попросила она жалобно, – попить бы мне…Меду…
Зима кинулась за ковшиком, наполнила его и принесла, вложив в слабые теперь руки внучки, и та, вцепившись в ковш, задевая за края зубами, мигом выпила все .
Зиги кинулся было помочь, да бабушка подняла руку, и помотала головой, показав, что его помощь не нужна.
– Уйду я пока, – проговорила Снега, – не буду девочку пугать, сейчас она очнется. Бабушка, помоги.
Зима под руку взяла поднявшуюся славницу, и повела ее в другую комнату, ведунья выставила левую руку вперед, перед собой, боясь удариться о стены. Зиги сел рядом с дочкой, слабые спазмы мышц её рук и ног продолжались, наконец, она открыла глаза.
– Папа, – я ножки чувствую, и спину тоже, – где та ведунья- славница, что меня волшебным отваром поила, – она попыталась вскочить на ноги, но еще слабые ноги ее не держали, и она бы упала прямо лицом в пол, но отец ее подхватил. Зиги думал, что она расплачется, но она громко смеялась, и обняла отца за шею, и расцеловала.
– Спасибо, отец. Лучший подарок на праздник. И Снега, та знахарка, где она?
– Это не я, тебя вылечил. Ты ведунью благодари потом. Но она отдыхает, мы потом к ней придем.
Внизу стукнула дверь, и поднялись Близнецы, разгоряченные, и покрасневшие с мороза. Ван и Алена быстро взглянули на уже стоящую на своих ногах Гильду, и понимающе переглянулись. Они скинули тулупы, и сели рядом с бабушкой на лавку.
– Попить не хотите? – вежливо спросил Ван у гостей, – я квас налью, или травяной настой.
– Хотим, – с готовностью согласилась Гильда, с удовольствием оглядывая пригожего отрока, – видишь, я на своих ногах, – с гордостью похвалилась девочка, – меня твоя сестра названная подняла.
– Видим, – слабо улыбнулась Алена, понимая радость Гильды, но зная и каково сейчас Снеге, за запертой дверью, – хорошо, что Снега тебя вылечила. Про снадобье, ты чужим не говори только.
– Хорошо, – вздохнув, согласилась Гильда, отпивая квас, принесенный Ваном ей и отцу, – спасибо. Отец, пойдем, пора нам наверное, и мать и братьев порадуем, больше не будут из -за меня печалиться. Спасибо вам за все. – и поклонилась.
– Зима, – Зиги обратился к пришедшей уже женщине, – мы завтра придем, поблагодарить, если возможно.
– Будем рады, хоть и места у нас немного, вождь.
Отец, и дочь, оба неимоверно счастливые, оделись и ушли, хотя и Зиги поддерживал Гильду под руку, скорее нёс, ведь ноги ее еще не слушались, как надо, и она спотыкалась через шаг, но была безмерно счастлива. Они ушли, и Снега услышав шаги, быстро вернулась, волосы ее уже стали пепельными, лицо стало нормального цвета, но она страшно щурилась, но уже не водила руками перед собой, что было всем особенно страшно.
