О любви к братьям меньшим Не забыть тебя, как ни старайся, — Нежно-розовый, словно пион, Поросенок по имени Вася, Что был нами в сарае взращен. Мы простились с тобой в воскресенье, На поминки весь свет приглашен. Муж, рыдая, готовил пельмени, Я, рыдая, варила бульон. И, страдая от боли и муки, Утирая скупую слезу, Ели их наши дети и внуки, Выбрав, что покрупнее, в тазу. Помню, как ты глядел с укоризной На последнем к сараю пути… Мы уход твой отметили тризной, Ты уж, Вася, хозяев прости! Ближе к вечеру гости доели С чесночком и лучком холодец… Муж сказал: «Эх, не зря мы скорбели, До чего же был вкусный, подлец!» Ностальгическое Когда я в деревню вернуся, Презрев лыжный отдых в горах, Мне встретится свинка Маруся С девчоночьей искрой в глазах. Приятна округлая спинка И брюшка вальяжного стать — Когда же успели вы, свинка, Такою красавицей стать? Твоя грациозна походка, Качаются плавно бочка́, Ресницы опущены кротко На шелковый блеск пятачка. В деревню пора… в самом деле, Пусть даже и не по пути… Чего я забыл в Куршевеле? Там свинок таких не найти! Пингвин Пингвин в Антарктике надумал борщ сварганить, Рецепт он у полярников спросил И начал изучать что было сил, Хоть борщ довольно трудно испоганить. В раздумьях он крылом чесал затылок: Ну где же взять свинину и чеснок? Капусту, свеклу где б найти он смог, Чтоб борщ был ал и по-полтавски пылок? Пингвин к полярникам залез в апартаменты, Где перетряс коробки и мешки… И сел на хвост, рыдая от тоски: Там всё в консервах… все ингредиенты! Ну где найдешь свинью ты в Антарктиде? И свекла отродясь там не росла! Хоть паста, впрочем, где-то там была, Томатная… в почти пристойном виде. Пингвин закрыл глаза… нырнул поглубже И, изловчась, тюленя изловил, Взамен свиньи… того… употребил… Считая, что совсем без мяса хуже. Украв пакет сухой картошки из кладовки, К нему добавил квашеный чеснок, Потом – сухой свекольный порошок И три вконец засушенных морковки. Пингвин варил свой борщ часа четыре, И, чтоб полярникам потери возместить, Решил он от души их угостить, Чтоб с ними жить в согласии и мире. Полярники борща себе налили… Потом в углах плевались целый час И, вылив борщ в промерзший унитаз, Пингвина вразнобой благодарили. Чтоб день ваш потрясеньем был увенчан… Чтоб день ваш потрясеньем был увенчан, Пожалуйте, друзья, в московский ГУМ. Не надо денег брать с собой и женщин (Последних – чтоб не создавали шум). Пройдитесь в позе барского безделья И, голосу придав вельможный тон, Часы «Филиппе» на руку наденьте, А на плече чтоб сумка от «Дюпо́н». У вас их нет? Найдите, что похоже, И пусть в Шанхае куплено в Сети, И наплевать, что из фальшивой кожи, — Нам главное, чтоб сходство соблюсти. Вам будут предлагать и то и это — Часы «Картье», костюмы «Армани́», А вы дари́те девочкам конфеты, Глядите томно: «Мне к чему они? И так дворцы завалены и виллы, Пришел в простой российский магазин Пополнить угасающие силы — А здесь все то же… тот же хлам один! Я понимаю: в кризисе Россия, Но ведь нельзя, чтоб откровенно так…» И сделают глаза они большие, Прижав к губам накрашенным кулак… А менеджер, быть может, и заплачет, Внеся пометок пару в ноутбук… Сходите в ГУМ – лишь так, а не иначе — И точно кайф получите, мой друг! Старая галоша Фланель истерта, тусклая резина, Валяешься в каморке, вся в пыли… Тебя из обувного магазина Давным-давно в коробке принесли. Тогда в тебя охотно наряжались, Придав своеобразие и шик, Огни в резине ярко отражались, То было время праздника души. Ты столько снега и дождей видала, Ты в лужу наступала сотни раз, То туфли ты, то валенки спасала, Подошвою бросаясь первой в грязь. Бывала ты на грядках и на пашне, Согретая теплом хозяйских ног… Прошло и это. Всё, ты – день вчерашний. Куда тебе до уровня сапог! И вот теперь в захламленной каморке, Зарывшись в драный тиковый матрас, Ты ожидаешь с ужасом уборки: А вдруг не пронесет на этот раз? Но эта мысль все менее тревожит, Смирению тупому уступив… Изношенная старая галоша, Пропетой жизни гаснущий мотив… «В Заэкранье мы как в Зазеркалье…» В Заэкранье мы как в Зазеркалье, Ведь до каждого – как до луны, В виртуале все чувства реальны, Хоть порой никому не видны. Так же радуют нас комплименты, Так же ранит словесный удар, Здесь бывают и счастья моменты, И бросает то в холод, то в жар. Иногда до того неуютно, Что себе говорим мы: «Держись!..» Но потом выключаем компьютер — И тогда начинается жизнь! |
